Перейти в календарь
1. Мученики Маркиан и Мартирий.
Эти Божии святые служили клириками при цареградском патриархе Павле в правление царя Констанция. По смерти императора Константина Великого ересь Ария, дотоле приглушенная и притихшая, снова ожила и стала усиливаться. Благоволил ей даже сам царь Констанций. При царском дворе пребывали два [весьма] влиятельных сановника, Евсевий и Филипп, оба пламенные ариане. По их навету патриарх Павел был смещен с кафедры и сослан в Армению, где ариане его задушили. Патриарший престол занял злочестивый Македоний.
В то время, когда Православию приходилось вести ожесточенную борьбу на два фронта — с язычниками и с еретиками, Маркиан и Мартирий всеми силами и решимостью встали на защиту правой веры. Маркиан был чтецом, а Мартирий — иподиаконом при соборном храме. Кроме того, пока кафедру занимал патриарх Павел, они служили у него нотариями (писарями). Ариане сперва покусились их подкупить, но когда сии святые мужи с презрением отвергли все эти попытки, то еретики осудили их на смерть. Когда вывели их на место казни, святые Маркиан и Мартирий воздвигли руки и помолились Богу, благодаря Его за мученическую кончину.
«Господи, — взывали они, — радуемся мы, что такой смертью уходим из сей жизни. Удостой нас быть причастниками жизни вечной у Тебя, Источника жизни!»
Затем подклонили они свои головы под меч и были усечены. Произошло это в 355 году. На их чудотворных мощах святитель Иоанн Златоуст впоследствии воздвиг церковь в их честь.
(Прим. - Ред.)
История Церкви: арианство
"Арианство – ересь, основанная Арием, александрийским пресвитером. Зависть к Александру, сверстнику, сделавшемуся епископом, была тайным побуждением, а прение с Александром же о сущности Сына Божия – случаем к тому, что Арий отступил от учения Церкви и начал распространять заблуждения свои в клире и народе с таким успехом, что непрерывно приобретал себе новых последователей.
Учение его состояло в следующем:
- Христос есть Бог, но меньший Отца по Божеству, сущности, свойствам и славе;
- имеет начало бытия Своего, хотя сотворен из ничего, прежде всех вещей;
- имеет совершенное сходство с Отцом, Который не по естеству, но по усыновлению и воле Своей сотворил Его Богом и Который через Него, как орудие, все создал, почему Христос превыше и всех тварей, и даже ангелов;
- Дух Святой не есть Бог, но творение Сына Божия, содействующее ему в творении прочих существ.
Епископ Александр миролюбиво старался склонить Ария к православному учению; но когда ни он, ни усилия Константина Великого не могли примирить Ария с епископом, то на Александрийском соборе в 320 г. осуждено было его учение. Возрастающая со дня на день ересь Ария побудила учредить в 325 г. славный Никейский собор, на котором Арий торжественно был осужден за сопротивление признавать Иисуса Христа единосущным Богу Отцу. В Римской империи арианство существовало до половины V в., но у других народов (готов, вандалов, бургундов) до VII в."
источник: С.В. Булгаков "Справочник по ересям, сектам и расколам"
"Арианство – ересь, появившаяся в Александрии в период между 315-320 гг., связанная с именем пресвитера Ария.
В системе Ария Божество есть самозаключенное единство, обладающее всей полнотой идеальных определений. Как самосознательное существо Бог искони имеет в Себе собственный Свой Логос и мудрость. Когда же Он восхотел сотворить мир и людей, Он Своим собственным Логосом и Cвоей собственной премудростью сотворил единого некоего в качестве орудия для миротворения Его. Поэтому Бог не всегда был Отцом. Не всегда был также и Логос Божий, но родился из небытия, потому что Бог, оставаясь Богом, т. е. будучи не в состоянии передать Cвоего существа другим, сотворил Его не сущего из несущего. Как все, происшедшее из ничего, Сын есть произведение и тварь и ни в чем не подобен Отцу. Он не есть ни истинный Логос Отца, ни истинная мудрость Его. Он не есть и истинный Бог, а если и называется Богом, то не истинным, а по причастию благодати, как и все. Отец неизглаголан, а потому Сын не знает Его совершенно и с точностью и не может видеть Его в совершенстве, да Он не знает и того, в чем состоит Его собственная сущность. Отец невидим для Сына, и Логос не может в совершенстве и точности видеть Своего Отца. Хотя Сын и есть творение, Он, однако, не может быть сравниваем с проч. творениями. Он творение совершенное. Но эта слава Логоса не изначальна, она дана Ему за то, что, будучи по природе изменяем, Он сделался непреложным и неизменным в добре.
Воспользовавшись аристотелевским понятием Павла Самосатского о Боге как самозаключенной полноте всех идеальных свойств, обладающем Своим собственным Логосом и премудростью, ариане христологию Павла перенесли в область теологии: исторического Христа, в Котором Логос обитал как в Своем храме, трансформировали в домирный тварный Логос, к-рый Бог сотворил Своим собственным Логосом и Своей премудростью, существовавшей в Нем.
Арий исходил в своих рассуждениях из понятия о Боге как совершенном единстве, как о самозамкнутой монаде. И эта Божественная монада есть для него Бог Отец. Все иное, что действительно существует, чуждо Богу по сущности, имеет иную, свою собственную сущность. Завершенность Божественного бытия исключает всякую возможность того, чтобы Бог сообщил или уделил Свою сущность к.-л. другому. Поэтому Слово, или Сын Божий, как ипостась, как действительно сущий, безусловно и всецело чужероден и неподобен Отцу. Он получает свое бытие от Отца и по воле Отца, как и проч. творения,- приходит в бытие, как посредник в творении, ради создания мира. Есть поэтому как бы некий «промежуток» между Отцом и Сыном,- и во всяком случае Сын не совечен Отцу. Иначе оказалось бы два «безначальных», т. е. «два начала», - истина единобожия была бы отвергнута. Иначе сказать, «было, когда не было»,- когда не было Сына. Не было и стал - пришел в бытие, возник. Это значит, что Сын - «из не-сущих» (греч. ἐξ οὐκ ὄντων). Он есть тварь, т. е. нечто происшедшее. И потому имеет «изменяемую» природу, как и все происшедшее. Божественная слава сообщается Ему извне - «по благодати». Но по предведению будущего - сразу и наперед.
Учение Ария было в сущности отрицанием Троичности Божией. Троичность для Ария есть нечто производное и происшедшее. Она возникает, разделена «временными промежутками» (διάστημα), ее ипостаси друг другу не подобны, чужды друг другу и несовечны - «до бесконечности несходны между собой». Это - некая убывающая Троица, некий союз или «общество» трех неподобных существ, союз «трех ипостасей», объединенных по сущности. Иначе сказать: три существа. Арий был строгим монотеистом. Для него Троица не есть единый Бог. Есть единый и единственный Бог - Отец; Сын и Дух суть Высшие и первородные твари, посредники в миротворении.
Все богословие Ария связано с проблемой времени и с вопросом о творении, о возникновении мира. Этот вопрос и был для него основным. Творение есть именно возникновение. То тварно, что возникло, что существует не от себя и не через себя, но от другого,- чего не было прежде, чем стало быть. И потому «рождение» для Ария неотделимо от «творения» - и то и другое есть возникновение. Возникновение Арий мыслит не иначе как во времени. С этим связана двусмысленность в понятии начала. Что произошло, то имеет начало, имеет причину своего бытия вне и прежде себя.
Но «начало» может означать, во-первых, основание или источник бытия, во-вторых, момент времени. Для Ария оба значения совпадают. «Безначальность» или вневременность значит для него и онтологическую первичность. Поэтому он отказывается допустить «безначальность» или вечность бытия Слова. Ибо это означало бы отрицание «рождения» или «происхождения» - и Слово было бы неким вторым независимым Богом. Если Слово - от Отца, то Оно произошло. Иначе Оно не от Отца.
Вокруг Никейского вероопределения вскоре после Собора разгорелся напряженный богословский спор, отягощенный сложными социально-политическими и личными мотивами, придававшими ему чрезвычайную остроту и страстность. Внешней причиной смуты было то, что осужденные ариане не «сдались», но при помощи интриг и лжи сумели привлечь на свою сторону гос. власть. Большинство участников Собора легко приняло осуждение А.: в нем слишком очевидно искажалось исконное Предание Церкви. Но совсем иначе дело обстояло с положительным учением о Троице, заключенным в слове «единосущный». Для мн. епископов это понятие было неясным, оно вводило в вероучительное определение философский термин, не встречавшийся в Священном Писании (термин «омоусиос» использовал Павел Самосатский, вкладывая в него антитринитарный смысл; употребление термина в связи с этим было отвергнуто Антиохийским Собором 268 г.). При тогдашнем словоупотреблении Никейская формула не выражала, казалось, с достаточной силой и четкостью ипостасного отличия и особенности Бога Слова.
Вся дальнейшая история развития Арианства должна рассматриваться в контексте рецепции никейского догматического деяния, «догмата 318 святых отцов», и в первую очередь двух его важнейших терминов ὁμοούσιος и ἐκ τῆς ὀυσίας - Единосущный и «из сущности». Необходимо различать неприятие решений и терминологии Никейского Собора и собственно А.: неверно считать, что все не принявшие Никейский Собор были арианами. Так, его отказывались принять мн. консервативные, но вполне правосл. епископы Востока, не согласные с введением новой богословской терминологии и державшиеся привычных выражений церковного Предания. Их объединяло также подозрение, что за никейским словоупотреблением скрывается осужденный Церковью модализм Савеллия, «сливавший» Отца и Сына «в одну сущность». Позднее эта группа оформится в течение «омиусиан» (от ὁμοιούσιος - подобосущный). Выражению «подобосущный», по свидетельству свт. Афанасия Великого, свт. Василия Великого и Илария Пиктавийского, они придавали практически тот же смысл, какой православные соединяли со словом «единосущный» (ὁμοούσιος)."
источник: церковно-научный центр «Православная Энциклопедия»
2. Мученик Анастасий.
Был валяльщиком сукон и ревностным христианином. Во время Диоклетианова гонения на христиан сей Божий человек сам предстал пред судьей-мучителем в далматинском городе Салона и исповедал свою веру во Христа. Подвергся бесчеловечным пыткам и был убит. Тело его было брошено в море, но затем извлечено и с честью похоронено.
3. Праведная Тавифа.
Тавифа (что значит «серна») была ученицей Апостолов и жила в Иоппии (современной Яффе). Она была исполнена добрых дел и творила много милостынь (Деян. 9:36). Однако внезапно занемогла и скончалась. В то время апостол Петр был в городе Лидда. Скорбящие [по случаю кончины Тавифы] ученики послали к нему двух человек, прося Апостола прийти и утешить родственников. Придя, сей великий Христов Апостол повелел всем выйти из горницы, где лежала умершая, и, преклонив колени, помолился. Окончив молитву, он, обратившись к мертвому телу, громко сказал:
Тавифа! встань!
И Тавифа отверзла очи и [при помощи апостола Петра. — Пер.] встала. При виде сего дивного чуда многие уверовали в Господа Иисуса Христа.
4. Стихотворение
Умерла Тавифа — к жизни возвратилась,
По слову апостола чудо совершилось.
К смертному одру Петр приклонился,
Умиленным духом Господу молился.
Внял Господь молитве искренней и складной,
Душу возвратил в тело ее хладное.
Все люди вокруг чуду изумились,
Многие язычники в веру обратились.
Истина благая миру открывается
Именем Христовым смерть попирается.
Смерть вконец повержена, весь народ ликует,
Юная Тавифа жизнь благовествует.
"Чудо это дивное — урок для неверных,
Деву воскресил Бог премилосердный.
За сим первым чудом — второе сияет:
Души нечестивых к жизни воскресают.
О великий Петр, Господень служителю,
Вознеси молитву ко Христу Спасителю,
Воскреси и наши души, тьмой покрытые,
Как восставил ты Тавифу христоименитую.
5. Рассуждение
В ряду прочих таинственных наблюдений из мира духов, святые ощущали благоухание от духов добрых и смрад от духов нечистых. При каждом явлении светлых и чистых духов в воздухе разливался живительный и благоуханный аромат, а при каждом явлении духов мрачных и нечистых воздух наполнялся удушливым и невыносимым зловонием. Обоняя то или иное зловоние, святые могли распознать, какой страстью объят конкретный человек.
Так, преподобный Евфимий Великий познал смрад блудной страсти в некоем [букв.: на некоем. — Пер.] монахе Емилиане в лавре преподобного Феоктиста. Идя как-то раз на утреню, Евфимий прошел мимо кельи Емилиана и почувствовал гнетущий чад от блудного беса. Емилиан не творил сего греха самым делом, однако в ту минуту его одолевали блудные помыслы, насаждаемые в сердце нечистым демоном. И святой Евфимий по одному этому ощутил присутствие такого демона подле того монаха.
Сила сего обнаружения еще удивительнее проявилась однажды у преподобного Илариона Великого. Некий человек, скупец и сребролюбец, послал Илариону нечто со своего огорода. Когда сие предложили на трапезу преподобному, он ответил:
«Несите это отсюда — не могу я терпеть зловония, исходящего от этих овощей! Неужели не чувствуете, как это смердит алчностью?»
Когда братия подивились сим словам, Иларион велел отнести овощи волам. Исихий, ученик Илариона, понес и положил их пред волами. Едва понюхав их, волы с храпом отвернули от них головы.
(Прим. - Ред.)
Демонология: злые духи
Что имеет в виду современный неверующий человек, когда говорит «я был взбешен» или «меня это бесит»? Наверное, в большинстве случаев – просто крайнюю степень раздражения. И хотя корневая основа подобных слов ясно указывает на их происхождение от слова «бес», в наше время это мало кого может смутить. В рецензии на новый спектакль пресса восторженно сообщает, что премьера прошла «с бешеным успехом», тинэйджеры пишут в своих сетевых дневниках, как они «классно побесились» на рок-концерте, а ветеринары делают домашним животным прививки «от бешенства».
Столь безразличное отношение к употребляемым словам легко объясняется простым, но печальным фактом: к сожалению, люди сегодня очень плохо представляют себе, кто же это такие – бесы. Откуда они взялись, какими качествами обладают и стоит ли отождествлять себя и окружающих с этими существами, пусть даже всего лишь на уровне фигуры речи?
*************************************************
Для людей, не склонных к чтению религиозной или оккультной литературы, едва ли не единственным источником знаний о бесах становится литература художественная. И тут с некоторым недоумением приходится признать, что даже в произведениях классиков описание нечистых духов весьма противоречиво, неоднозначно и, скорее, сбивает читателя с толку, чем помогает разобраться в сути дела. Писателями создана целая галерея различных образов, которые весьма непохожи друг на друга. С одного фланга в этом ряду стоят фольклорные изображения беса в произведениях Н. В. Гоголя и А. С. Пушкина. В этой версии бес представлен как достаточно нелепое и бестолковое существо с противной наружностью и настолько низким интеллектом, что даже простой деревенский кузнец легко подчиняет его себе, используя в качестве транспортного средства. Или же, вооружившись куском веревки и парой незатейливых мошеннических трюков, злого духа запросто обводит вокруг пальца известный пушкинский персонаж с красноречивым именем Балда.
На противоположном фланге галереи литературных бесов – булгаковский Воланд. Это уже едва ли не всемогущий вершитель человеческих судеб, средоточие интеллекта, благородства, справедливости и прочих положительных качеств. Человеку бороться с ним бессмысленно, поскольку, по Булгакову, он практически непобедим, ему можно только с благоговением подчиниться – как Мастер и Маргарита, или погибнуть – как Берлиоз, ну а в лучшем случае – повредиться рассудком, как поэт Иван Бездомный.
Две эти крайности в литературном изображении бесов, естественно, формируют у читателей такие же крайности и в отношении к изображаемому. От полного пренебрежения пушкинскими бесенятами-недотепами как безусловно сказочными персонажами до полной уверенности в реальном существовании Воланда-сатаны, суеверного ужаса перед его могуществом, а иногда и прямого поклонения духам тьмы.
Ничего удивительного тут нет, сила художественного произведения в том и заключается, что литературный герой начинает восприниматься нами как настоящий. В Лондоне, например, существует вполне реальный музей, посвященный вымышленному сыщику Шерлоку Холмсу, а в Советском Союзе настоящие городские улицы называли именем пламенного революционера Павки Корчагина, невзирая на его стопроцентно литературное происхождение.
Но в случае с художественным образом бесов мы имеем совершенно иную ситуацию. Дело в том, что даже в пространстве литературного произведения духовный мир существует не в рамках человеческой истории, а как бы параллельно ей – его обитатели не стареют, не умирают и не подвержены влиянию времени, они всегда рядом. И если предположить, что у вымышленных персонажей того же Михаила Булгакова существуют реальные прототипы в духовном мире, то следует признать, что читательский восторг и преклонение перед Воландом явно выходят за рамки литературной проблематики. Здесь возникают уже гораздо более серьезные вопросы – например, в какой степени образ беса, созданный художественным воображением писателя, соответствует духовной реальности? Или – насколько безопасно для человека отношение к бесам, сформированное их литературными образами? Очевидно, что на эти вопросы литературоведение ответить уже не может. И, поскольку в европейскую литературу бес перекочевал из христианской религиозной традиции, разумно было бы выяснить – что же говорит об этом существе христианство?
Люцифер
Вопреки распространенному заблуждению, сатана вовсе не является вечным антиподом Бога, а бесы – антиподами ангелов. И представление о духовном мире как о некоем подобии шахматной доски, где черные фигуры на равных условиях играют против белых, в корне противоречит учению Церкви о падших духах.
В христианской традиции существует понимание четкой границы между Богом-Творцом и Его творением. И в этом смысле абсолютно все обитатели духовного мира в равной степени относятся к категории творений Божиих. Более того, сама природа бесов изначально точно такая же, как и у ангелов, и даже сатана не является каким-то особенным «темным богом», равным по силе Творцу. Это всего лишь ангел, который когда-то был самым прекрасным и сильным творением Бога в созданном мире. Но само имя – Люцифер («светоносный») – не совсем правильно употреблять по отношению к сатане, поскольку это имя принадлежит не ему, а тому самому светлому и доброму ангелу, которым сатана когда-то был.
Церковное предание говорит, что духовный мир ангелов был создан Богом еще до сотворения материального мира. К этому во всех смыслах доисторическому периоду и относится катастрофа, в результате которой треть ангелов, возглавляемые сатаной, отпали от своего Творца:
"увлек с неба третью часть звезд и поверг их на землю" (Откр. 12:4)
Причиной этого отпадения стала неадекватная оценка Люцифером своего совершенства и могущества. Бог поставил его над всеми остальными ангелами, наделив его силой и свойствами, которых не было больше ни у кого; Люцифер оказался самым совершенным существом в сотворенной вселенной. Эти дары соответствовали его высокому призванию – исполнять волю Божию, начальствуя над духовным миром.
Но ангелы не были подобием автоматов, жестко запрограммированных на послушание. Бог создал их с любовью, и исполнение Его воли должно было стать у ангелов ответным проявлением любви к своему Создателю. А любовь возможна лишь как реализация свободы выбора – любить или не любить. И Господь дал ангелам эту возможность выбирать – быть с Богом или быть без Бога…
Невозможно с точностью сказать, как именно произошло их отпадение, но общий смысл его заключался в следующем. Люцифер-Денница посчитал, что полученное могущество делает его равным Богу, и решил оставить своего Создателя. Вместе с ним это роковое для них решение приняли третья часть всех ангелов. Между мятежными и верными духами (которых возглавил архангел Михаил) произошел конфликт, описанный в Священном Писании следующим образом:
"И произошла на небе война: Михаил и Ангелы его воевали против дракона, и дракон и ангелы его воевали против них, но не устояли, и не нашлось уже для них места на небе. И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним" (Откр. 12:7-9)
Так прекрасный Денница стал сатаною, а соблазненные им ангелы – бесами. Нетрудно заметить, что здесь нет ни малейших оснований говорить о войне сатаны против Бога. Как может воевать с Богом тот, кто даже от своих собратьев-ангелов потерпел сокрушительное поражение? Потеряв ангельское достоинство и место на Небесах, падшие духи оказались подобны воинам поверженной армии, сорвавшим с себя при отступлении ордена и погоны.
Чем дальше, тем хуже…
Бесы ненавидят Бога. Но чем Бог отвечает на эту ненависть? Преподобный Иоанн Дамаскин пишет:
«Бог и диаволу всегда предоставляет блага, но тот не хочет принять. И в будущем веке Бог всем дает блага – ибо Он есть источник благ, на всех изливающий благость, каждый же причащается ко благу, насколько сам приуготовил себя воспринимающим».
Несмотря на всю глубину падения бесов, Бог не воюет с ними и всегда готов принять их обратно в ангельский чин. Но чудовищная гордость падших духов не дает им ответить на все проявления Божией любви. Вот как говорит об этом современный подвижник, афонский старец Паисий Святогорец:
«Если бы они сказали только одно: „Господи, помилуй“, то Бог что-нибудь придумал бы для их спасения. Если бы они только сказали „согреших“, но ведь они этого не говорят. Сказав „согреших“, диавол снова стал бы ангелом. Любовь Божия беспредельна. Но диавол обладает настырной волей, упрямством, эгоизмом. Он не хочет уступить, не хочет спастись. Это страшно. Ведь когда-то он был ангелом! Помнит ли диавол свое прежнее состояние? он весь – огонь и неистовство… И чем дальше, тем хуже он становится. Он развивается в злобе и зависти.
О, если бы человек ощутил состояние, в котором находится диавол! Он плакал бы день и ночь. Даже когда какой-нибудь добрый человек изменяется к худшему, становится преступником, его очень жаль. А что же говорить, если видишь падение ангела!.. падение диавола не может быть уврачевано ничем иным, кроме его собственного смирения. Диавол не исправляется потому, что не хочет этого сам. Знаете, как был бы рад Христос, если бы диавол захотел исправиться!»
К сожалению, для подобной радости диавол не дает никаких поводов. И единственно правильное и безопасное для человека отношение к падшим духам, обезумевшим от злобы и гордости, – не иметь с ними ничего общего, о чем и просят Господа христиане в заключительных словах молитвы «Отче наш»:
"…не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго. Аминь».
источник: Александр Ткаченко "Рога и копыта. Кто такие бесы, и нужно ли их бояться"
6. Созерцание
апостол Петр; икона: доска с двумя торцевыми шпонками, паволока, левкас, золото, чеканка по левкасу, письмо темпера; Россия
Да созерцаю чудесное откровение апостолу Петру (Деян. гл. 10), а именно:
1) как узрел Петр отверстые небеса и полотно, наполненное всеми видами животных, зверей, пресмыкающихся и птиц;
2) как услышал он голос: встань, Петр, заколи и ешь!
3) как сие было для него упреждающим знаком, чтобы не гнушался он язычников, но и им проповедовал Евангелие.
(Прим. - Ред.)
Экзегетика: видение Апостола Петра
"Видение апостола Петра"; гравюра, Юлиус Шнорр фон Карольсфельд (1794-1872)
Деяния апостолов, глава 10
10.9 На другой день, когда они шли и приближались к городу, Петр около шестого часа взошел на верх дома помолиться.
10.10 И почувствовал он голод, и хотел есть. Между тем, как приготовляли, он пришел в исступление
10.11 и видит отверстое небо и сходящий к нему некоторый сосуд, как бы большое полотно, привязанное за четыре угла и опускаемое на землю;
10.12 в нем находились всякие четвероногие земные, звери, пресмыкающиеся и птицы небесные.
10.13 И был глас к нему: встань, Петр, заколи и ешь.
10.14 Но Петр сказал: нет, Господи, я никогда не ел ничего скверного или нечистого.
10.15 Тогда в другой раз был глас к нему: что Бог очистил, того ты не почитай нечистым.
10.16 Это было трижды; и сосуд опять поднялся на небо.
"Для чего, скажут, он возражал? Чтобы кто-нибудь не сказал, что Бог искушал его, как Авраама, когда повелевал принести в жертву сына, или как Филиппа, когда Христос спрашивал его: «сколько у вас хлебов?» (Мк. 6:38), не для того, чтобы узнать это, но искушая его (Ин. 6:5). Притом и в законе Моисей раздельно указал чистых и нечистых (животных), как земных, так и морских. Но он, однако, не уразумел этого.
Троекратное же повторение знаменует крещение.
Для чего же такое событие? Для последовавших поколений, которым оно имело быть рассказано; да и сам (Петр) слышал (заповедь): «на путь к язычникам не ходите» (Мф. 10:5).
источник: святитель Иоанн Златоуст
"И сходящ нань сосуд некий яко плащаницу"
Первейший из апостолов Петр имел нужду в божественном откровении относительно призвания к христианской вере язычников; потому что он не знал, что обрезание и необрезание не делают разницы по отношению к вере. Он конечно не знал ясно, что Господь сказал, чтобы, когда открылось служение верою, то были научаемы этой вере и язычники, не знал до тех пор, пока неизреченная воля Его посредством этого явления не открыла эту тайну, убедивши его в этом с одной стороны примером посредством плащаницы, а с другой стороны тем, что и язычникам была преподана благодать Святого Духа по обращении их к вере, убедивши, что во Христе нет различия между иудеем и эллином.
"По четырем краем привязан, и низу спущаемь на землю".
Четыре края показывают четыре стихии, явившийся сосуд означает грубейший мир, а различные животные суть символы состояния людей.
Символом всей вселенной был этот человек (Корнилий) с крайнею плотию; потому что он не имел ничего общего с иудеями. Его (Петра) все стали бы обвинять как законопреступника, и потому Духом устрояется, чтобы он имел защиту; поэтому-то он и возражает ангелу. Потому что он должен был вполне соблюдать закон. Итак это устрояется для того, чтобы его не стали обвинять. Может быть, он преклонивши колена, видел видение. И божественным делом было случившееся, то есть, что он видел высшее, и был в состоянии исступления и слышал оттуда голос, и что трижды исповедывал, что там животные нечистые; а то, что сосуд оттуда с неба снисшел и туда вознесся, это великое доказательство чистоты.
Итак это совершается для тех, кому имеет быть рассказанным. Потому что Петр сам слышал повеление Господне: на путь язык не идите (Мф. 10:5). Если имел нужду в обрезании и в принесении жертвы даже Павел, то тем более тогда в начале проповеди, когда они были очень немощны. Но не обо всех Петр сказал, что они скверны и нечисты, а только о тех, которых и закон назвал скверными и нечистыми. А Бог, начертавший образ своей Церкви, сказал, чтобы она не считала для себя ничего нечистым. Потому что ему человеку все чисто, что он принимает с благодарением и благословением Божиим.
Но если здесь содержалось приточное указание относительно призвания народов, чтобы, то есть, не считали имеющих необрезанною крайнюю плоть скверными и нечистыми, то все-таки речь Петра содержала указание не на людей, но на животных, запрещенных законом Моисеевым. Потому что виды животных принимаются вместо свойств человеческих, а из описания видения Петрова известно, что в сосуде, сшедшем с неба, были все роды животных: пресмыкающихся, птиц и четвероногих. Потому что слово прикровенно изображает, что имеющие обратиться к вере находятся под владычеством разных грехов, что они уподобились или четвероногим по жестокости, или пресмыкающимся по ядовитости, или птицам по легкости и непостоянству своей природы. И притом змеи принимаются за символ саддукеев и фарисеев, а лисица за символ Ирода, и возбужденные страстию к половому сближению кони за символ людей сладострастных; овцы — за людей незлобивейших, козлята — за необщительных и безучастных, а ежи — за богатых; об них Господь сказал, что они своими колючками прокалывают слово и делают его бесплодным.
***
Плащаница означает землю, а находящиеся на ней звери — язычников
Изречение же: заколи и яждь, означает то, что и они должны придти ко Христу; а то, что это повторяется трижды, означает крещение. Итак истинный смысл видения указывает ему на учение о Троице, равно как и вера в Троицу представляет истинное богопочитание."
источник: блаженный Феофилакт Болгарский
"Что в Деяниях апостолов означает явленное Петру полотно и находящиеся в нем звери, пресмыкающиеся и четвероногие?
Поскольку видение пророка Иезекииля, согласно которому дело их было, будто колесо [находится] в колесе (Иез. 1:16: LXX), означает, что мир чувственный и мир умственный существуют один в другом — ведь умственный мир [существует] в чувственном в образах, а чувственный в умственном [существует] в логосе — то, значит.
Апостолу было явлено все, что есть в чувственном мире: опускаемое покрывало, привязанное за четыре угла, означает мир, слагаемый из четырех стихий, который в умственном [мире] является чистым по причине находящегося в этих [началах] Логоса. [Петр] услышал: Встань…, заколи и ешь! — то есть восстань умом из того, что постигается чувством, и «заколи и ешь», [то есть], посредством рассечения [с помощью] логоса восприми его духовно и усвой.
Или же [покрывало] являет Церковь, которая зиждется на четырех началах, иначе [говоря], четырех родовых добродетелях. Звери и пресмыкающиеся являют различные нравы людей из язычников, которые намереваются обратиться в Христову веру, а заколи и ешь означает [следующее]: Сперва словом учения убей в них порок, а потом съешь, восприняв их спасение, как Господь сделал его своей пищей.
источник: преподобный Максим Исповедник "Вопросы и затруднения"
«Не на лица зрит Бог, но во всяком языце бояйся Его и делаяй правду, приятен Ему есть» (Деян. 10:34-35).
Эти слова произнес святой Апостол Петр по поводу призванного Богом к Вере язычника, сотника Корнилия. Стремление к истинной добродетели предуготовило и соделало Корнилия способным к принятию спасения. Так должно разуметь слово «приятен», по объяснению великого учителя Церкви, святого Иоанна 3латоуста; так объясняется это слово и самым повествованием, изложенным в Деяниях Апостольских святым Евангелистом Лукой.
Корнилий, хотя был язычником, но, оставив идолов, молился прилежно единому истинному Богу, и подавал обильную милостыню. Однажды, во время молитвы, предстал ему Ангел Божий и сказал: «Корнилие! Молитвы твоя и милостыни твоя взыдоша на память пред Бога. И ныне посли во Иоппию мужей, и призови Симона, нарицаемого Петра (Апостола): той речет тебе глаголы, в нихже спасешися ты и весь дом твой» (Деян. 10:3-6).
Молитвы и милостыни Корнилия были так сильны, что милосердый Господь призрел на них; но они, сами собой, не доставили спасения Корнилию. Они сделали его способным уверовать во Христа, а вера во Христа доставила ему спасение. Вот точная оценка добру падшего естества! Тогда имеет цену это добро, когда оно приводит ко Христу. Когда же оно, удовлетворяясь собой, отлучает от Христа, тогда оно делается величайшим злом, отнимает у нас спасение, даруемое Христом, спасение, которого оно, само собой, никак подать не может.
Подобно действию естественного добра действие Ветхого Завета. Уклонение от него до пришествия Христова, было отступлением от Бога; желание остаться при нем, по пришествии Христа, соделалось отступлением от Бога (Гал. 5:4). Ветхий Завет был служителем спасения, приготовляя человеков к Вере во Христа, которой даруется спасение; но для иудеев, захотевших остаться навсегда при Ветхом Завете, он соделался ходатаем, орудием погибели. Душепагубная погрешность иудеев заключается в том, что они, по действию гордости и самомнения, дали Богом данному им Завету иное значение, нежели какое дано ему Богом, и ради Ветхого Завета, который был живописной тенью Истины – Нового Завета, отвергли Новый Завет, ради тени они отвергли то, что предызображала тень; ради временного руководства ко спасению, они отвергли самое спасение, отвергли Искупление и Искупителя.
источник: святитель Игнатий (Брянчанинов). "Аскетические опыты". Том 2. Слово о спасении и о христианском совершенстве
7. Проповедь о бегстве из мира и обитании в пустыне.
"Се́, удали́хся бѣ́гая и водвори́хся въ пусты́ни."
"Се2, ўдали1хсz бёгаz и3 водвори1хсz въ пусты1ни."
"далеко удалился бы я, и оставался бы в пустыне;"
(Пс. 54:8)
От кого, братья, убежал пророк в пустыню? От злых врагов, от страстей и от суеты.
Почему убежал он туда? Потому что это способ победы над злыми супостатами, над страстями и мирской сумятицей.
За пустыню мало кто борется и соперничает, оттого-то и убежал туда пророк. Люди сражаются за города, за землю, за власть и богатство, но не за пустыню. И внутренние противники человека, страсти и всевозможные праздные вожделения, в городах непрестанно подпитываются новым огнем, тогда как в пустыне увядают они и исчезают.
Страх... прииде на мя, — говорит пророк прежде сего. Это и есть причина спешного ухода в пустыню. Надлежит душу свою подготовить к миру оному, ко встрече с Богом. Даже царь не может ни спастись от смерти, ни избежать суда. Жительствуя в роскоши и неуемном веселье, человек и впрямь становится усыпленным напитками мира сего. [Впрочем,] и посреди дорогих одежд, изысканных яств и развлечений мысль о смерти заставляет его встрепенуться — и он пробуждается.
Ах, [обязательно] придется умереть!
Должен [буду я] оставить сей мир! И предстать перед Богом и Ангелами!
Где моя душа? Каковы мои дела? С чем покину я этот свет и с чем войду во свет оный?
Многие тысячи людей пробудились от сна греховного, ставя себе такие вопросы. Удалились они в пустыню, чтобы день и ночь исправлять свою душу и очищать свое сердце покаянием, молитвой, постом, бдением, трудом и прочими опробованными средствами, которыми человек убивает страх смерти и усыновляется Богу.
О Господи Иисусе Христе, Наставник наш премудрый и преблагий, и Сам иногда уходивший от людей в уединение, помоги нам прибраться в душах наших и приуготовить их к Твоему пресветлому Царствию. Тебе слава и [по]хвала вовеки. Аминь.
(Прим. - Ред.)
Аскетическое богословие: отречение от мира
От мира отречься означает:
1. Не то, чтобы от всех вещей отстать. Ибо без них ни одной минуты быть не можем; и ради нас они созданы, чтобы ими пользовались и Бога, Создателя, благодарили. Да и удалиться от них не можем, ибо везде они нас окружают, встречают и следуют за нами.
2. Опять же не то, чтобы людей ненавидеть и ими гнушаться. Ибо повелено нам друг друга любить, и любить не только добрых, но и злых, не только друзей, но и врагов наших, по словам Господа, подражая в том Небесному Отцу, Который повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми. (Мф. 5:44-45)
3. Также не то, чтобы заключиться в монастыре или пустыне. Ибо мир тот, которого беречься должны мы, внутри нас носим, и потому, куда ни пойдем, не убежим от него. И как не все, живущие в монастырях или пустынях, его отрекаются, так и в городах и селах пребывающие, не все служат ему, как из следующего это увидим.
Итак, что же значит отречься от мира?
Значит не что иное, как отвратить сердце и любовь от всего того, что нас от любви Божией отводит и до вечного неблагополучия доводит. Сюда относится плоть наша со страстями и похотями, которую должно распинать, если хотим Христовыми быть (Гал. 5:24), а не мира этого чадами. В этом мире заключается самолюбие, самоволие, сребролюбие, славолюбие, честолюбие, лесть богатства, славы и чести суетной, которыми надмевается и возносится плоть наша. К этому причисляется все, что увеселяет и услаждает чувства наши, и ударяет в сердце наше, и помрачает душевное око, которое Свет вечный – Бога – должно видеть; здесь имеет место богопротивное угождение чреву.
К этому миру принадлежат братья и друзья наши, жена и дети, отец и мать наши и прочие, когда они нас от Христовой любви отводят.
От самого здоровья нашего, от членов наших, от жизни нашей отречься должны мы; бесчестия, поругания, уз, темницы, смерти не ужасаться, когда того честь Христова требует и любовь Божия иначе сохраниться не может.
"Всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником" (Лк. 14:33), – говорит Христос.
Самолюбие, самоволие, сребролюбие и славолюбие есть имение плоти нашей: о них она заботится, их ищет; а когда видит препятствие – не терпит, гневается, злобится и враждует. От этих бесполезных, даже вредных трудов отзывает нас Христос и призывает к Своему покою:
"придите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас" (Мф. 11:28).
источник: святитель Тихон Задонский (Соколов)
Христианство устами Евангелия и Святых Отцов говорит, что для достижения совершенства, необходимо отречься от мира. Но что значит «отречься от мира»?
Христос сказал:
«Царство Мое не от мира сего» (Ин. 18:36);
и еще:
«Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир» (Ин. 15:19).
Что это значит?
Дело в том, что слово «мир» в христианском опыте имеет несколько значений.
Первое из них – это мир как создание Божие, вселенная, только что вышедшая из рук Творца. Этот мир прекрасен, в нем «вся... добра зело» (Быт. 1:31), им любуется Сам Создатель. Отречься от этого естества, от этого Божия творения – противоестественность и безумие, и не к этому зовет Христос, не к этому призывают грядущие вослед Ему Святые Отцы.
Слово «мир» значит еще «грех»: этот-то мир – мир как грех, как повреждение, искажение естества, как «неестественность» – этот-то мир и «не есть от Отца» (см.: 1Ин. 2:16), он-то и борется с Богом и его надо убегать.
Мир, в котором мы живем, был когда-то прекрасен, преисполнен красоты, но человек, согрешив, внес в него свой грех, и теперь всюду первая красота осквернена печатью греха, божественно естественное всюду здесь перемешано с дьявольски неестественным. Живя в этом мире, мы должны помнить слова Господа, сказавшего, что мы «не от мира сего», мы должны помнить, что христианство есть борьба за Царство Божие с царством дьявола, брань с миром. При Крещении над каждым из нас была прочитана молитва, в которой Церковь устами священника просила у Господа для нас благодати «во еже бегати суеты мира», т.е. бороться с грехом, с искажением естества.
Но как бороться с миром, как уйти от него?
Многие из желающих спастись уходят в монастырь, и дальше – в пустыню, в полное уединение. Но такой внешний уход есть еще очень малое. Уйти от мирской жизни не значит уйти от греха, который во всяком месте может поселяться в душе человека. Можно уйти в пустыню и не уйти от мира, но зато от «мира» можно уйти, оставаясь в миру. По словам Антония Великого, который и сам выходил из пустыни в мир, истинные христиане пользуются миром, но по внутреннему человеку они беседуют с Богом, а не с миром. "Живи так", говорит он, "как бы ты не был в мире, и найдешь покой". Святые не видят греховных дел мирских людей по неимению к тому чувства, мирские же люди не видят добрых дел святых по той же причине.
Отречение от мира состоит не в том, чтобы уйти куда-то от этого мира, но чтобы быть в ином ведении. Подлинное отречение от мира есть умерщвление в себе чувственного переживания зла, греха, перемешанного в мире с добром, и способность воспринимать только добро. Надо начинать бороться с миром, со страстями в собственной душе, и чрез это очистится и освятится тот мир, в котором ты живешь. Чистота душ святых укрощала диких животных, делая их кроткими и покорными.
Медведь не боялся и не трогал ни преподобного Сергия, ни преподобного Серафима в их уединении, но брал пищу из их рук.
Мир, с которым мы должны бороться, заключен в сатане. Еще при Крещении мы отреклись от него, возненавидев мир. Нельзя быть детьми дьявола и Бога, нельзя служить дьяволу и Богу – потому убьем в себе все мирское. Мы должны быть мертвыми миру. Кто не возненавидит душу свою, т.е. все мирское в ней, тот не может идти за Христом.
Борись с миром и помни, что он врывается в тебя только через твою душу. Этим же путем шли все величайшие угодники Божии, этим же путем надо идти и нам, если желаем быть христианами. Разница между подвижниками – только в степени борьбы. Борьба эта возможна всегда и при всяких условиях. Правда, в определенном отношении монахи поставлены в лучшие, более удобные условия для борьбы с миром. Но «мир» есть и в монастыре, он сопровождает в самую далекую пустыню того, кто не очистил своей души; всюду есть свои трудности и искушения.
Надо ли всем желающим спасения внешне уйти от мира?
Нет. В борьбе с миром все индивидуально. У каждого свой путь, свой подход ко Христу. Нельзя всех людей ставить в одни рамки. Есть люди, которым вовсе не надо идти в монастырь. Нужно только всегда помнить, что мы дали обет борьбы с миром и с князем века сего и что борьба эта происходит в душе нашей, а не вне нас. По слову апостола, мы можем всем пользоваться, но «как не пользующиеся» (1Кор. 7:31). У каждого здесь свой путь.
Возьмем хотя бы отношение Церкви к науке. Что говорит здесь опыт Святых Отцов? Мы видим, что одни из подвижников бежали от условий мирской жизни, бежали от ее культуры, им это было необходимо.
Так сделал Арсений Великий – один из самых образованных людей своего времени.
С другой стороны, мы знаем, что великие святители Василий Великий, Григорий Богослов и Иоанн Златоуст изучали эллинскую мудрость.
Авва Дорофей занимался медициной, многие иноки несли светские послушания, а один из Святых Отцов даже говорит, что науку отрицают только лентяи.
Таким образом, для желающего стяжать духовную мудрость не обязательно вовсе отказываться от светской. Весь вопрос в том, что мы берем от последней. Нужно во всем видеть и находить естественное, «со всего срывать цветки», как говорит Василий Великий, «убегая всего неестественного». Есть и в эллинской мудрости нечто божественное, что и почерпали в ней три вселенских учителя и святителя. Но в отношении всего, что дает нам жизнь мирская, в отношении каждого явления культуры мы должны прежде всего ставить вопрос – сколько здесь божественного, и нужно ли и можно ли поэтому нам к нему подходить. Читая какого-нибудь писателя или глядя на какую-нибудь картину, нужно непременно справляться со своей душой – какое воздействие оказывает на нее воспринимаемое, возвышает ли и очищает или является соблазном.
Итак, борьба с миром – это борьба не против естества, но за естество. Но как узнать нам, что естественно и что неестественно, противоестественно. Будучи слепым, как слепы мы, у которых душа полна греха, можно не видеть дьявольского и не находить божественного. Вот для прозрения-то и необходим нам святоотеческий опыт, необходимы наставления духовного отца, умудренного в знании человеческой души.
источник: священномученик Сергий (Мечёв)