Перейти в календарь
1. Мученица Татиана и с нею в Риме пострадавшие.
Римлянка, происходящая от великоименитых родителей. Христианка и диаконисса при храме. По смерти императора Гелиогабала в Риме правил император Александр, мать которого, Мамея, была христианкой. Сам царь был колеблющимся и нерешительным в вере, поэтому держал у себя во дворце статуи Христа и Аполлона, Авраама и Орфея. Его вельможи преследовали христиан и без царского повеления. Когда девицу Татиану вывели на мучения, она молилась Богу за своих истязателей. И вдруг у тех отверзлись глаза и увидели они четырех Ангелов вокруг мученицы. При виде этого восемь из них уверовало во Христа, за что и их подвергли мучениям и смерти.
Святую же Татиану продолжили истязать: бичевали ее, бритвами резали ей тело, строгали его железом - и такую, всю изуродованную и окровавленную, бросали по вечерам в темницу, чтобы наутро подвергать ее новым мукам. Но Бог посылал Своих Ангелов в темницу, которые ободряли ее и врачевали ее раны, так что Татиана каждое утро являлась пред своими мучителями совершенно здоровой.
Бросили ее на съедение льву, но тот только ласкался к ней и не причинил ей никакого вреда.
Остригли ей волосы, мудрствуя своим языческим умом, что именно в них кроется какое-то волшебство, некая магическая сила.
Наконец, вывели ее [на место казни] вкупе с ее отцом и обоих усекли мечом. Так святая Татиана скончала свою земную жизнь около 235 года. Эта бесстрашная девица, имевшая немощное женское тело, но мужественный дух витязя [в серб. букв:, полководца, воеводы. - Ред.], была увенчана нетленным венцом славы.
2. Мученик Петр Авессаломит.
в некоторых месяцесловах память его помещается дважды: 12 января как мученика Петра Авессаломита, а 13 января - как Петра Анийского, так как ошибочно полагают, что это - разные лица. Родом из Елевферополя в Палестине. [Еще] юношей пострадал за веру Христову в правление царя Максимина (около 311 года). После многих истязаний был приговорен к смерти. Выслушав смертный приговор, он радостно воскликнул:
«Единственное желание мое - это умереть за Бога моего!»
Был распят на кресте, как и Сам Господь; и на кресте предал дух свой Богу.
3. Икона Божией Матери "Млекопитательница".
Так называется икона Пресвятой Богородицы, которую святой Савва Сербский принес из монастыря преподобного Саввы Освященного близ Иерусалима и поставил ее в своей постнической келье в Карее на Святой Горе Афон. Сим и исполнилось пророчество преподобного Саввы Освященного, изреченное за 800 лет до того: о том, что придет некий сербский священник Савва, которому должно передать эту икону и его жезл. Когда святой Савва Сербский посетил обитель преподобного Саввы Освященного, монахи вспомнили о пророчестве основателя их обители и вручили святому Савве Сербскому икону и жезл. Эта икона стоит с правой стороны от царских врат в упомянутой постнической келье, а жезл находится в другой келье, именуемой «Патерица», в Карее.
(Прим. - Ред.)
Иконография: икона Божией Матери "Млекопитательница"
"В 2002–2004 гг. Греческое Управление охраны памятников, Сербский Византийский институт совместно с Российской академией художеств организовал несколько экспедиций по описанию и реставрации древностей монастыря Хиландар на Святом Афоне.
Икона Богоматери Млекопитательницы, которая находится в испостнице святого Саввы в Карее на Афоне, относится к одному из самых древних иконографических типов Богоматери с Младенцем Христом. Образ Млекопитательницы сложился в восточно-христианской коптской традиции под влиянием изображений богини Исиды (Isis) II–III вв. В стенных росписях монашеских келий коптских монастырей V–VI вв. нередко появляется образ Млекопитательницы. Элизабет Болман подчеркивает, что этот тип изображения складывается в монашеской мужской среде.
Символизм образа находит свое объяснение в словах Климента Александрийского (ум. 211–218 гг.), который писал, что молоко в груди Богородицы имеет божественную природу, оно есть Логос, потому что состоит из Тела и Крови Христовой. Молоко Богородицы, согласно Клименту, есть «напиток бессмертия». Позднее, в V в., Кирилл Александрийский (ум. ок. 445 г.) объяснял, что Господь наделил Марию молоком на небесах. Со временем у христианских авторов молоко становится также знаком святости мучеников, тела которых в момент смерти истекают молоком. Младенец Иисус, питаемый Богородицей, принимает, таким образом, не просто материнское молоко, но божественную пищу, данную Ему Господом.
Иконография Млекопитательницы складывается как визуальное воплощение Евхаристии, что возвышает ее изображение над обыденной повествовательностью.
Образ получил более широкое распространение в греческих провинциях и на востоке христианского мира, нежели в Константинополе, где он известен только в миниатюрах XI–XII вв.. В XIII в. изображения Млекопитательницы распространяются в западноевропейском искусстве и на Балканах.
Савва Освященный, родом каппадокиец, в 484 г. основал в пустыне близ Иордана монастырь. Предание гласит, что спустя несколько столетий по предсказанию Саввы Освященного лавру посетил Савва Сербский (1169–1237), будущий первый архиепископ Сербии. В лавре его освятили иконой Богоматери Млекопитательницы, которую он установил в Хиландарском монастыре. Около 1192/93 г. Савва поселился на Афоне, где много сил уделял восстановлению монастыря Хиландар, дал ему устав и ввел строгие правила общежития.
Эти легендарные сведения относятся, очевидно, к более древнему памятнику, послужившему образцом для самой великой святыни – карейской иконы Богородицы Млекопитательницы из испостницы св. Саввы Освященного. Она необычным образом помещена с правой стороны от царских врат иконостаса испостницы, что свидетельствует об особом почитании иконы.
На иконе размером 122.5×87 см представлена полуфигура Богородицы, которая кормит грудью Младенца Христа, сидящего слева. Богоматерь увенчана короной, которую подносят ей два ангела. Икона украшена вотивными серебряными, золочеными накладками с рельефными орнаментами: нимбы Христа и Богородицы, корона на голове Богоматери, вифлеемские звезды на лбу и плечах Богородицы, накладки на руках и манжетах, два картуша на фоне с греческой надписью.
Изображение обновлялось в XVIII–XIX вв., когда фонд был записан темно-синей краской с золотыми греческими надписями на фоне, а мафорий Богоматери украшен растительным орнаментом синего цвета. Тогда же были переписаны лики Марии и Младенца Христа, фигуры ангелов поверх потемневшего слоя масляного лака, копоти и затеков воска, что сделало первоначальное изображение почти невидимым. Кроме того, по всей поверхности имелись отставания красочного слоя и грунта от основы, что могло привести к утратам живописи.
В процессе консервации и раскрытия иконы от поздних наслоений была обнаружена авторская живопись оригинала. Первоначальный светло-зеленый, разбеленный цвет фона, открытый в результате пробных тестов, в результате оставили под поздней темно-синей записью в силу плохой сохранности красочного слоя оригинала. На нижнем поле открылась датирующая надпись, выполненная красной киноварной краской. Несмотря на утраты части текста, из надписи ясно, что икону заказал иеромонах Максим из Печской патриархии при архиепископе Арсении и хиландарском игумене Симеоне в 1690-х гг. (последняя цифра даты утрачена). Гиматий Христа и мафорий Богородицы выполнены золотом и серебром с лессировками прозрачным слоем кармина и оранжево-красной краски (гиматий Младенца). После удаления темного слоя лака стала видна великолепная игра золота и серебра. Зеленые хитоны Марии и Христа украшены золотыми и серебряными растительными орнаментами. По золотой кайме мафория Богородицы идет лента буквенного орнамента.
Моделировка ликов выполнена сильно разбеленной розоватой охрой поверх темного подготовительного тона санкиря. Света на ликах положены плотным слоем нанесенной штрихами краски. Такая техника личного письма согласуется с традиционными приемами пост-византийской живописи, передающей округлость форм. Золотая корона на голове Марии украшена каменьями и крестами, написанными прозрачными лессировочными красками.
Таким образом, в результате раскрытия иконы от поздних наслоений открылось подлинное изображение Богоматери Млекопитательницы, сходное с опубликованной С. Снессоревой литографией XIX в., на которой еще нет орнаментальных розеток на одеждах Христа и Богоматери.
Стилистика хиландарской иконы близка не только другим иконам позднего XVII в. из афонских монастырей, в том числе Хиландара, но во многом созвучна русской иконописи этого периода с ее золотопробельным письмом и выбеленными округлыми ликами. Во второй половине, особенно в конце, XVII в. русская иконопись отражала представления о живописи, которые формировались в борьбе между «латинствующими» реформаторами и традиционалистами – «грекофилами». Влияние позднегреческой, в первую очередь афонской, иконописи очевидно. В русских иконах таких знаменитых мастеров второй половины XVII – начала XVIII в., как Симон Ушаков, Тихон Филатьев, можно видеть светло-зеленые фоны, использование лессировочных прозрачных красок, высветление ликов, придающее им округлость, и другие приемы, которые сближают их творчество с иконой Богоматери Млекопитательницы из подворья монастыря Хиландар в Карее на Святом Афоне.
Вокруг древней хиландарской иконы Млекопитательницы сложился культ ее почитания, образ 1690-х гг. послужил образцом для реплики 1784 г., написанной монахом Макарием из Галатиссы (Византийский музей в Афинах). Этот же монах расписал и новую церковь в испостнице Хиландара в 1790-х гг. Тогда же он, очевидно, переписал чудотворную икону Млекопитательницы с тем, чтобы обновить ее и приблизить к новой стилистике своего иконостаса.
источник: Бобров Ю. Г. "Экспедиция на Афон. Икона Богоматери Млекопитательницы в испостнице святого Саввы Освященного в Карее"
4. Преподобная мать Феодора.
в РПЦ день чествования преподобной Феодоры Александрийской Младшей 24 (11) сентября Славная монахиня и наставница инокинь из Александрии.
«Как дереву нужен холод и снег, чтобы приносило оно плод, так [и] скорби и напасти необходимы для нашей жизни», - говорила эта святая жена.
Мирно упокоилась в начале V века.
5. Стихотворение
Жаль телесной юности? О, разумен будь!
В мимолетной младости есть ли что-нибудь,
Что жалеть приходится, так что давит грудь?
Истинная молодость - молодость нетленная,
Старости не ведущая [и во всем блаженная].
Вот искать что надобно, по ней слезы лить,
Если же придется - жизнью заплатить.
Татиана мудрая немного отдала -
В миг единый большую власть приобрела:
За воду жалкую - вина божественного сладость,
За тело тленное - неугасаемую младость,
За слезы малые - всеангельскую радость.
Христу предобрученная в сем веке,
Осталась верной Жениху вовеки;
Чистейшим духом все попрала искушенья,
Бесстрашно претерпела лютые мученья.
Вокруг себя услышав ангельскую поступь,
Как ветошь старую, младое тело сбросила.
Душа, свободная от всех земных оков,
Взошла на брачный пир к Царю веков.
6. Рассуждение
Нет на земле вящей чести и большего звания, чем быть христианином. Когда судья-мучитель Севир спросил юного Петра Авессаломита:
«Какого ты рода?»
- св. Петр ответил:
«Я христианин».
«Какого ты звания?» - спросил его засим судья.
«Нет высшего и лучшего звания, чем христианин», - последовал ответ св. Петра.
А праведный отец Иоанн Кронштадтский пишет, что весь мир - паутина, в сравнении с душой человека-христианина. Христианин - это бренный сосуд, в который налилась Божественная сила и свет. Поставят ли этот сосуд на золотой царский престол или же ниспустят в мрачную лачугу нищего - его ценность от этого не увеличивается и не умаляется. Не одинакова ли ценность золота, завернутого в шелковый платок или в капустный лист?
(Прим. - Ред.)
Патрология: что значит звание «христианин»
Если бы мы в точности открыли, что значит «христианин», то получили бы большое содействие к добродетельной жизни, стараясь посредством высокого образа жизни поистине и быть тем, чем именуемся. И впрямь: если кто пожелает назваться врачом, или ритором, или геометром, тот не допустит, чтобы его невежеством обнаружилась лживость названия, если на деле он не окажется тем, кем именуется; но желающий назваться кем-либо таковым постарается оправдать название знанием самого дела.
Итак, необходимо рассудить о значении названия «христианство». Может быть, мы станем тем, чего требует это имя, дабы, имея вид «христиан», по одному только исповеданию и покрову имени не оказаться не тем, чем кажемся, пред Видящим тайное (см.: Мф. 6:6).
Итак, во-первых, рассмотрим, какой смысл заключается в самом названии «христианство».
Более мудрые, конечно, могут найти какой-либо более высокий и величественный смысл, соответствующий высоте сего имени; нашему разумению об этом имени доступно вот что. Имя «Христос», если заменить его более ясным и понятным речением, значит «Царь»: Священное Писание употребляет это имя преимущественно для обозначения царского достоинства. Но, как говорит Священное Писание, Божество неизреченно и непостижимо и превыше всякого уразумения мыслью, то нами руководят к уразумению нетленного Естества многими именами и понятиями движимые Святым Духом пророки и апостолы. Каждое из боголепных понятий направляет нас к какой-либо мысли, так что власть над всем означается именем царства, а чистота и свободность от всякой страсти и всякого зла называется именами добродетелей, из которых каждая разумеется в Совершенном и изрекается о Нем; так что одно и то же Божество есть и правда и мудрость, и сила и истина, и благость и жизнь, и спасение и нетление, и непрелагаемость и неизменяемость; а все, что ни разумеется высокого чрез обозначение этими именами, и есть Христос, и изрекается о Нем.
Итак, если в имени «Христос» разумеется совокупность всего высокого (ибо в высочайшем из значений содержатся и прочие, каждое из них умопредставляется как царство), то выводя отсюда следствие, мы можем уразуметь, что значит христианство. Ибо если именем, превосходящим все имена, служащие для изъяснения нетленного естества, именуемся также и мы, соединившиеся с Ним чрез веру в Него, то необходимо, чтобы мы имели общность названий тех понятий, которые усматриваются в этом нетленном естестве. По причастии ко Христу мы получили название «христиане» – значит, необходимо, чтобы это влекло общение наше со всеми высокими именами. Еще один сходный пример. Потянувший за одну крайнюю петлю потянул бы и все соединенные с ней другие. Поскольку с именем Христа соединяются и прочие имена, изъясняющие это неизреченное и многовидное блаженство, то необходимо, восприяв одно имя, вместе с ним, единственным, привлечь и прочие.
Итак, если бы нужно было кому-либо истолковать смысл слова «христианство», то мы бы сказали так: христианство есть подражание Божескому естеству. И пусть никто не порицает этого определения как чрезмерного и превышающего смирение нашего естества; определение это не выходит за пределы естества. Кто размыслит о первом состоянии человека, тот из Священного Писания найдет, что это определение не выходит из меры нашего естества. Ибо первое устроение человека было по подражанию подобию Божию (так любомудрствует о человеке Моисей: "Сотвори Бог человека, по образу Божию сотвори его" (Быт. 1:27)), а слово «христианство» означает возведение человека в древнее благополучие.
Если же в древности человек был подобием Божиим, то, может быть, мы сделали не случайное определение, сказав, что христианство есть подражание Божескому естеству.
Теперь самое время рассмотреть, безопасно ли тому, кто носит это имя, жить не соответствуя ему? То, о чем мы спрашиваем, поясним примером. Предположим, кто-нибудь объявляет себя искусным в живописи; начальник приказывает ему начертать для далеко живущих образ царя. Начертав на доске какой-либо неблаговидный и безобразный вид и назвав это образом царя, не приведет ли он в справедливое негодование: дурное изображение может послужить причиною оскорбительного мнения о первообразе для не знающих его. Ведь каким представляется вид на картине, таким по необходимости будет почитаться и первоначальный образ. Итак, если христианство – это подражание Богу, то человек, ведя жизнь в подражание Богу (в этом он уверен), таковым будет почитать и наше Божество. Так что, если он увидит примеры всего благого, то уверует, что Божество, нами чтимое, благо. Если же кто будет предан страстям и если в своих нравах сообразно различным страстям будет отображать виды различных зверей (ибо в извращениях нашего естества должно видеть именно отображения зверей), но при этом будет именовать себя христианином, тот своею жизнью подает неверным повод порицать Божество, в Которое мы веруем. Недаром и Писание возвещает таковым страшнейшую грозу... И мне кажется, что, к этой преимущественно мысли руководя нами, Господь сказал могущим слышать:
"Будите... совершени, якоже Отец ваш Небесный совершен есть" (Мф. 5:48).
Ибо, наименовав истинного Отца Отцом верующих, хочет, чтобы и рожденные от Него имели подобие с созерцаемым в Нем совершенством благ.
Спросишь меня: но как для человеческого смирения возможно простирать стремление к блаженству, усматриваемому в Боге, когда в этом самом повелении как будто выказывается неудобоисполнимость его? Ибо как возможно земному уподобиться Тому, Кто на небесах, когда самое различие по естеству показывает недостижимость подражания? Ибо как невозможно лицом достать до величия небес и содержащихся в них красот, так и земному человеку невозможно уподобиться Небесному Богу. Но слово Писания об этом ясно: не приравнивать естество человеческое естеству Божескому повелевает оно, но (Его) благим действиям, сколь возможно, подражать в жизни.
Итак, какие наши действия могут быть подобны действиям Божиим? Отчуждаться всякого зла, сколь это возможно, делом, словом и помышлением стараясь быть чистыми от осквернения. В этом – истинное подражание Божескому и свойственному Небесному Богу совершенству.
Ибо не думаю, чтобы Евангелие в словах, которыми повелевает быть нам совершенными, как Небесный Отец, говорило о стихии неба как об отдельном каком-то жилище Божества, потому что Божество равно находится во всем и одинаково проницает все творение; нет ничего, что бы пребывало в бытии вне Сущего, но Божеское естество соприкасается каждому существу, все содержа в себе всеобъемлющею силою, как и пророк поучает, говоря: перенесусь ли мыслию на небо, исследую ли, нисходя мысленно, то, что под землею, простру ли разумную силу души к пределам существующего – во всем увижу всевластвующую Твою десницу. Подлинное же изречение его таково:
"Аще взыду на небо, Ты тамо еси: аще сниду во ад, тамо еси. Аще возму криле мои рано и вселюся в последних моря, и тамо бо рука Твоя наставит мя, и удержит мя десница Твоя" (Пс. 138:8-10).
Из этих слов можно видеть, что не отделено для Бога, по преимуществу, небесное жилище. Но поскольку горний удел признается чистым от зла (на это во многих местах загадочно указывает нам Священное Писание), а в этой суетной, более вещественной жизни совершаются злые страсти, так как здесь, в земной жизни, извивается и ползает изобретатель зла – змий, о котором притчево говорит Священное Писание, что он на персех и чреве ходит и землею питается всегда (см.: Быт. 3:14). Этот образ движения и вид пищи указывает нам на то, что земная именно, суетная жизнь допускает поползновения многообразного зла и делается пищею ползающего по ней зверя; повелевающий же подражать Небесному Отцу повелевает быть чистыми от земных страстей, отдаление от которых совершается не путем изменения места, но одним движением воли.
Итак, если отчуждение от зла естественно совершается одним устремлением разумения, то евангельское слово не повелевает нам ничего затруднительного. Ибо устремление разумения не сопряжено даже и с трудом; можно без всяких усилий, посредством одних лишь желаний быть там, где бы ни пожелали. Так что желающему и на земле возможно вести небесный образ жизни, как скоро, по руководству Евангелия, будем мудрствовать небесная и слагать в этих сокровищницах богатство добродетели; ибо:
"Не скрывайте, – говорит евангелист, – себе сокровищ на земли, но скрывайте... сокровище на небеси, идеже ни червь, ни тля тлит, и идеже татие не подкопывают, ни крадут" (Мф. 6:19-20).
Эти слова показывают, что в горней жизни не обитает никакой тлетворной для блаженства силы.
Многоразлично действующая своею разнообразною злобою на гибель этой жизни, то наподобие моли проникающая в разум, делая непригодной ту часть (души), в которую внедрится; то, если вскорости не будет изгнана из одной части, посредством поедающей и истребляющей силы переползая к близлежащим частям, как знак своего движения эта сила оставляет след повреждения везде, куда бы ни приблизилась. Если же внутреннее непоколебимо, сила эта строит злоумышления посредством внешних обстоятельств; она проламывает стену к сокровищнице сердца или другою страстью опустошает хранилище души, гневом, печалью или иною подобною страстью окрадывая разум.
Итак, поскольку в небесных сокровищницах, как говорит Господь, нет ни моли, ни тли, ни хищнической злобы, научающей тому, о чем мы упомянули, то туда должно переносить наше делание, где собранные сокровища, недоступные хищению и умалению, не только навсегда остаются, но и наподобие семян производят многоразличное приращение. Необходимо, чтобы воздаяние было велико, соответственно естеству приявшего сокровище на хранение. Действуя сообразно своему естеству, мы приносим мало, – такова уж наша природа, – поэтому прилично, чтобы Тот, Кто во всем богат, за вверенное Ему малое воздал тем, что имеет по естеству.
Итак, никто да не унывает, внося в Божественные сокровищницы по силам своим, но пусть пребывает в надежде исполнения обещания Сказавшего, что малое Он заменит великим, воздав небесным за земное, вечным за временное; эти же блага такого рода, что их ни мыслию нельзя постичь, ни словом изъяснить; о них учит богодухновенное Священное Писание:
"ниже око виде, ниже ухо слыша, ниже на сердце человеку взыдоша, яже уготова Бог любящым Его" (1Кор. 2:9).
Написав все это тебе, о честная глава, мы не только восполнили опущенные нами письма, но и предварили могущие быть опущения. Ты же трудись о Господе, по сердцу; по сердцу же да будет тебе всегда то, что и Господу благоугодно, и нам по сердцу.
источник: святитель Григорий Нисский "К Армонию о том, что значит звание «христианин»"
7. Созерцание
"Голова Спасителя"; эскиз, Александровское подворье, Иерусалим; Н.А. Кошелев (1840-1918)
Да созерцаю кротость Господа Иисуса, а именно:
1) Его кротость в неслышной жизни в Назарете вплоть до 30-ти лет;
2) Его кротость в обхождении с людьми больными и грешными;
3) Его кротость в обхождении с Иудой-предателем и с неправедными судьями.
(Прим. - Ред.)
Экзегетика: кротость Спасителя
Кро́тость (простота, смирение):
1) одно из качеств Господа Иисуса Христа по человеческому естеству (Мф. 11:29), проявлявшееся во время Его земного служения в покорности воле Отца (Ин. 5:30), незлобии, выражаемом даже по отношению к искушавшим Его противникам, готовности искренне прощать даже врагов;
2) христианская добродетель, проявляющаяся в незлобии, благоразумной уступчивости, покорности Промыслу Божьему.
Под Божественной кротостью понимается всепрощающая мягкость Бога, выражающаяся в благости и снисхождении к падшему и страдающему человечеству, в желании спасения всех людей, в излиянии Божественной любви на всех.
Кротость есть тихое расположение духа, когда человек ко всему относится спокойно, ничем не раздражается, не возмущается, не гневается, не платит злом за зло, обидою за обиду, терпеливо переносит всякие обиды и неисправности, охотно прощает их людям и снисходительно относится к недостаткам других, любовно исправляя их (Мф. 5:39-45). Высочайший пример кротости мы имеем в лице Иисуса Христа, сказавшего о Себе:
«научитесь от Меня, яко кроток есть и смирен сердцем» (Мф. 11:29),
а также в лице апостолов, о которых апостол Павел говорит:
«злословят нас, мы благословляем, гонят нас, мы терпим, хулят нас, мы молим» (1Кор. 4:12-13).
Призванный к соединению с Богом, человек должен уподобляться Творцу в Его кротости через содействие Его благодати. Кротость есть одна из евангельских заповедей:
«Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю» (Мф. 5:5).
источник: сайт "Азбука веры"
О третьей заповеди блаженства
3. Блажени кротцыи, яко тии наследят землю.
Блаженны кроткие, потому что они наследуют (получат во владение) землю.
Кротцыи – кроткие, незлобивые; яко – ибо, потому что.
Кротость есть спокойнее, полное христианской любви, состояние духа человека, при котором человек никогда не раздражается и никогда не позволяет себе ропота, не только на Бога, но и на людей.
Кроткие люди и сами не раздражаются и других людей не раздражают.
Христианская кротость выражается, главным образом, в терпеливом перенесении обид, причиняемых другими, и есть свойство противоположное гневу, злобе, самопревозношению и мстительности.
Кроткий человек всегда сожалеет о жестокости сердца обидевшего его человека; желает ему исправления; молится о нем и отдает его действия на суд Божий, внимая наставлению Апостола:
«Если возможно с вашей стороны, будьте в мире со всеми людьми. Не мстите за себя, возлюбленные, Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь» (Рим. 12:18-19).
Высочайший для нас пример кротости – Сам Господь наш, Иисус Христос, молившийся на кресте за Своих врагов. Он и нас учил не мстить врагам, но делать им добро.
«Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим» (Мф. 11:29).
Кротость покоряет самые жестокие сердца людей, как в этом убеждает нас наблюдение над жизнью человеческою, а подтверждает это вся история гонения на христиан.
Христианин может гневаться только на самого себя, на свои грехопадения и на искусителя – диавола.
Господь обещает кротким, что они наследят землю. Обещание это означает, что кроткие люди в настоящей жизни силою Божиею сохраняются на земле, несмотря на все козни человеческие и на самые жестокие гонения, а в будущей жизни они будут наследниками небесного отечества, новой земли (2Пет.3:13) с ее вечными благами.
источник: протоиерей Серафим Слободской "Закон Божий"
Состояние души, при котором устранены из нее гнев, ненависть, памятозлобие и осуждение, есть новое блаженство: оно называется: кротость.
Блаженни кротции, возвестил Спаситель, яко тии наследят землю.
Какая это земля?… После падения Бог назвал землею Адама, а в Адаме назвал землею и меня: земля еси и в землю отыдеши (Быт. 3:19).
Будучи землею, я вместе с тем и лишен владения этою землею: похищают ее у меня различные страсти, в особенности насилующий и увлекающий меня лютый гнев; я лишен всей власти над собою. Кротость возвращает мне эту власть, вводит меня во владение моим наследием, моею землею, мною, моею плотью, моею кровью, моими порывами.
Кротции наследят землю, и насладятся о множестве мира (Пс. 36:11).
источник: святитель Игнатий (Брянчанинов). "Аскетические опыты". Том 1. О евангельских блаженствах
Итак, третий этаж райской пирамиды создается кротостью. Кротость есть дочь смирения и внучка плача. Самые великие личности предшествующих лет: Самуил, Иоанн Креститель и Приснодева Мария были со слезами вымолены у Господа. И сама кротость - это выплаканная и вымоленная добродетель. Именно поэтому кротость совершенно неотделима от упомянутых личностей, как слезы от сердца. Кротость может быть лишь на третьем месте, ведь третий этаж строится после первого и второго. После того, как тучи прольются дождем, наступает тишина и покой, так и любая кротость приходит после плача.
Кротость существовала и в ветхозаветные времена. Например, о Моисее говорится, что он был человек кротчайший изо всех людей на земле (Чис. 12:3). Точно так же говорится и о кротости праотца Иакова и царя Давида (помяни, Господи, Давида и всю кротость его). Но лишь от Христа кротость входит в число добродетелей, необходимых для возрастания души человека.
Я сам кроток, сказал о Себе Сын Божий. А каков Он, таковы должны быть и Его последователи. Кротость есть первая добродетель Христа, на которую обратили внимание люди. Смотрите, Агнец Божий! - воскликнул святой Иоанн Предтеча, увидев Мессию на берегу Иордана. Другие в это время, толкаясь и ругаясь, спешили к нему, к Пророку, чтобы послушать его речи и принять крещение. А Иисус не спешил, но кротко шел, обходя других, как ягненок, которые никого не трогает и не обижает. Он шел, как ягненок, который обходит всех и избегает столкновений.
Кротость проявляется прежде всего в не стремлении занять первые ряды. А это происходит от абсолютной преданности воле Божьей. Кроткий знает, что Творец ставит людей туда, куда Он хочет, и готов покоряться воле Божьей как в первых рядах, так и в последних. Для него неважно, куда его Господь поставит, для него главное - исполнять волю Божью, где бы он ни был. Кроткий знает, что и последние, если они предаются воле Божьей, добудут более славный венец, чем те, которые пробились в первые ряды, чтобы вершить волю свою.
Кротость можно еще и так выразить: никого не обижать и терпеливо сносить любые обиды. Поистине, агнец есть образ кротости. Представьте себе Христа перед озверевшими судьями. В то время как они кричали, ругали Его, плевали в Него и рвали на себе одежды, Он стоял безмолвно, как агнец безгласный. Мирная тишина Его души была подобна сиянию покоя над вспененным бурей морем. Эта тишина была так чудесна и непостижима, что Апостол заклинает ею христиан, говоря:
Я же, Павел, ...убеждаю вас кротостью и снисхождением Христовым (2Кор. 10:1).
И Апостолы были совершенно подобны в кротости Учителю своему. Он завещал им быть ягнятами в стае волков, то есть завещал быть кроткими среди наглых и терпеливыми среди мстительных. Он учил их быть терпеливыми, как кормящие матери, которые страдают от вскармливаемых чад, но терпеливо сносят эти муки:
мы могли явиться с важностью, как Апостолы Христовы, но были тихи среди вас, подобно как кормилица нежно обходится с детьми своими. (1Фес. 2:7).
Некие посетители, навестившие одного Святого, удивились, как этот святой человек сносит ругань чабана, бранящегося возле его лачуги. А он на это ответил: "Этим я учусь терпеть зло, говоря себе: как же я смогу снести большее зло, когда оно придет?"
Другого старца постоянно обкрадывал сосед, который ему прислуживал. Когда бы тот ни заходил в покои старца, он непременно что-то прихватывал и уносил. Старец все это замечал, но ничего ему не говорил. Когда же пришел смертный час старца, и все соседи собрались вокруг его смертного одра, старец поцеловал руки слуги своего со словами: "Этим рукам я обязан тем, что сейчас отхожу в Царство Небесное".
О, кроткие, вы получите в наследство всю землю. Вы недоумеваете, как это? А так, как и Апостолы. Чьи имена известны сегодня по всей земле больше, чем их? Речи какого властелина слышны сейчас повсюду громче, чем слова Апостолов?
Не имеющие кротости не унаследуют ни пяди земли, ни здесь, ни в Раю. И ты, христианин, созидай третий этаж своей райской пирамиды с помощью кротости. Кротость подобна драгоценному камню аметисту, который переливается прекрасными нежными оттенками.
источник: святитель Николай Сербский (Велимирович) "Райская пирамида. Толкование заповедей блаженств"
8. Проповедь о том, что для Бога дороже всего человек, а для человека - Бог.
"Се́ тре́тiе гото́въ е́смь прiити́ къ ва́мъ, и не стужу́ ва́мъ: не ищу́ бо ва́шихъ, но ва́съ. Не до́лжна бо су́ть ча́да роди́телемъ сниска́ти имѣ́нiя, но роди́теле ча́домъ."
"Се2 тре1тіе гото1въ є4смь пріити2 къ вaмъ, и3 не стужY вaмъ: не и3щy бо вaшихъ, но вaсъ. Не дHлжна бо сyть ч†да роди1телємъ снискaти и3мёніz, но роди1телє чaдwмъ."
"Вот, в третий раз я готов идти к вам, и не буду отягощать вас, ибо я ищу не вашего, а вас. Не дети должны собирать имение для родителей, но родители для детей."
(2Кор. 12:14)
"Я ищу не вашего, а вас": в этих словах, которые могла высказать только пламенная апостольская любовь к ближним, выражена [вся] суть отношения христианина к Богу и Бога к христианину.
Любовь Божия могла бы сказать:
«Ты, христианин, ради Меня постишься, ради Меня раздаешь милостыню, ради Меня возносишь усердные молитвы, ради Меня строишь храмы, ради Меня приносишь жертвы и творишь много других добрых дел. Всё это хорошо и Мне угодно, но сам ты - дороже для Меня, чем всё это. В конце концов, не требую Я ничего из всего этого; нужен мне ты, только ты».
Любовь же христианина могла бы ответить:
«Ты мне, Господи, здравие подаешь - это хорошо. Ты возжигаешь свет, ниспосылаешь дождь, освежаешь громом воздух - и это хорошо. Ты подаешь достаток, и мудрость, и долгие лета жизни, и потомство, и несметное число других благ поставляешь Ты на трапезу века сего. И всё это хорошо и прекрасно. Всё это принимаю я с благодарением. Но в конце концов, это лишь край ризы Твоей; и в конце концов, не требую я ничего из всего этого, а только Тебя, Господи: Тебя единого я ищу».
О братья мои, Бог - не то, что зримо телесными очами; таков и человек: ведь в душу человека телесными очами не заглянешь. Наблюдаемое во всей природе - это лишь нечто от Бога; и видимое в телесной оболочке и одежде - это лишь нечто от того, во что облечен человек.
Бог - любовь, братья, ибо приклоняет Он небо к земле;
и человек [также] есть любовь, братья, ибо воздвигает он землю к небу.
О Господи человеколюбивый, Творче и Вседержителю, вселись в нас - Духом Твоим Животворящим - еще паче и с преизбытком, да живем мы и живы будем в Царстве без смерти. Тебе слава и [по]хвала вовеки. Аминь.
(Прим. - Ред.)
Нравственное богословие: любовь
Потребность любви глубоко заложена в природе человека. В IV в. святые Отцы писали, что личностное проявление Бога-Троицы, образ отношений внутри Троицы представляет общение-любовь. Внутритроичные отношения любви в византийском богословии описываются понятием перихорезис (περιχώρησις), буквальный смысл которого «обходить по кругу». У человека, как образа и подобия Божия, любовь тоже является его главной потребностью и сущностным свойством.
Можно полагать, и в нас как Образе Божием, наличествует эта неосознаваемая потребность в перихоресисе – взаимопроникновении и взаимообмене, как отражении способа существования Лиц Троицы в Общении-Любви.
Человеческая личность также не может существовать вне общения. В общении – любви, осуществляемой по образу бытия Самой Пресвятой Троицы, человек достигает личностного совершенства, в полной мере реализуя такие личностные характеристики как свобода, открытость, уникальность.
«Естественным основанием любви, – писал профессор СПбДА С.М. Зарин, – является единство происхождения людей, тождество общечеловеческой душевно-телесной природы всех людей». Каждый человек, будучи лишь «частичным, далеко не полным, выражением общечеловеческой сущности» чувствует, с одной стороны, неполноту, недостаточность своей личной жизни в ее отдельности, обособленности от других личных человеческих жизней. Человек стремится к восполнению этой недостаточности психическим содержанием других личностей во взаимообщении с ними. С другой стороны, он ощущает потребность поделиться с другими людьми своими личными природными дарами, – тем особенным, что он получил от Творца. Влечение одной личности к другой для возможного тесного объединения их жизней в целях взаимного восполнения – составляет природу и сущность естественной любви.
Любовь касается каждого. О любви написано много; и описано много разных представлений, образов, понятий, видов любви. О любви мужчины и любви женщины. О любви матери и любви сына. О любви отца и любви дочери. О любви к другу и любви к ближнему. И совершенно особо – о любви к Богу.
Одна ли это и та же любовь, или все-таки нет?
Любовь может выражаться по-разному:
- страстным влечением обладать любимым,
- словами,
- заботой,
- преодолением своего эгоизма и самости,
- разделением совместного бытия, взаимопроникновением во внутренний мир любимого,
- самопожертвованием.
Помехой к любви являются эгоизм и самолюбие, окаменелое нечувствие, равнодушие.
Греки писали о разных видах любви: эросе и сторгэ, филиа и агапэ…
Любовь-эрос (ἔρως) – это не просто физическое влечение, но нечто более чувственное и душевное, это стихийная, восторженная влюбленность, увлеченность другим человеком. Некоторые отцы-исихасты, говоря о взаимоотношениях человека с Богом в умной молитве, используют термин «Божественный эрос».
Любовь-филиа (φιλία) – это увлечение психическими, душевными качествами любимого, любящий человек «видит», уважает личность другого, это любовь-дружба. На вопрос Христа «Любишь ли ты меня?», Петр отвечает: «Так, Господи! Ты знаешь, что я люблю Тебя.» (Ин. 21:15) И если в вопросе Господа используется глагол αγαπαω, то в ответе Петра мы видим как раз глагол φιλέω, родственный любви-филиа. Сам Господь говорит ученикам «Я уже не называю вас рабами, <…> но Я назвал вас друзьями (φίλους)» (Ин. 15:15).
Любовь-сторгэ (στοργή) – это родственная любовь, которую родители испытывают по отношению к детям.
Любовь-агапэ (ἀγάπη) – наиболее возвышенная из всех видов любви, самоотверженная, бескорыстная, доходящая до полного самоотречения любовь к ближнему независимо от его цвета кожи, пола, возраста или положения в обществе. Это любовь, в которой проявляется готовность служить другому человеку, помогать ему и жертвовать для него.
А Виктор Франкл, австрийский психотерапевт, понимал агапэ так. Эта любовь представляет конечную стадию эротического отношения, только она проникает наиболее глубоко в личностную структуру любимого, вступает в отношения с ним, как с духовным существом. Взгляд того, кто любит, проникает через физическое и психическое «одеяние» духовного ядра до незаменимой и несравнимой ни с кем сердцевины другого существа.
Человек – целостность тела-души-духа, и полнота любви должна тоже проявиться на всех уровнях такой тройственности. Душа, психика человека выстраивается на фундаменте материнской любви.
Совершенно особое значение имеет любовь в христианстве, которое называют религией любви. Христианство явилось именно как откровение о любви, но такой любви, какой еще никогда прежде не знал мир.
Целостная христианская любовь-агапе возможна только тогда, когда человек любит Бога всей своей душой в ее целостности и всеми отдельными ее частями: эмоциями, чувствами, разумом, волей и т. д. То есть христианская любовь-агапе не только эмоция, но это и разум, и воля и все остальное вместе и целостно. Фактически, это есть отношение целостного человека к другому человеку, как целостности, по большому счету, это есть отношение человека как личности к другому человеку как личности (и к Богу, как Личности).
Для верующего человека важна любовь Бога.
Для христианина любовь – главная заповедь его жизни:
«Возлюби Бога всем сердцем твоим, и всею душою, и всем помышлением твоим» (Мф. 22:32).
И
«Возлюби ближнего своего как самого себя» (Мф. 22:39).
Любовь к Богу облагораживает, направляет и согревает все другие проявления этого чувства. Христианская любовь жертвенна. И высочайший пример этому – смерть на кресте Иисуса Христа.
Гуманистическая психология утверждает, что главная потребность человека – это потребность самоосуществления, самореализации, которая в наибольшей степени реализуется во «вкладе» одной личности в другую. А. В. Петровский назвал это потребностью в персонализации – быть личностью и оставить след своего существования в другой личности (это глубинная и не всегда осознаваемая основа таких неутилитарных форм общения как альтруизм, признание, сопереживание, эмпатия и помощь другому человеку, служение). Петровский называет такое самоосуществление инобытием личности.
Можно ли этот вклад назвать любовью? Или это осуществление самости?
Любви идентична свобода, полагает митр. Иоанн Зизиулас:
«Мы можем любить, только если мы представляем собой личности, то есть, если мы позволяем другому быть по настоящему другим, вместе с тем пребывая в общении с ним. Если мы любим другого несмотря на то, что он отличается от нас – или, точнее, он совсем другой, не такой как мы, – то тогда мы переживаем свободу как любовь и любовь как свободу».
Архимандрит Софроний (Сахаров) по этому поводу размышляет так:
«любовь перемещает жизнь любящего в лицо возлюбленного: существование возлюбленных мной лиц – становится содержанием моей жизни».
Святые Отцы писали о перихорезесе Троицы – Их взаимопроникновении Друг в Друга как способе Существования. А вот как о «человеческом» перихорезесе пишет Мартин Бубер. Глубокое понимание любви к другому у Мартина Бубера, вероятно, можно рассматривать как проекцию Божественной Любви Троицы на человеческие отношения.
Мартин Бубер описал два типа отношений между людьми : Я-ОНО и Я-ТЫ.
Я-ОНО – это когда один человек для ДРУГОГО является средством, функцией без взаимности. «Я» в этом случае – наблюдатель, «ОНО» – анализируется. Здесь нет равенства, взаимности, это – иерархические, вертикальные взаимоотношения.
Отношения Я-ТЫ – это взаимное переживание ДРУГОГО, эмпатическое отношение «Я» к ДРУГОМУ. Здесь нет «Я», есть – «Я-ТЫ». С каждым «ТЫ» в каждое мгновение отношений «Я» создается заново. «Я» нуждается в «ТЫ» для своего становления. «Я» формируюсь ответом Другого. «Я» слышу «ТЫ». Отношения «Я-ТЫ» – это горизонталь, не иерархия, это – равенство, и форма этого равенства – диалог. Бубер далее пишет: человеку приходится жить главным образом в мире Я-ОНО; живя исключительно в ТЫ-мире, мы бы сгорели в белом пламени.
Вступления в отношения «Я-Ты» говорит о взаимном перихоральном намерении позволить своему «Я» узнать бытие «Ты» и обратиться вновь к самому себе.
Любовь мужчины, как правило, более объектна, сосредоточена на внешних проявлениях любимой женщины.
Любовь женщины более субъектна – для нее, как правило, более важен и значим внутренний мир другого - кто он и какой?
Митрополит Антоний Сурожский в книге «Любовь и интимность: поиски духовного смысла» подробно анализирует фразу «Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ».
Я – то, что пишется обычно крупным шрифтом, ЛЮБЛЮ – просто союз, ТЕБЯ – что-то относительное.
Процесс связи должен быть таким: «Я» и «ТЕБЯ» уравновешиваются по мере того, как «ЛЮБЛЮ» перестает быть союзом, перемычкой, соединяющей два местоимения и обретает качество. Качество, изменяющее сами отношения. Бывает момент, когда отношения настолько уравновешиваются, что тот, кто любит, ощущает себя со всей интенсивностью, но с той же интенсивностью и другого, придает ему ценность; а затем, если чувство становится более глубоким…, то наступает момент, когда мы понимаем, что мы стали точкой на периферии, а он – центром…
Отношения – это не – друг на друга смотреть; это отношения между Одним, абсолютно центральным, и Другим, существующим только для первого… в направлении к нему. Теперь в этом «Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ» – «Я» так сузилось, что существует лишь объективно, а субъективно человек уже забыл себя. Теперь имеет значение слово «ЛЮБЛЮ», в которое включено и «Я», ибо центром стало «ТЫ-ДРУГОЙ».
Бывает и так. Я тебя люблю, с ударением на слове «Я». Ты – предмет моей любви, а любовь-цепь, которой я тебя держу в плену; удочка, на которую пойман раб. Надо осознать ужас того положения, когда все рассматривается с точки зрения моей выгоды! Первое, что мы должны сделать: оторвать свое внимание от себя и обратить его на Бога и на человека – на все, только бы не заглядеться на себя — предостерегает митрополит Антоний.
Возможен вариант, размышляет Мартин Бубер, когда «Я» уже не нуждаюсь в «Тебе» – это когда человек превосходит себя, выходит за пределы себя к Богу. Божественное ТЫ вспыхивает в человеческих отношения, когда они становятся взаимными, жертвенными и подлинными. Каждое ТЫ – это мгновенный отблеск вечного ТЫ.
Любовь не может заключаться в себе самой. Ибо основное свойство ее – изливаться на кого-нибудь. Не нуждаясь ни в ком, Бог по преизбытку своей благодати создает человека и мир. Христианская, проникнутая смирением любовь к ближним простирается на всех людей без различия их национальности, убеждений, образа жизни и поведения. Подвижник любит и грешников, и всех людей видит хорошими. При таком настроении он проникается жалостью не только ко всем людям, но и ко всему творению, имеет «сердце милующее».
По определению св. Климента Александрийского, христианская любовь есть «постоянная, разумная, дружественная и предупредительная готовность содействовать пользе других людей». Таким образом мы видим, что христианская любовь к Другому шире представления о любви, М. Бубера (скорее супружеской) – здесь всякий другой – ближний. И нет выше той любви, если положишь жизнь за ближних своих.
Стереотип восприятия любви только как эмоции или чувства, преобладающий в обыденном сознании и психологии, неверен. Если любовь – это взаимопроникновение, вклад в другого, то это больше, чем просто чувство. Любовь – это духовное состояние человека во всей его целостности.
Любовь – состояние всего существа. Любовь начинается тогда, когда я постигаю всем своим существом, прозреваю глубинную сущность другого. Любая красота может быть изуродована, испорчена. И дело любви – посмотреть на человека и одновременно увидеть в нем его неотъемлемую красоту – и ужаснуться тому, что жизнь сделала из него. Любовь – и боль о несовершенстве человека, и ликование о его красоте. Любить, значит дать возможность человеку раскрыться в полноте. Любить не за добродетели, а несмотря на несовершенства, любить просто потому, что он – человек. Это очень важно, особенно в браке – только любовь может ему помочь стать всем, чем он только может быть, каким его задумал Бог.
Таким образом, любовь представляет собой сложный душевно-духовный феномен, в котором принимают участие и разум, и чувство, и стремление. Любовь – это личностное состояние, состояние, которое отражает духовный уровень развития человека. Состояние, которое проливается на все и всея, на каждого вокруг любящей личности, не насилуя и не подавляя других.
«Словом Господним небеса утвердились, и духом уст Его вся сила их» (Пс. 32:6).
Энергией любви, излившейся по всеблагой воле Божией, Словом Божиим, сотворен мир.
источник: Л.Ф. Шеховцова, православный психолог, доктор психологических наук, руководитель Общества православных психологов Санкт-Петербургской митрополии, профессор Санкт-Петербургской православной духовной академии и Санкт-Петербургской Академии постдипломного педагогического образования
"Взаимопроникновенная любовь"