Перейти в календарь
1. Священномученик Зиновий, епископ Егейский, и сестра его Зиновия.
Родом из города Эгах (Эгея) в Киликии. От родителей унаследовали истинную веру и огромное материальное богатство. Ревнуя по вере с великой любовью, раздали они нищим свои стяжания. И потому как руки их были милостивыми, то и рука Божия покрывала их от всякого злоумышления человеческого или бесовского.
Милостивые руки Зиновия, одарявшие сирот и бедняков, были наделены от Бога даром чудотворения, так что врачевал он больных от всякого недуга одним прикосновением этих рук. И был Зиновий поставлен во епископа Эгейского. В период гонений судья Лисий схватил его и сказал:
«Предлагаю тебе [выбор из] двух — жизнь или смерть; жизнь, если поклонишься богам; смерть, если не поклонишься им».
Отвечал [на это] святой Зиновий:
«Жизнь без Христа не есть жизнь, но — смерть; смерть же за Христа — не смерть, но жизнь».
Когда Зиновия подвергали лютым пыткам, предстала пред судьей сестра священномученика и сказала:
«Сию чашу страданий и я хочу испить и сим венцом увенчаться [желаю]».
После мучений в огне и кипящей смоле оба они были усечены мечом. [Произошло это] около 285 года. Так сей брат и сестра преставились в бессмертное Царствие Христа Царя.
2. Апостолы от 70-ти: Тертий, Марк, Иуст и Артема.
Все они из числа семидесяти Апостолов.
Тертий написал Послание апостола Павла к Римлянам (Рим. 16:22) [то есть был писцом при его написании. — Пер.] и мученически скончался как епископ Иконийский, будучи преемником апостола Сосипатра (см. 10 ноября).
Святой Марк (или Иоанн, см. Деян. 12:12), сын благочестивой Марии, дом которого был на первых порах прибежищем для Апостолов и новокрещеных христиан, приходился родственником апостолу Варнаве. Был епископом в самарийском городе Аполлониада.
Иуст — сын Иосифа Обручника. Вместе с Матфием избирался по жребию на место Иуды предателя, но жребий выпал Матфию. Как епископ пострадал он за Евангелие в Елевферополе.
Святой Артема был епископом в Листрах Ликаонских и мирно скончался.
(Прим. - Ред.)
Библеистика: сколько было апостолов с именем Марк
В списке св. 70 Апостолов (у Дорофея, Адона, св. Димитрия и др.), упоминается три Марка:
- первый евангелист — Марк, поставленный 2-м в списке 70;
- второй Марк спутник св. апп. Павла и Варнавы, под 61-м числом;
- третий — племянник Варнавы под 66-м числом.
В Синаксаре, полных месяцесловах, Святцах и пр. в течение года совершается память трем апостолам именем Марка:
27 сентября память св. Марка именуемого также Иоанном, который быть спутником Варнавы и Павла;
30 октября Марк - племянник св. Варнавы;
25 апреля память св. апостола и Евангелиста Марка.
В прологах, Четьи Минеях и сказаниях (житиях) — упоминается также три апостола из 70 с именем Марка.
1. Марк, св. евангелист, о котором пишет св. ап. Петр, называя его возлюбленным сыном (I посл. V, 13), был епископом в Александрии, где, скончался мучеником за Христа.
2. Марк, называвшийся Иоанном, о котором св. евангелист Лука пишет в Деяниях (XV, 37) был спутником св. Варнавы и Павла, в последствии был епископом в Аполлониаде, и котором ап. Павел упоминает в Послании к Колоссянам (IV, 10).
Но из сличения сказаний о жизни и длительности св. Марка — спутника ап. Павла, Варнавы и Марка — племянника Варнавина, видно, что это одно и тоже лицо. Племянник Варнавы носил двойное имя Марка-Иоанна (Деян. XII, 12) и был спутником ап. Павла и Варнавы (Деян. XV, 37); св. Марк-Иоанн, племянник Варнавы, был именно спутник ап. Павла и Варнавы (Деян. XIII, 5, 13; XV, 37).
Таким образом вместо 3-х Марков в числе 70 Апостолов оказывается два: Евангелист Марк ученик и спутник ап. Петра, епископ в Вавилоне (Египте в Александрии), и племянник Варнавы, епископ Вивлоса (или Аполлониады); но многие из древних отцов и учителей церкви: Папий Иерапольский, Ириней Лионский, Климент Александрийский, Ориген, блаж. Иероним, Евсевий Kecaрийский и др. считают Евангелиста Марка за одно лицо с Иоанном Марком, племянником Варнавы, но если внимательно проследить сообщаемое о Марках у Папия, Климента, Оригена, свидетельство которых приводится в Церковной Истории Евсевия, то едва ли можно признать Марка-Иоанна, племянника св. Варнавы за одно лицо с Евангелистом Марком.
источник архиепископ Димитрий (Самбикин) "Собор св. 70-ти апостолов. Святой апостол Иоанн Марк"
3. Святой Стефан Милютин, король Сербский.
в РПЦ в этот день чествуются святые Стефан Милютин, король Сербский, брат его Драгутин и мать их Елена
Сын Уроша I и королевы Елены, брат Драгутина. Вел много войн, защищая свою веру и свой народ. Воевал с Михаилом Палеологом, потому что тот принял унию и с насилием принуждал все балканские народы и афонских монахов признать над собой власть Римского папы. Ратовал против Шишмана, царя болгарского, и Ногая, хана татарского, дабы оборонить от них свою землю. Все его войны были успешными, так как непрестанно молился он Богу и на Бога уповал. Построил более сорока храмов. Кроме воздвигнутых собственно в Сербии, как-то: Трескавац, Грачаница, святого Георгия в Нагориче, Пресвятой Богородицы в Скопье, Баньска и других, — созидал он церкви и за ее пределами: в Солуни, Софии, Царьграде, Иерусалиме, на Святой Горе [Афонской].
Упокоился в Господе 19 октября 1320 года. Его мощи вскоре были обретены нетленными, и от них источились чудеса. Как таковые они и поныне почивают в Софии, в церкви Святого короля. Король Милютин был женат дважды, а не четырежды, как пишут клеветники. Первый раз женился он на венгерской принцессе Елизавете, а во второй — на византийской принцессе Симониде.
(Прим. - Ред.)
История Церкви: Лионская уния
"В 1261 году Латинская империя в Константинополе пала. Никейский император Михаил VIII Палеолог (1259 - 1282) при содействии генуэзцев отнял у латинян Константинополь и восстановил Византийскую империю.
Но положение восстановленной империи и ее государя было весьма затруднительное. Последний латинский император в Константинополе Балдуин II отправился на Запад и умолял папу и государей помочь ему возвратить потерянный престол.
Папа Урбан IV, потерявший с завоеванием греками Константинополя не менее Балдуина, принял его сторону, отлучил от церкви генуэзцев за союз с Палеологом и начал распространять воззвания к новому крестовому походу против Константинополя.Тесть Балдуина Карл Анжуйский, овладевший тогда Неаполем и Сицилией, стал готовиться к войне с Палеологом.
В то же время против Палеолога вооружались болгары, а латинские князьки Пелопоннеса, оставшиеся независимыми после падения Латинской империи, начали наступательные движения против Константинополя. Волнения внутри империи довершали запутанность дел.
Находясь в таких затруднительных обстоятельствах, хитрый Палеолог рассчитал, что нападение Карла Анжуйского он может остановить при помощи папы, а с остальными внутренними и внешними врагами — управиться собственными средствами. Немедленно по взятии Константинополя он вступил в сношения с папой Урбаном IV, потом Климентом IV и послал к ним несколько посольств с богатыми подарками и предложениями касательно соединения церквей.
Григорий X пригласил Палеолога на назначенный им в 1274 Лионский Собор для решения вопроса о соединении церквей. В числе условий соединения папа выставлял принятие греками латинского чтения символа (с прибавлением filioque) и признание главенства папы. Посольство, привезшее письмо папы, было принято императором внимательно, но греческое духовенство с патриархом Иосифом во главе было против унии.
Палеолог призвал к себе патриарха и епископов и уговаривал их согласиться на соединение с Римской Церковью, представляя, что условия, предложенные папой, исполнимы: поминать папу в богослужении нисколько не противно Восточной Церкви, признавать его братом и даже первым не унизительно; что же касается права апелляции к папе, то оно на самом деле не будет существовать, так как «в сомнительных случаях едва ли кому захочется плыть для этого за море». О чтении символа с прибавлением filioque император ничего не говорил. Вообще он старался представить Унию как дело, имеющее характер чисто политический.
Патриарх и епископы, несмотря на эти убеждения, все-таки не соглашались на унию. Патриарший хартофилакс, ученый Иоанн Векк по поручению патриарха высказал перед императором, что латиняне на самом деле — тайные еретики.
Палеолог написал папе, что он пришлет на Лионский Собор уполномоченных от Восточной Церкви. Императора затрудняло только противодействие патриарха, разославшего восточным епископам окружное послание против соединения с латинянами. Иосифу предложено было удалиться на время в монастырь с тем, что если Уния не состоится, он опять займет свою кафедру, если же состоится, то он совсем откажется от патриаршества.
Иосиф волей-неволей согласился; Палеолог, заготовив с единомышленными ему епископами грамоту от греческого духовенства к папе, снарядил посольство на Лионский собор. В числе послов были, между прочим, бывший патриарх Герман и великий логофет Георгий Акрополит. Они прибыли в Лион, когда там уже собрались папа и латинские прелаты.
Четвертое заседание Собора было посвящено вопросу о соединении Церквей. Никаких рассуждений о расхождениях между Церквами не допускалось. Папа заявил Собору, что греки добровольно приходят в повиновение Римской Церкви.
Великий логофет Георгий Акрополит дал от имени Михаила Палеолога присягу в том, что он отрекается от всякого разделения с Римской Церковью и обещает нерушимо сохранять ее исповедание веры и признавать ее первенство. Такую же присягу дали от лица греческого народа духовные лица, бывшие в числе послов. В заключение пропели «Тебе Бога хвалим» и символ веры с прибавлением filioque; уния между Церквами Восточной и Западной состоялась. Греческие послы, получившие за свою уступчивость богатые подарки, возвратились в Константинополь; вместе с ними прибыло посольство и от папы.
Дело унии было, однако, не прочно. Только император с партией своих приверженцев принял ее; масса духовных и мирян не хотела иметь никакого общения с Римской Церковью. Со стороны православных стали раздаваться проклятия на униатов; с ними не хотели иметь никаких сношений, считали даже за осквернение прикосновение к ним и разговор с ними. Палеолог пытался ласками привлечь на свою сторону православных. Когда это не удалось, начались ссылки, заключения в тюрьмы, ослепление, отсечение рук, рвание ноздрей и т.п. Преследования падали больше всего на духовенство. Император не щадил даже своих родственников.
Все было бесплодно: греки не принимали унию. Между тем в Риме узнали, что в Греческой Церкви Унии не существует. Папа Григорий X и следовавшие за ним не тревожили еще Палеолога, но папа Николай III желал видеть унию осуществленной на деле.
В 1281 на папский престол вступил Мартин IV. Зная, что унии не существует в Греческой Церкви, он с презрением отослал послов Палеолога, а его самого отлучил. Палеолог, раздраженный таким образом действий папы, запретил поминать его при богослужении, но унии все-таки формально не уничтожил.
Карл Анжуйский, несвязанный более запрещением папы, начал войну с Палеологом, но последний одержал верх, за что папою еще раз был отлучен от Церкви. Со смертью Палеолога (1282) окончилась Лионская уния. Сын и преемник его Андроник II (1283-1328) стал на сторону православных.
В 1283 в Константинополе был созван Собор, на котором осуждено было главное римское заблуждение — учение об исхождении Святого Духа и от Сына. В то же время судили и преследовали униатов. Церкви, в которых совершалось униатское богослужение, были освящены вновь как оскверненные."
источник: открытая православная энциклопедия "Древо"
4. Стихотворение
Богу угодил Милутин благоверный,
Бремя неся тяжкое в мире зловерном:
Веру защитил от раскольников злых,
Оградил народ от насильников лихих.
Бич Палеологу и латинам скверным,
Восторжествовал он над родом неверным,
Веру православную славя непрестанно,
Краль сей уподобился Иустиниану.
Множество он храмов по себе оставил,
По вселенной имя Господа прославил.
Царскими делами по-царски управлял,
Но от Христа Бога взор не отвращал.
Посему и сердцем был чист и незлобен,
Среди бурь мирских - умом преподобен.
Иустиниан и Милутин славный
Дивные жемчужины Церкви Православной.
Бог на сердце смотрит и по сердцу судит
Уделил бессмертие Он королю Милутину:
Для души - бессмертие, для тела - нетление,
Королевской святости чудное знамение!
О правитель дивный, сродни всем святым,
Будь же нам заступник пред Господом Живым,
Дабы мы избавились от греха-чудовища,
Обретя Небесного Царствия сокровище.
5. Рассуждение
Великий сын Православной Церкви, король Милютин спас Балканы от порабощения унией. В тот момент, когда византийского императора подвела совесть [букв.: когда у византийского императора ослабла совесть. — Пер.], сей доблестный и богоносный король славянский решительно восстал против латинства и с Божией помощью спас Православие не только в своей стране, но во всех балканских землях.
Кто пристальнее исследует жизнь святого короля Милютина, тот поймет, почему Бог подавал ему удачу за удачей на протяжении всей жизни и во всех делах. Когда Милютин взошел на престол, то немедленно дал Богу обет, что построит столько церквей, сколько лет будет править. Был он королем 42 года и воздвиг 42 храма.
При неких церквах, как, например, в Солуни и Царьграде, соорудил он и больницы для бедных людей, где лекарская помощь оказывалась им бесплатно. Кроме того, особенно любил он расточать свое громадное состояние на сирот. Нередко по ночам сей могучий и богатый король переодевался в платье бедняка и с двумя-тремя своими слугами обходил народ, расспрашивая о людских невзгодах и щедро одаривая нуждающихся. Посреди своих огромных богатств жил он вполне непритязательно и патриархально, хотя [совсем] не таким представал пред иностранцами. К скромной жизни привык он еще в доме своего отца, короля Уроша.
Рассказывают, как царь Михаил Палеолог отправил свою дочь Анну с посольством ко двору короля Уроша, предлагая ее в жены королевичу Милютину, — лишь бы только заполучить так[им образом] сербского короля себе в союзники для унии с Римом. А король Урош при виде безрассудной византийской роскоши [в виде бесчисленных украшений] на принцессе и на сопровождающих ее лицах сказал:
«Что это и к чему это? Мы не привыкли к такой жизни».
И указал рукой на сербскую принцессу с прялкой в руках:
«Вот, — сказал король, — в какой одежде берем мы своих снох!»
(Прим. - Ред.)
История Церкви: уния
Начало второго тысячелетия христианской истории ознаменовалось дальнейшим углублением разрыва между Константинополем и Римом, приведшего к печально известным событиям 1054 года. Разногласия между Востоком и Западом, послужившие причиной «великого раскола» и накапливавшиеся на протяжении веков, имели политический, культурный, экклезиологический, богословский и обрядовый характер.
Политические разногласия между Востоком и Западом коренились в кардинально различном соотношении между светской и государственной властью в Константинополе и Риме. В послеконстантиновскую эпоху Константинопольские патриархи находились в полной зависимости от византийских василевсов и участвовали в формировании той «симфонии», которая формально уравнивала их в правах с императорами, на деле же ставила в подчиненное положение.
Культурное отчуждение между Востоком и Западом было в значительной степени обусловлено тем, что в Восточной Римской империи говорили на греческом языке, а в Западной на латыни. К середине V века немногие на Западе могли говорить по-гречески, а с VII века в Византии не понимали латынь. На Востоке читали Платона и Аристотеля, на Западе Цицерона и Сенеку. Главными богословскими авторитетами Восточной Церкви были отцы эпохи Вселенских Соборов, такие как Григорий Богослов, Василий Великий, Иоанн Златоуст, Кирилл Александрийский, на Западе же наиболее читаемым христианским автором был блаженный Августин (которого на Востоке почти не знали). Его богословская система была намного проще для понимания и легче воспринималась обращенными в христианство варварами, чем утонченные рассуждения греческих отцов.
Экклезиологические разногласия между Римом и Константинополем были обусловлены тем, что в течение всей эпохи Вселенских Соборов на Западе постепенно формировалось учение о Римском епископе как о главе Вселенской Церкви, преемнике апостола Петра, получившем от него ключи Царства Небесного. Параллельно на Востоке усиливался примат Константинопольского епископа, с конца VI века усвоившего себе титул «Вселенского патриарха». Однако на Востоке Константинопольский патриарх никогда не воспринимался как глава Вселенской Церкви: он был лишь вторым по рангу после Римского епископа и первым по чести среди восточных патриархов. На Западе же папа стал восприниматься именно как глава Вселенской Церкви, которому должна подчиняться Церковь по всему миру. Речь шла о принципиально разных экклезиологических моделях, о чем будет подробнее сказано в разделе, посвященном канонической структуре Православной Церкви.
Главным пунктом богословского спора между Церквами Востока и Запада было латинское учение об исхождении Святого Духа от Отца и Сына. Это учение, основанное на тринитарных воззрениях блаженного Августина и других латинских отцов, привело к внесению изменения в слова Никео-Цареградского Символа веры: вместо «от Отца исходящего» на Западе стали говорить «от Отца и Сына (лат. Filioque) исходящего». Выражение «от Отца исходит» основано на словах Самого Христа (см.: Ин. 15:26) и в этом смысле обладает непререкаемым авторитетом, тогда как добавка «и Сына» не имеет оснований ни в Писании, ни в Предании раннехристианской Церкви: ее стали вставлять в Символ веры лишь на Толедских Соборах VI-VII веков, предположительно в качестве защитной меры против арианства. Из Испании Филиокве пришло во Францию и Германию, где было утверждено на Франкфуртском Соборе 794 года. Придворные богословы Карла Великого даже стали упрекать византийцев в том, что они произносили Символ веры без Филиокве. Рим в течение некоторого времени противостоял внесению изменений в Символ веры. В 808 году папа Лев III писал Карлу Великому о том, что хотя Филиокве приемлемо с богословской точки зрения, внесение его в Символ веры нежелательно. Лев поместил в соборе Святого Петра таблички с Символом веры без Филиокве. Однако к началу XI века чтение Символа веры с добавлением «и Сына» вошло и в римскую практику.
Что же касается различий обрядового характера между Востоком и Западом, то такие различия существовали на протяжении всей истории христианства. Богослужебный устав Римской Церкви отличался от уставов Восточных Церквей. Целый ряд обрядовых мелочей, в частности тех, что упомянуты в «Окружном послании» патриарха Фотия, разделял Церкви Востока и Запада, однако только после Фотия на них стали обращать серьезное внимание. В середине XI века главным вопросом обрядового характера, по которому разгорелась полемика между Востоком и Западом, было употребление латинянами пресного хлеба на Евхаристии, в то время как византийцы употребляли квасной хлеб. За этим, казалось бы, незначительным отличием, византийцы видели серьезную разницу в богословском воззрении на сущность Тела Христова, преподаваемого верным в Евхаристии: если квасной хлеб символизирует то, что плоть Христова единосущна нашей плоти, то опреснок является символом отличия плоти Христовой от нашей плоти. В служении на опресноках греки усматривали покушение на сердцевинный пункт восточнохристианского богословия – учение об обожении (которое на Западе было мало известно).
Так произошла «великая схизма», рассекшая надвое все тело мирового христианства и не уврачеванная до сего дня. Формально это был разрыв между Поместными Церквами Рима и Константинополя, однако патриарха Константинопольского впоследствии поддержали другие Восточные Патриархаты, а также молодые Церкви, входившие в орбиту влияния Византии, в частности Русская. Церковь на Западе со временем усвоила себе наименование Католической; Церковь же на Востоке именуется Православной, поскольку сохраняет неповрежденным христианское вероучение.
Вскоре после разрыва 1054 года Михаил Керулларий написал послание патриарху Антиохийскому Петру. В этом послании были перечислены все пункты, по которым, как считал Константинопольский патриарх, латиняне отступили от правой веры и впали в «иудейство»:
«То, что они совершают по-иудейски, составляет следующее.
Уже сами опресноки вменяются им в заблуждение, и то, что они едят удавленину, и что бреются, и что соблюдают субботы, и что скверноядят, и что монахи едят мясо и свиной тук и всю кожу вплоть до мяса, и что в первую седмицу постов и в мясопуст одинаково едят сыр, и что едят мясо в среду, а в пятницу едят сыр и яйца, в субботу же постятся весь день.
Помимо же этого и уже наряду с такими и подобными нарушениями, они сотворили прибавку ко святому Символу, рассуждая злостно и опасно. Звучит же она так: «И в Духа Святаго, Господа Животворяшаго, Иже от Отца и Сына исходящаго».
И в божественном тайноводстве они произносят «Един свят, един Господь Иисус Христос, во славу Бога Отца, чрез Духа Святаго».
К тому же они еще запрещают брак иереев, то есть имеющих жен не допускают до священнического достоинства, но желают посвящать безбрачных.
И двоюродные братья женятся на двоюродных сестрах.
И на литургии во время причастия один из служащих, поедая опресноки, лобызает остальных.
И епископы носят на руках перстни, будто бы берут свои церкви в жены, и говорят, что носят обручальные кольца.
И, выходя на сражения, пятнают свои руки кровью, и против себя возбуждают души, и сами возбуждаются.
Как некоторые нас уверяли, они, совершая божественное крещение, крестят крещаемых во едино погружение, призывая имя Отца и Сына и Святаго Духа и при том уста крещаемых наполняя солью...
И не поклоняются они мощам святых, а некоторые из них – даже и святым иконам.
И не причисляют к другим святым наших святых и великих Отцев и учителей и святителей – сиречь, Богослова Григория, Великого Василия и божественного Златоуста, – а то и вовсе отвергают их учение. И приводят каких-то других, которых затруднительно даже отчасти причислить к святым».
Среди перечисленных вин латинян
большинство имеет чисто обрядовый характер и не относится к существу веры (ношение перстней епископами, бритье бороды, пост в субботу, вкушение мяса монахами),
другие составляют особенность церковного строя на Западе (целибат духовенства),
третьи относятся к культурным особенностям латинской традиции (малое знакомство с греческими отцами).
Упомянуто лишь одно серьезное догматическое разногласие между Востоком и Западом – учение о Филиокве, но упомянуто как бы походя, в ряду обрядовых мелочей. О самой же основной причине разделения – папском примате – в послании Керуллария вообще внятно не говорится.
Правда, в другом послании тому же адресату Керулларий упоминает о том, что «со времен святого Вселенского Шестого Собора возношение в священных диптихах наших Святых Церквей имени папы было пресечено по той причине, что тогдашний папа Римский Вигилий не отвечал этому Собору и не анафематствовал написанное Феодоритом против правой веры и двенадцати глав святого Кирилла, еще же и послание Ивы. И с тех пор доныне папа отсечен от нашей Святейшей и Соборной Церкви». Однако, во-первых, речь должна идти не о Шестом, а о Пятом Вселенском Соборе; во-вторых же, после признания V Вселенского Собора Римской Церковью имя папы было восстановлено в диптихах Восточных Церквей.
Политика папства в отношении Восточных Церквей в XIII-XV веках определялась представлением о том, что единственной истинной Церковью является Католическая, вне общения с которой спасение невозможно.
Концом XIII века датируется начало униональной политики Рима, обернувшейся бесчисленными бедствиями для православных христиан. Первая церковная уния между Римом и Константинополем была заключена по инициативе византийского императора Михаила VIII Палеолога.
Уния представлялась Палеологу политически необходимой, поскольку с ее помощью он надеялся укрепить свою власть и не допустить нового крестового похода. В ответ на очередное послание императора папа Григорий X приглашал его прислать делегацию на Собор в Лионе, поставив предварительным условием воссоединения Церквей принятие восточными епископами Филиокве и папского примата. Патриарх Иосиф отказывался от унии. Тогда в Лион была послана делегация во главе с бывшим патриархом Германом. На Лионском Соборе 1274 года делегаты от Константинополя подписали унию с Римом на условиях, предложенных папой. Собор завершился пением Символа веры с Филиокве.
Большинство греческой иерархии во главе с патриархом Иосифом не признало унию, и император поставил на Константинопольский престол сторонника унии Иоанна XI Векка. Начались преследования противников унии, которых отправляли в ссылку, сажали в тюрьму, лишали состояния, подвергали пыткам. Однако сопротивление унии не было сломлено, и когда Михаил Палеолог умер, он не был даже удостоен церковного погребения: по свидетельству историка Никифора Григоры, несколько человек ночью вынесли тело императора из дворца и зарыли в землю как прах вероотступника. Сын Михаила Андроник II Палеолог отверг унию и созвал в Константинополе в 1283 году Собор, на котором латинское учение об исхождении Святого Духа от Отца и Сына было осуждено. Патриарх Иоанн Векк отрекся от престола и удалился в монастырь, а храмы, в которых совершалось униатское богослужение, были освящены вновь.
В историю Православной Церкви Лионская уния вошла как одна из самых позорных страниц православно-католических отношений. В Римско-католической Церкви, напротив, Лионский Собор 1274 года имеет статус Вселенского. В то же время в сегодняшней Католической Церкви присутствует сознание вины за причиненные православным бедствия. В июне 2004 года папа Римский Иоанн Павел II извинился перед патриархом Константинопольским Варфоломеем I за захват Константинополя крестоносцами. Ранее, в 1965 году, папа Павел VI и Константинопольский патриарх Афинагор сняли взаимные анафемы, наложенные в 1054 году кардиналом Гумбертом и патриархом Михаилом Керулларием. Оба эти события свидетельствуют о желании перевернуть мрачные страницы в истории православно-католических отношений и начать эти отношения с чистого листа.
Как Лионская, так и все последующие унии, о которых будет сказано ниже, стали доказательством того, что насильственное навязывание православным латинских догматов и латинских обрядов не может привести к единству Церкви.
«И надо прямо сказать, – пишет современный историк, – что именно эти униональные попытки больше, чем все остальное, укрепили разделение, ибо сам вопрос о единстве Церкви надолго смешали с ложью, с расчетом, отравили его нецерковными и низкими мотивами. Церковь знает только единство и потому не знает «унии». Уния в конечном итоге есть неверие в единство, отрицание того очищающего огня благодати, который все «естественные» все исторические обиды, преграды, рвы и непонимания может сделать небывшими, преодолеть силой единства».
источник: митрополит Иларион (Алфеев) "Православие" Том 1
6. Созерцание
Апостол Павел исцеляет хромого в Листре; Дюжарден, Карел; 1663 г.; Рейксмузей, Амстердам, Нидерланды
Да созерцаю чудесное исцеление человека, хромого от рождения (Деян. гл. 14), а именно:
1) как в Листре был человек, с самого рождения не встававший на ноги;
2) как всмотрелся он в апостола Павла и уверовал в Евангелие;
3) как исцелил его святой Павел именем Господа Иисуса Христа, и вскочил он [на ноги] и стал ходить.
(Прим. - Ред.)
Деяния Апостолов: исцеления и борьба Апостолов с их обожествлением
"Варнава и Павел в Листре"; Юлиус Шнорр фон Карольсфельд (1794-1872)
Деяния апостолов, глава 14
14.8 В Листре некоторый муж, не владевший ногами, сидел, будучи хром от чрева матери своей, и никогда не ходил.
14.9 Он слушал говорившего Павла, который, взглянув на него и увидев, что он имеет веру для получения исцеления,
14.10 сказал громким голосом: тебе говорю во имя Господа Иисуса Христа: стань на ноги твои прямо. И он тотчас вскочил и стал ходить.
14.11 Народ же, увидев, что сделал Павел, возвысил свой голос, говоря по-ликаонски: боги в образе человеческом сошли к нам.
14.12 И называли Варнаву Зевсом, а Павла Ермием, потому что он начальствовал в слове.
14.13 Жрец же идола Зевса, находившегося перед их городом, приведя к воротам волов и принеся венки, хотел вместе с народом совершить жертвоприношение.
14.14 Но Апостолы Варнава и Павел, услышав о сем, разодрали свои одежды и, бросившись в народ, громогласно говорили:
14.15 мужи! что́ вы это делаете? И мы – подобные вам человеки, и благовествуем вам, чтобы вы обратились от сих ложных к Богу живому, Который сотворил небо и землю, и море, и все, что в них,
14.16 Который в прошедших родах попустил всем народам ходить своими путями,
14.17 хотя и не переставал свидетельствовать о Себе благодеяниями, подавая нам с неба дожди и времена плодоносные и исполняя пищею и веселием сердца наши.
14.18 И, говоря сие, они едва убедили народ не приносить им жертвы и идти каждому домой. Между тем, как они, оставаясь там, учили,
14.19 из Антиохии и Иконии пришли некоторые Иудеи и, когда Апостолы смело проповедовали, убедили народ отстать от них, говоря: они не говорят ничего истинного, а все лгут. 14.20 И, возбудив народ, побили Павла камнями и вытащили за город, почитая его умершим.
14.21 Когда же ученики собрались около него, он встал и пошел в город, а на другой день удалился с Варнавою в Дервию.
14.22 Проповедав Евангелие сему городу и приобретя довольно учеников, они обратно проходили Листру, Иконию и Антиохию,
14.23 утверждая души учеников, увещевая пребывать в вере и поучая, что многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие.
"И смотри, с каким усердием он внимал словам Павла; это, именно, означается словом: «слушал». Видишь ли его любомудрие? Хромота нисколько не препятствовала его усердию — слушать. Он уже обратился внутренне; между тем с другими происходило противное. Наперед исцелялись тела их, а потом уже врачевались их души; этот же не так. Мне кажется, что Павел проникал в самую душу его.
Язычники приняли их за богов, а иудеи «убедили, и, возбудив народ»: не всем же было обычно удивление относительно их (апостолов). И смотри, в том же самом городе, в котором столько удивлялись им, они претерпевают страдания; и это было полезно для видевших. А что (Бог) для этого попустил им страдать, послушай, как (сам апостол) указывает на то, когда говорит: «я удерживаюсь, чтобы кто не подумал о мне более, нежели сколько во мне видит» (2Кор. 12:6).
В Листрах были не только поражены, но и привели украшенных венками быков и хотели принести жертву Павлу с Варнавой. Заметь коварство дьявола: чрез кого Господь хотел искоренить во вселенной нечестие, чрез тех самых он старался ввести его, опять убеждая признавать людей богами, что он делал и в прежние времена. Чтобы не случилось этого и со святыми, Бог попустил им быть постоянно гонимыми, принимать бичевания, подвергаться недугам, чтобы крайняя телесная немощь и обилие искушений убеждали живших тогда, что совершавшие столь великие чудеса были все же людьми и ничего не приносили сами от себя, а все совершала чрез них, одна лишь благодать.
Будем подражать им и мы; не будем считать ничего своим, так как и сама вера не есть наша собственность. А что она принадлежит не нам, но более Богу, послушай Павла, который говорит: «и сие не от вас, Божий дар» (Еф. 2:8). Потому не будем высокомудрствовать и превозноситься мы — люди, земля и пепел, дым и тень. Скажи мне, в самом деле, чем ты превозносишься? Тем ли, что ты подал милостыню и раздал имущество? Но что из этого? Подумай, что было бы, если бы Бог не восхотел сделать тебя богатым; подумай о бедных, или лучше — вспомни, сколь многие пожертвовали притом и самим телом своим и многим другим, и пожертвовав считали себя ничего не сделавшими. Ты подал для себя, а Христос (предал Себя) для тебя; ты отдал должное, а Христос не был тебе должен. Вспомни о неизвестности будущего и не высокомудрствуй, но страшись; не унижай добродетели гордостью. Хочешь ли поистине сделать что-либо великое? Никогда не считай своих добрых дел великими."
источник: святитель Иоанн Златоуст
""Растерзавше ризы своя"
Смотри: всюду они чисты и чужды тщеславия; не только не домогаются славы, но даже отклоняют ее от себя, когда воздают им прославление.
У иудеев был обычай разрывать на себе одежды, когда они слышали богохульные слова. Так, когда Христос говорил, что Он — Сын Божий, Каиафа разорвал на себе одежду, говоря, что Христос произнес хулу на Бога. А так как то, что случилось теперь, было некоторым образом богохульством: то, следуя иудейскому обычаю, и апостолы сделали то же самое. Отвергнут же этот обычай потому, что он не был постановлением закона. И Господь говорил иудеям, когда они поступали подобным образом: обратитеся ко мне всем сердцем вашим, в посте, и в плачи, и в рыдании, и расторгните сердца ваша, а не ризы вашя (Иоил. 2:12,13)."
источник: блаженный Феофилакт Болгарский
""И называли Варнаву Зевсом, а Павла Ермием..."
Почему именно этих богов видел народ в Варнаве и Павле, объясняется частью местной фригийской сказкой о явлении именно этих богов в человеческом виде (у Овидия, Metamorph, VIII), частью - тем, что близ города был храм или идол Зевса, а Эрмий, как красноречивый истолкователь богов, считался обязанным сопровождать Зевса, когда он сходил с Олимпа к смертным. Намек на это последнее дается и самим Дееписателем, по которому Павла сочли Эрмием, потому что он начальствовал в слове... Возможно, что и самый внешний облик апостолов имел здесь свое значение: Павел, как юноша (Деян. 7:58), отличавшийся живостью характера, отражавшеюся во всех его речах и действиях, легко мог быть отождествлен с Эрмием, коего представляли нежным, живым, благообразным юношей, тогда как Варнава своею степенностью вполне мог напоминать язычникам "Зевса" (Златоуст: "мне кажется, что Варнава имел и вид достопочтенный...")."
источник: Толковая Библия А.П. Лопухина
""... многими скорбми подобает нам внити в Царствие Божие"
Апостолы не говорят: многими познаниями подобает внити в Царствие Божие, хотя сие, по-видимому, было бы сообразно с сокровищами премудрости и разума (Кол. 2:3) сокровенными во Христе. Видно, многие познания полезны, но не совсем необходимы для достижения Царствия Божия. В самом деле, мытарь достиг оправдания не многими познаниями, не многим смирением, не высокими созерцаниями, но очень простой молитвой: Боже, милостив буди мне грешному (Лк. 18:13)
Не говорят: многим временем подобает внити в Царствие Божие, хотя и на земле многое достигается не скоро, а небо, кажется, далее земли. Видно, продолжительность времени не есть строгое условие приближения к Царствию Небесному. В самом деле, разбойник на кресте в несколько часов и даже, может быть, в несколько минут совершил путь от врат адовых до дверей рая.
Не говорят: многими трудами и подвигами подобает внити в Царствие Божие, хотя то правда, по слову Самого Иисуса Христа, что Царствие Небесное нудится (Мф. 11:12). Видно, успех усилий, которыми достают Царствие Небесное, не всегда определяется тягостью трудов и числом подвигов. Перстень сына царствия дан блудному сыну скорее, нежели он окончил труд договорить покаянную речь оскорбленному отцу. Он едва успел изобразить свое недостоинство: Отче, согреших на небо и пред Тобою, и уже несмь достоин нарещися сын Твой (Лк. 15:21), а не успел еще принести просьбы, как ему даровано более, нежели он смел желать и надеяться.
Не многими познаниями, не многим временем, не многими трудами, но — говорят апостолы — многими скорбми подобает нам внити в Царствие Божие. Видно, скорби паче других средств и пособий нужны и полезны для достижения Царствия Божия.
Разум, не довольно покоренный вере, не довольно ею просвещенный, не вдруг усмотреть может, подлинно ли и почему путь к Царствию Божию должен лежать непременно через скорби. Что, кажется, за необходимость заставлять человека страдать, чтобы потом сделать его блаженным? Отсюда может родиться догадка, не относится ли учение о скорбях ради Царствия Божия только до первенствующих христиан, которым надлежало вытерпеть гонения от иудеев и язычников, до утверждения христианства во вселенной. Сим подлинно христианам и в сих обстоятельствах апостолы Павел и Варнава говорили о многих скорбях ради Царствия Божия и притом вскоре после того, как Павел перед их глазами, в Листре, едва не до смерти побит был камнями за проповедование христианства. Но что учение о скорбях ради Царствия Небесного есть не временное только и частное, а всегдашнее и всеобщее в христианстве — в сем нетрудно удостовериться из наставлений Самого Иисуса Христа, не случайных и примененных к особенным обстоятельствам, но коренных и всеобщих."
источник: святитель Филарет (Дроздов)
7. Проповедь о жажде Бога - единственной жажде праведника.
"Что́ бо ми́ е́сть на небеси́? и от тебе́ что́ восхотѣ́хъ на земли́?"
"Что1 бо ми2 є4сть на нб7си2; и3 t тебє2 что2 восхотёхъ на земли2;"
"Кто мне на небе? и с Тобою ничего не хочу на земле."
(Пс. 72:25)
И на небе, и на земле — одно верховное благо для души пробужденного человека. Благо сие — Бог.
Бессчетное число благ имеется на небе, однако Царь небес — Благо величайшее. Неисчислимы блага и на земле, однако Творец всех этих благ не идет с ними ни в какое сравнение. Посему душа пробудившегося человека и спрашивает:
"что приобрести бы мне и что восхотел бы я и на небе, и на земле, кроме Тебя?
Нужна ли река тому, кто приведен на живительный источник?
Оглядывается ли на пастушеский ужин тот, кто сел за царскую трапезу?
Бог Сам по Себе достаточен, чтобы утолить весь голод и всю жажду человека.
Божии суть небеса, Божия и земля.
Владыка всех благ — величайшее Благо;
Творец всякой сладости — величайшая Сладость;
Носитель всякой премудрости — величайшая Премудрость;
Источник всей силы и милости — величайшая Сила и Милость;
Создатель всяческой красоты на небе и на земле — величайшая Красота.
Никакое благо не может прийти на сердце человеку либо явиться во сне, а не пребывать в Боге, причем в высочайшей степени. Посему, братья мои, да взыщем Бога, чтобы получить всё, да обратим к Нему все наши поиски, чтобы всё обрести; да богатеем [мы] Господом, дабы во всем иметь нам изобилие.
О Господи Боже наш, приблизься к нам тогда, когда ищет Тебя душа наша. Тебе слава и [по]хвала вовеки. Аминь.
(Прим. - Ред.)
Нравственное богословие: высшее благо
Как в физической природе господствует всеобщий и неизменный закон, производящий повсюду порядок и красоту, так и в мире духовном, и в частности в области человеческой жизни, господствует такой же всеобщий и неизменный закон, устанавливающий повсюду порядок и производящий благо. Оба закона имеют свое основание в святой, всемогущей и благой воле Бога. Но если в физической природе закон осуществляется с необходимостью, то в человеческой жизни он исполняется свободно. Там принужденность и неизбежность, а здесь обязательство (т.е. повеление без принуждения). Свободное или добровольное исполнение обязательств, налагаемых на нас законом или волей Бога, как Творца и как Искупителя нашего, называется нравственностью или нравственной жизнью, точнее – христианской нравственностью.
От добровольного исполнения нравственного закона зависит личное или высшее достоинство человека – лучшее его украшение. Ни высокий ум, ни блестящий художественный талант, ни житейское благоразумие, ни, тем более, физическая сила не в состоянии заполнить глубокий недостаток человека при отсутствии в нем доброй нравственности. И только доброе направление воли сообщает истинное значение и достоинство остальным способностям (уму, эстетическому таланту и т.д.), а также человеческим произведениям в мире (науке, искусствам, промышленности т.д.).
Потому-то внимание к религиозно-нравственному учению и жизнь по нему Господь Спаситель назвал "единым на потребу" (Лук. 10:42). И ап. Павел пишет:
«Если я говорю языками человеческими и ангельскими ... и если имею дар пророчества и имею всякое познание и всю веру, а любви не имею, – то я ничто» (1Кор. 13:1-2).
Он же заповедует христианским женщинам украшать себя «не плетением волос, не золотом, не жемчугом, не многоценными одеждами, но добрыми делами» (1Тим. 2:9-10). Это, однако, не значит, что христианину непозволены внешние украшения; а означает лишь, что не надо полагать своего достоинства в этих украшениях, что истинное украшение человека – это его добродетели. Поэтому же со всеми своими познаниями в разных отраслях, с различными житейскими делами – христианин должен связывать нравственные цели, всегда иметь в виду нравственное значение и все направлять к достижению этого назначения.
В то же время добрая нравственная жизнь доставляет человеку высшее благо или, что то же, истинное счастье. Идея блага неразрывно связана с идеей нравственности. Благо вообще есть соответствие предмета или существа своему назначению или своей цели. Если, напр., Бог, обозревши мир после его сотворения, признал его «благим», то это означает, что все было на своем месте и все соответствовало своему назначению. Так как в человеческой природе есть много различных сторон (телесная, или физическая, житейская и общественная, умственная, или интеллектуальная, эстетическая и т.д.), то для него существует много различных благ и возможны различные виды счастья. Благо для него – пища и питье, утоляющие его голод, благо для него – промышленность и торговля для удовлетворения житейских потребностей, благо – общество, как возможность общения с подобными себе, благо – наука и искусство, удовлетворяющие стремление к истине и красоте.
И есть немало людей, расположенных довольствоваться счастьем, доставляемым, главным образом, этими видами благ. Даже лучшие между нами иной раз останавливаются на каком-либо из названных видов благ, как-будто оно есть конечная или главная цель нашей жизни. Не случалось ли нам иной раз есть и пить не так, как заповедует ап. Павел, говоря:
«Едите ли, пьете ли, или иное что делаете, все делайте в славу Божию» (1Кор. 10:31),
– садимся за стол, не перекрестившись и не помолившись и забыв, что «человек ест для того, чтобы жить, а не живет для того, чтобы есть» и потому пересыщаемся. Или погружаемся в коммерческие дела иногда настолько, что на интересы духовные и высшие не остается ни времени, ни охоты, ни сил. Успех в делах считаем своим высшим счастьем. Случается также, что в сообществе или союзе с подобными себе (напр., в браке, в дружбе) мы останавливаемся, как на самом высшем для человека счастье? А тем более науку и искусство мы ценим много выше их достоинства; к образованию стремимся ревностнее, чем к воспитанию в себе добросовестности и благочестия.
Между тем, есть у человека высшее благо, в котором заключено и высшее счастье для него. Это высшее благо и высшее счастье состоит в общении с Богом, что достигается добродетельной жизнью. Благоугождая Богу, человек находится в состоянии богосыновства и принадлежит к царству Божию: а в этом-то и состоит высшее назначение или цель каждого человека, и самое основное его благо.
В Священном Писании это благо представляется под образом многоценного бисера, ради приобретения которого купец продал все, что имел (Мат. 13:46). Счастье, доставляемое человеку этим благом есть, конечно, внутреннее, духовное, невидимое; Царство Небесное есть «правда и мир и радость о Духе Святом» (Рим. 14:17). За гробом же и, особенно, с окончанием земного века, после второго пришествия Христова, высшее благо осуществится для благочестивых христиан во всей полноте и откроется видимым образом. Тогда будет достигнута ими полная святость и полное блаженство.
В соединении святости и блаженства состоит высшее благо.
Псалмопевец говорит:
«Я в славе Твоей ... буду насыщаться образом Твоим» (Пс. 16:15).
А ап. Павел говорит:
«А теперь готовится мне венец правды, который даст мне Господь, праведный Судия, в день оный; и не только мне, но и всем возлюбившим явление Его» (2Тим. 4:8).
Но мы имеем неложное свидетельство Священного Писания, подтверждаемое и опытом, что людям благочестивым и исполняющим заповеди Божии все благопоспешествует по Божию благоволению и в земной жизни, и во временных предприятиях, и делах. Господь Спаситель сказал:
«Ищите прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам» (Матф. 6:33) – все, потребное для жизни.
И по слову ап. Павла:
«Благочестие на все полезно, имея обетование жизни настоящей и будущей» (1Тим. 4:8).
Наблюдая человеческую жизнь, можно сказать вместе с царем Давидом:
«Я был молод и состарился, и не видал праведника оставленным и потомков его просящими хлеба» (Пс.36:25).
Надо заметить, что в человеке, как в существе, происшедшем от Бога, есть сильное желание нравственного блага и невольное влечение к нему. Еще языческий философ Платон изображал томление человека по этом благе, как узника по свободе, как странника по своем отечестве. Из священных книг, особенно в псалмах Давида часто выражается воздыхание души человека и его стремление к высшему благу; напр.:
«Как лань желает к потокам воды, так желает душа моя к Тебе, Боже. Жаждет душа моя к Богу крепкому, живому: когда приду и явлюсь перед лицо Божие!» (Пс. 41:2-3).
И ап. Павел выражал желание разрешиться и быть со Христом, т.е. достигнуть за гробом высшего блага (Филип. 1:23). Та же мысль высказана им в словах:
«Не имеем здесь постоянного града, но ищем будущего» (Евр. 13:14)
«Наша жизнь есть на небесах» – свидетельствует он же (Филип. 3:20).
Таким образом, к указанным выше двум сторонам в понятии о нравственности, к ее закону, содержащему норму жизни для человека и к свободному исполнению добродетели, надо присоединить третью сторону, а именно – благо, как результат нравственности.
источник: профессор М.А. Олесницкий (1848-1905) профессор Киевской Духовной академии, доктор богословия
"Нравственное богословие"