Братия и сестры, важнейшим моментом в ходе Божественной Литургии является чтение Евангелия. Чтобы помочь Вам подготовится к воскресной литургии, мы за несколько дней до службы публикуем тексты евангельских чтений с толкованиями Святых Отцов и учителей православной Церкви. Тексты будут размещены в синодальном переводе и на церковнославянском языке (исходный текст и транслитерация).
Советуем Вам распечатать "Воскресный листок", предварительно ознакомиться с ним и взять его с собой на службу.
файлы для печати высокого разрешения:
скачать 1-ю страницу jpg скачать 1-ю страницу pdf скачать 2-ю страницу jpg скачать 2-ю страницу pdf
8 сентября 2024 года. Неделя 11-я по Пятидесятнице
ВСЕНО́ЩНОЕ БДЕ́НИЕ: ВЕЛИ́КАЯ ВЕЧЕ́РНЯ, У́ТРЕНЯ, ЧАСЫ, БОЖЕ́СТВЕННАЯ ЛИТУРГИ́Я
скачать, формат doc скачать, формат pdf скачать, формат rtf скачать, формат html
особенности различных форматов размещенных текстов:
- файл в формате *doc(*docx) можно отредактировать под свои нужды. Наиболее адекватно открывается на компьютере;
- файл в формате *rtf можно отредактировать под свои нужды. Адекватно открывается на компьютере. Также можно редактировать на мобильных устройствах при наличии соответствующего ПО;
- файл в формате *pdf наиболее удобен для чтения с экранов планшетов. Редактированию обычными средствами практически не поддается.
- файл в формате *html открывается в браузере. Удобен для чтения с мобильных устройств, т.к. не имеет разбивки на страницы и имеет возможность форматировать размер текста внутри экрана мобильного устройства.
Текст последования подготовлен усилиями сайта последование.рф по схеме, данной в ежегоднике "Богослужебные указания", электронная версия которого представлена на сайтах "Православный церковный календарь", а также на сайте Патриархии.
Притча о немилосердном заимодавце
Притча Иисуса Христа о Царствии Небесном, содержащаяся в Евангелии от Матфея (Мф. 18:23-35), в богословской литературе несколько названий: "притча о немилосердном заимодавце", "притча о немилосердном должнике", "притча о двух должниках", "притча о прощении должника царем".
Притчу о двух должниках Господь заключил такими словами:
«Так и Отец Мой Небесный поступит с вами, если не простит каждый из вас от сердца своего брату своему согрешений его» (Мф. 18:35)
Кажется, такая малость требуется: прости и будешь прощен; а когда прощен, то и в милость принят; а когда в милость принят, то стал участником во всех сокровищах милости. Стало быть, тут и спасение, и рай, и вечное блаженство. И такое великое приобретение за такую малость, что простим!..
Да, малость, но для самолюбия нашего нет ничего тяжелее, как прощать. Ненамеренную какую-нибудь неприятность, тайно причиненную нам, так, чтоб никто не видал, мы еще, пожалуй, простим; но чуть что почувствительней, да при людях, хоть не проси: нет прощения. Бывают обстоятельства, что хочешь не хочешь, а высказать неудовольствия нельзя, – и молчишь: но язык-то молчит, а сердце говорит и строит злые планы. Повысься неприятность еще на одну линию, – и удержа нет: ни стыд, ни страх, ни потери, ничто не удержит. Вскипевшая самость делает человека словно помешанным, и поддавшийся ей начинает городить глупости.
Такому несчастию больше всего бывают подвержены люди не какие-нибудь, а чем кто цивилизованней, тем чувствительней к оскорблениям, тем меньше прощает. Снаружи отношения иногда все еще остаются гладкими, но внутри решительный разлад. А между тем, Господь требует, чтобы прощали от всего сердца.
Словами о покаянии Господь начал Свое учение, а словами прощения завершил его. Покаяние есть семя, прощение – плод. Никакой похвалы не стоит семя, если оно не приносит плода. Никакое покаяние не имеет ценности без прощения.
Чем бы было человеческое общество без прощения? Зверинцем среди зверинца природы.
Чем, кроме невыносимых цепей, были бы все на земле законы человеческие, если бы их не смягчало прощение?
Разве без прощения мать могла бы назваться матерью, брат – братом, друг – другом, христианин – христианином? Нет: прощение составляет главное содержание всех этих имен.
Если бы не существовало слов «Прости меня!» и «Бог простит, и я прощаю!» – жизнь человеческая была бы совершенно невыносима. Нет на земле такой мудрости, которая могла бы навести порядок и установить мир между людьми без помощи прощения. И нет такой школы и такого воспитания, которые могли бы сделать людей великодушными и благородными без упражнения в прощении.
Какая человеку польза во всей его мирской учености, если он не может простить своему ближнему одного обидного слова или взгляда? Никакой.
И какая человеку польза в ста литрах елея, если каждая капля не свидетельствует хотя бы об одной прощенной обиде? Никакой.
О, если бы мы знали сколько нам молча прощают каждый день и каждый час – не только Бог, но и люди, мы бы и сами со стыдом поспешили простить других! Сколько мы расточаем неосторожных, обидных слов, на которые отвечают молчанием; сколько злобных взглядов; сколько неподобающих движений; да даже и непозволительных дел! И люди переносят это, не воздавая нам «око за око и зуб за зуб». А что тогда сказать о прощении Божием? Для него слишком слабо всякое человеческое слово. Нужно слово Божие, чтобы описать неизмеримую глубину Божия милосердия и Божия прощения. С таким словом и обращается к нам сегодняшнее Евангелие. И кто еще на небе и на земле мог бы изречь и описать Божие, кроме единого Господа нашего Иисуса Христа, предвечного Сына Божия?
«И Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть» (Мф. 11:27)
Безмерность прощения Божия Господь наш Иисус Христос выразил притчею о великом должнике. Повод для этого дал Ему апостол Петр, спросивший Его, сколько раз прощать согрешения брату своему, до семи ли раз? Господь ответил на сие знаменитыми словами:
"не говорю тебе: до семи, но до седмижды семидесяти раз".
Сравните эти два высказывания, и вы увидите разницу между человеком и Богом. Петр думал, что, говоря до семи ли раз, он достиг вершины милосердия. Господь наш Иисус Христос отвечает:
"до седмижды семидесяти раз!"
И, словно и сия мера показалась Ему недостаточной, Господь, чтобы было понятнее, поведал следующую притчу.
Практическая Гомилетика. Том 3. Недели по Троице 1-17. Неделя одиннадцатая по Троице. протоиерей Иоанн Толмачев (†1897)
Гомилетика – наука о сущности, содержании и специфических особенностях христианской проповеди (гомилии)
Одиннадцатая неделя по Троице
Зачало 77. Евангелие от святого апостола Матфея (18:23–35)
СОДЕРЖАНИЕ:
- Общий характер недели. Практический очерк содержания рядового чтения;
- Божье правосудие и милосердие;
- Жестокосердие делает человека бедным, а любовь богатым;
- Для чего необходимо прощать другим вину и извинять их;
- Кто хочет от Бога прощения, тот должен сам прощать;
- Что необходимо, чтобы всегда и во всяком случае быть расположенными к прощению и примирению;
- Расчет между Богом и человеком;
- Любовь и жестокосердие в кругу домашней жизни;
- Христианское долготерпение к погрешающему ближнему;
- Благодатное царство Божие есть царство милосердия.
Зачало 141. 1-е послание к Коринфянам (9:2-12)
СОДЕРЖАНИЕ:
- Практический очерк содержания рядового чтения;
- Христианские основания, по которым каждый человек имеет не только обязанности, но и известные законные права;
- Как нужно пользоваться законными правами?
- О жертвах для добра;
- Истинно-христианская любовь неутомима в делании добра;
- Как христианин должен относиться к несправедливым суждениям людей о нем?
- Значение надежды в религиозно-нравственной жизни.
Образцы церковной проповеди
Поучение в 11-ю Неделю по Троице.
Христианское всепрощение.
Библиографический указатель слов, бесед и поучений на 11-ю Неделю по Троице
Навигация по документу: после нажатия на внутренню ссылку происходит переход к ее описанию (как правило, стих Писания) - в нижнюю часть документа. Чтобы вернуться в исходное место достаточно нажать на номер ссылки.
Часто приходит на ум вопрос: как человек может спастись? И вот в сегодняшнем Евангелии, как в целом ряде других чтений, мы находим такой простой, четкий ответ на это:
Твое спасение в твоих руках; прости — и тебе будет прощено. И момент, когда будет прощено, значит, что тебе открыта вечная жизнь.
В сегодняшней притче Христос нам рассказывает о том, как человек был должен громадное количество денег своему господину; ему не из чего было отдать, и все было ему прощено, потому что над ним сжалился его Господь. А выходя от лица своего господина, он встретил человека, который был ему должен малую сумму денег. И он стал с него требовать безжалостно. И Господь ему сказал: Я тебе простил твой громадный долг; как же ты не простишь другому ничтожного его задолжания?
Так и мы ожидаем от Бога, что перед нами, за одно слово Его милости, откроются врата вечной жизни, и запираем эти же врата — нет, малые врата временной жизни — перед лицом другого человека. На что же нам надеяться?
А в другом месте Евангелия сказано:
"Какой мерой вы будете мерить, такой и вам отмерено будет..."
Сказано в Заповедях Блаженства:
"Блаженны милостивые, они будут помилованы..."
И в Молитве Господней:
"Прости, как мы прощаем..."
Как все это кажется просто, а вместе с этим, как это нам оказывается трудно...
Просто было бы, если бы сердце отозвалось на горе, на нужду; трудно, потому что сердце наше молчит. А почему это так? Не потому ли, что, когда человек поступает плохо, мы всегда думаем: он — плохой человек, не понимая, что человек-то часто так бы хотел быть хорошим, так бы хотел, чтобы каждое его слово было чисто, чтобы чисты были его мысли, чисто сердце, чтобы его поступки были достойными; а сил не хватает, окутывает его старая привычка, давление и привычки среды, ложный стыд — столько, столько вещей. И человек продолжает поступать плохо.
Но мы можем его от этого высвободить; мы можем на него посмотреть, как Бог на него смотрит: с жалостью, как смотрят на больного, умирающего от болезни, которая могла бы быть исцелена, лишь бы только на него посмотрели с жалостью и сделали нужное. И каждый из нас это нужное для души другого человека может сделать. Посмотри на человека и пожалей его в том, что он зол, мстителен, плох в том или другом отношении. Пожалей, и повернись к нему светлой стороной своей души; скажи ему: Ты меня не обманешь своими поступками, как бы они ни были злы; я знаю, что ты — икона Божия; что эта икона осквернена, изуродована, а все-таки я это знаю и в тебе поклоняюсь Богу, а тебя люблю, как брата...
Это может очень дорого нам стоить; но если это сделать раз-другой, увидишь, как человек меняется от того, что ты в него поверил верой, что ты надежду Божию возложил на него: какой мир был бы вокруг нас, мир взаимного доверия... Правда, нам за это приходилось бы часто платить - кровью сердца, слезами, состраданием, болью души; но какая радость была бы не только у Ангелов Божиих на Небесах, когда они видели бы спасение одного грешника, но и в нашей душе, когда мы вдруг увидели бы, что на наше сострадание и любовь человек отозвался и просиял вечной жизнью.
Аминь.
Притча, которую мы сегодня слышали, такая ясная, такая прозрачная и так четко выражает наше отношение друг ко другу — и часто к Богу. От Него мы всего ожидаем: прощения, милости, любви, даров земных, даров духовных; но, когда к нам люди обращаются с той же тоской о любви, о сострадании, о снисхождении, о терпении к их грехам, мы оказываемся такими строгими, такими негнущимися и немилосердными. И сегодняшняя притча нам говорит, что если мы хотим, чтобы Бог всегда, при всех обстоятельствах жизни относился к нам, как этот царь относится к своему должнику, то мы должны научиться подобно — только подобно! — относиться к тем людям, которые вокруг нас и кого мы считаем своими должниками.
А в притче указано нечто, побуждающее меня употребить слово "подобно"; потому что тот, кто был должен царю, был должен ему очень большим долгом; а его приятель, который был ему в долгу, был должен ему бесконечно меньшую долю. И однако первый все простил, другой — всего требовал.
И так и с нами; друг перед другом мы виноваты столь малым:
оказали мало внимания,
сказали резкое слово,
прошли мимо,
не сумели найти доброго, теплого слова
или прикосновения руки.
Но по отношению к Богу мы более тяжко грешим. Потому что друг ко другу мы, правда, относимся немилосердно, с раздражением, с холодностью; но мы все-таки друг со другом дружим, друг друга замечаем. А мимо Бога мы проходим все время...
Как часто я слышу, что мне говорят:
Я ленив в молитве, я ленюсь читать Священное Писание, я ленюсь думать о Боге...
Дело не в лени; нет, ты не ленив! Ты просто Его не любишь...
Ты не ленив, потому что на столько других вещей у тебя хватает бесконечно много усердия, энергии и сил; на Бога — не хватает, потому что наше сердце занято другим.
Если бы только наше сердце открылось Богу, если бы только Он для нас значил нечто подобное тому, что значит для нас отец, и мать, и сестра, и невеста, и жених, и ребенок, тогда ни о какой лени не было бы речи — ни о какой! Потому что, когда нужно любимому, мы забываем и усталость, и болезнь, и все, и берется откуда-то находчивость, и память, и усердие, и силы. Нет, дело не в лени; тем самым мы оказываемся должниками Богу гораздо больше, чем тем, что мы называем грехами: нетерпеливостью, раздражением; это все плоды, это поросль! А основной корень — это наше к Нему безразличие...
Но можно сказать, что порой, часто дело обстоит и хуже: разве мы Бога не упрекаем постоянно во всем, что нам не удается, что нам не по душе? Разве мы постоянно не считаем Его ответственным за бездолье, за болезнь, за все несчастья, которые с нами случаются? Он во всем виноват, Он не досмотрел, Он не позаботился: где же Его любовь или где же Его сила, когда то, к чему я стремлюсь, о чем я мечтаю, чего я хочу, мне не дается?
И вот прежде чем дойти до того, о чем говорит эта притча — осознать себя должником по отношению к Богу, — нам надо осознать, что мы считаем Его нашим должником, что мы постоянно восстаем на Него с горьким упреком или, пожав плечами, отходим от Него. Эта притча нам даже не по плечу; жутко сказать, но мы не ощущаем себя постоянно должниками Божьими, и как часто и постоянно мы видим в Нем своего неоплатного должника, Которого мы упрекаем в своем сердце и часто обличаем в лицо!
Подумаем об этом; примиримся с Богом; но начнем это примирение там, где оно действительно реально: начнем это примирение, поставив перед собой вопрос:
В чем я Его упрекаю?
И просить у Него прощения. Иначе Бог не откроет нам пути к примирению с ближним...
Да благословит нам Господь прийти в сознание, понять свое место, глубоко заглянуть в наше отношение к Богу, к себе, к ближнему, и создать это Царство, о котором говорит Господь: Царство, где
каждый друг другу прощает,
каждый отпускает другого на свободу,
каждый дает другому все, что он может дать,
и все, что Бог может дать другому через него.
Аминь.
Сегодняшняя притча такая ясная, такая простая, но я хотел бы обратить ваше внимание на одну или две вещи в ней. Из притчи ясно, что если мы не прощаем друг другу то малое, чем мы согрешаем друг перед другом, Бог не может простить нам то великое, чем мы должны Ему. И это верно; но я хочу задуматься над чем-то другим.
Мы должны друг перед другом столь малым:
мы раним друг во друге самолюбие или гордость;
мы разрушаем надежды друг друга,
мы убиваем друг во друге радость;
но также очень часто тем, как мы друг со другом обращаемся, мы омрачаем, порочим образ Божий в себе и в других людях.
И вот, когда речь идет о человеческих взаимоотношениях, о боли, которую мы друг другу причиняем, наш долг может быть прощен, потому что жертва нашего греха, даже если она сама нас вызвала на грех, или если это жертва безвинная, получает в тот момент власть простить, подлинно Божественную власть упразднить зло, которое мы совершили, и словами Христа:
"Прости им, Отче, они не знают, что творят"
отпустить обидчика, перечеркнуть зло, выпустить на свободу того, кто связал себя узами ненависти, презрения и множеством других вещей.
Но есть в этой притче и другая сторона: в чем дело, почему Христос говорит, что мы должны друг другу сто монет, а Богу — десять тысяч монет: так много, так много? Значит ли это, что, когда мы грешим против Бога, грех как бы умножается тем, что Бог велик, и оскорбить Его намного преступнее, чем оскорбить ближнего? Я думаю, что такое представление о Боге было бы чудовищным; я думаю, это означает, что, когда мы поступаем дурно, не слушая Его призыва, не следуя Его слову и Его примеру, это помрачает Его образ в нас, разрушает ту красоту, которую Он в нас насадил, которую Он начертал в нас, которой Он нас запечатлел, как собственной печатью. И вот это непоправимо, если только Сам Бог не исправит, если только Сам Бог не обновит то, что одряхлело, не вернет утраченную нами красоту.
И в этом смысле мы должны быть очень бережны в наших отношениях с Богом. Проступки друг против друга исправить легко, потому что они малы, они поверхностны: одного слова прощения достаточно. Но того, что мы совершаем над своей душой, над самими собой, когда поступаем против Божией заповеди, Божьего зова, против надежды, которую Бог на нас возлагает, мы не можем исправить, просто сказав: "Я поступил плохо — прости!" Вся жизнь Христа, всё Его страдание, Его смерть на кресте — вот цена, которой восстанавливается то, что мы разрушили и изуродовали вместо того, чтобы сделать прямым и прекрасным.
Задумаемся над этим, потому что сказать Богу:
"Прости",
означает гораздо больше, чем сказать:
"Не вмени нам того зла, которое мы сделали, той неправды, которую мы совершили".
Это значит:
"Обнови то, что не может быть возрождено человеческими силами".
Так что действительно существует несоизмеримость, о которой Христос говорит в притче, между тем, когда мы поступаем неправо на путях Божиих и когда мы поступаем неправо в наших взаимоотношениях друг со другом. И поэтому давайте начнем с этих отношений друг ко другу: станем относиться к каждому человеку, как мы относились бы к святой иконе, поврежденной временем, небрежностью, насилием. Будем относиться друг ко другу с благоговением, с любовью, с лаской и заботливостью; тогда, когда мы обратимся к Богу, и Он так же поступит и с нами.
Да благословит нас Бог вырасти в полноту той красоты, которую Он насадил в нас и к которой Он нас призывает, и да будет благословение Господа Иисуса Христа, и любовь Божия, и причастие Святого Духа с нами во веки!
Аминь.
Когда апостол Петр вопрошал Господа, прощать ли брата до семи раз, он уже чувствовал в своем сердце новый закон любви, принесенный Господом с Неба, любви, все прощающей и все покрывающей; но он еще не сознавал полностью, что силу любви не может победить ненависть, что нельзя поэтому и полагать ей какие-либо пределы. Когда Бог повелевает человеку прощать брата, то человек не имеет никакого права рассуждать о своих правах; он должен прощать просто, без всяких отговорок и условий, ибо каждый человек – сам неоплатный должник перед Богом. Святитель Иоанн Златоуст говорит:
«чтобы повеление прощать до седмижды семидесяти раз не показалось кому-либо великим и трудным, Иисус Христос присоединил притчу, в которой Он посрамляет того, кто стал бы гордиться этим, и вместе с тем показывает, что такое повеление не трудно, а напротив, весьма легко. Он представил в ней человеколюбие Свое, чтобы ты отсюда познал, что хотя бы седмижды семьдесят раз прощал ближнему, хотя бы все его прегрешения всегда оставлял, и тогда твое человеколюбие будет так же далеко от безконечной Божественной благости, которая для тебя нужна на будущем Суде при требовании от тебя отчета, – как капля от безпредельного моря, и даже еще более»
Чтобы Петр мог понять, для чего Господь повелел прощать несчетное число раз, ПОСЕМУ, – говорит Господь, – ЦАРСТВО НЕБЕСНОЕ ПОДОБНО ЦАРЮ, КОТОРЫЙ ЗАХОТЕЛ СОСЧИТАТЬСЯ (потребовать отчета) С РАБАМИ СВОИМИ, у которых на руках было множество богатства, ему принадлежавшего. Эта первая притча, в которой Господь является Царем, Которому «дана... всякая власть на небе и на земле» (Мф. 28:18), у Которого небо – престол, и земля – подножие ног, у Которого подданные – это весь мир, все люди, особенно же мы, в Него верующие, искупленные Его Честной Кровью, обязанные исполнять все Его законы и животворящие заповеди. И прежде Страшного Суда Своего, во всякое время, когда Он «захочет», Он всегда может потребовать от нас отчета во всех помыслах и желаниях, словах и делах наших, а мы всегда должны быть готовы дать Ему этот отчет. И Он зовет нас к такому отчету через проповедь закона Своего, через разные беды и скорби, болезни и опасности, которые грозят нам неизбежной смертью и зовут на суд встревоженной совести. Он дает нам при этом чувствовать, что мы не можем оправдаться перед Ним ни в одном из безчисленных грехов наших, что беззакония наши безчисленнее волос на голове нашей, и нам остается одно: повергнуться в прах пред Его безконечной благостью и просить пощады и помилования (мысли Димитрия, архиеп. Херсонского). КОГДА НАЧАЛ ОН СЧИТАТЬСЯ, ПРИВЕДЕН БЫЛ К НЕМУ НЕКТО, КОТОРЫЙ ДОЛЖЕН БЫЛ ЕМУ ДЕСЯТЬ ТЫСЯЧ ТАЛАНТОВ (вес серебра) – долг совершенно неоплатный! Может быть, это был управитель царской казны, или царедворец, обязанный собирать и доставлять царю подати, но растративший царское состояние. Он был приведен к царю, ибо никогда сам не пошел бы к нему добровольно, и легко могло бы быть – увеличивал бы свой долг еще и еще по своей отчаянной безпечности.
«Беда была не в том только, что долг был велик, – говорит святитель Златоуст, – но и в том еще, что он первый приведен к господину. Если бы привели его после многих других исправных должников, не так было бы удивительно то, что господин не разгневался: исправность вошедших прежде могла сделать его более снисходительным к неисправным. Но что введенный первым оказался неисправным и, несмотря на неисправность, нашел, однако же, господина человеколюбивым, вот это особенно удивительно и необычайно».
И каждый из нас, грешников, перед судом правды Божией есть такой же неоплатный должник. Десять тысяч талантов – это наши грехи против десяти заповедей Божиих, наши долги неблагодарности за все неисчислимые милости Божий к нам, грешным.
«Что же дал нам в долг Отец Небесный? – спрашивает Филарет, митрополит Московский. – О, как много! Больше, чем тысячи талантов!
Дал Он нам бытие и жизнь,
тело и душу,
разум, сердце и чувства;
дал землю под ноги наши,
прекрасный шатер неба над головами нашими;
дал солнце нашему зрению и жизни,
воздух нашему дыханию;
дал животных во власть нашу
и многоразличные произведения земли для наших нужд и удовольствий.
Скажешь ли, что землей, солнцем и небом пользуешься не ты один, но и безчисленное множество других тварей Божиих? Что до того? Тем более чудно, тем более необъятно богатство Божие, что хотя им пользуются безчисленные существа, но и ты пользуешься им так, как будто оно совершенно для тебя приготовлено. Найди способ обойтись без земли, солнца, неба, и тогда не почитай себя за них должником перед Богом; а если этого не можешь сделать, то признай, что каждый луч солнца, каждая капля воздуха есть твой новый заем из сокровищ Божиих, заем, всегда возобновляемый и, следовательно, всегда неоплатный. А как щедро дарует нам Господь из сокровищ Своего провидения – ежеминутное хранение наших сил и способностей, помощь во всем добром, средства к жизни, избавление от бед...
А что сказать о сокровищах благодати:
Господь даровал нам свет веры,
надежду спасения,
смертью Сына Своего Единородного заплатил за искупление нас от вечной смерти,
даровал нам Духа Святаго,
нетленную пищу Тела и Крови Христовой.
Но и это еще не все. Есть долги наши перед Богом, которые болезненно тяготят нас, – это грехи наши»...
«Мы должны дать отчет в исполнении предписанных нам заповедей, но мы не в состоянии исполнить всего, что бы мы ни делали», – говорит святитель Златоуст.
Мы никогда не можем сделать больше того, что обязаны сделать по Закону Божию, а грех – все останется грехом, долг останется долгом, и уплатить его нет у нас ни возможности, ни средств. Мы живем во грехе и с каждым днем увеличиваем свой долг в небесной книге правды Божией. А КАК ОН НЕ ИМЕЛ, ЧЕМ ЗАПЛАТИТЬ, ТО ГОСУДАРЬ ЕГО ПРИКАЗАЛ ПРОДАТЬ ЕГО в вечное рабство, и не только его самого, но И ЖЕНУ ЕГО, И ДЕТЕЙ, И ВСЕ, ЧТО ОН ИМЕЛ, И ЗАПЛАТИТЬ долг.
Почему же государь велел и жену продать?
«Не по жестокости или безчеловечию, – отвечает святитель Златоуст, – но для того, чтобы устрашить раба и тем побудить его к покорности, без всякого намерения продать! Ибо если бы он это имел в виду, то не внял бы его прошению и не оказал бы ему своего милосердия. Он только хотел вразумить раба, сколько долгов прощает ему, и через это заставить его быть снисходительнее к своему товарищу-должнику. Ибо если и тогда, когда узнал и тяжесть своего долга, и великость прощения, он стал душить своего товарища, то до какой жестокости не дошел бы, если бы ни был прежде вразумлен таким способом? Как же на него подействовал этот способ?»
Услышав страшный приговор, он обращается к мольбам, как последнему, оставшемуся в его распоряжении средству: ТОГДА РАБ ТОТ ПАЛ, И, КЛАНЯЯСЬ ЕМУ, ГОВОРИЛ: ГОСУДАРЬ! ПОТЕРПИ НА МНЕ, дай мне отсрочку на некоторое время, чтобы я мог справиться с делами, И ВСЕ ТЕБЕ ЗАПЛАЧУ. В ужасе несчастный готов с клятвами обещать невозможное, сулить горы золотые, которых нет у него, чтобы только избавиться от беды... Так и грешник в минуты скорби и испытания готов надавать Господу Богу таких обещаний, которых исполнить не может, и часто, подобно этому рабу, не сознает даже, как неоплатно велик его долг пред Богом.
«Но послушаем все мы, не радящие о молитве, – поучает святитель Златоуст, – какова сила молитвы. Этот должник не показал ни поста, ни нестяжательности, ничего другого подобного, однако же, лишенный и чуждый всякой добродетели, лишь только попросил он господина, то и успел преклонить его на милость. Не будем же ослабевать в молитвах. Ты не имеешь дерзновения? Для того и приступи, чтобы приобрести великое дерзновение. Тот, Кто хочет с тобой примириться, не человек, перед которым пришлось бы тебе стыдиться и краснеть; это Бог, желающий более тебя освободить тебя от грехов. Не столько ты желаешь своей безопасности, сколько Он ищет твоего спасения».
Добрый царь хорошо знал, что должнику нечем заплатить, и потому вместо отсрочки прямо простил ему весь долг; ГОСУДАРЬ, УМИЛОСЕРДИВШИСЬ НАД РАБОМ ТЕМ, ОТПУСТИЛ ЕГО И ДОЛГ ПРОСТИЛ ЕМУ. Какой прекрасный образ милосердия Божия к грешным людям!
«Должник не имеет средств к оправданию, – говорит Филарет, митрополит Московский, – закон осуждает его; царь имеет всю власть исполнить осуждение; повинный не считает возможным просить, чтобы долг был прощен, а разве только отсрочен; и внезапно – долг прощен».
Строгость суда Божия смягчается, когда грешник искренно сознается в своей виновности. Этой строгостью только прикрывается все та же безконечная благость Божия: доведя человека до сознания виновности, эта строгость снова является милостью; самый этот счет, который грозил сначала неминуемой гибелью, становится уже великой милостью. Грешник должен сначала осознать все множество грехов своих, прежде чем это тяжкое бремя исчезнет в глубине милосердия Божия. Он должен восчувствовать в себе страшный приговор суда Божия и только тогда сердце его станет способно воспринять целебный бальзам Божия милосердия.
«Царь и прежде хотел простить долг рабу своему, – говорит святитель Златоуст, – но не хотел, чтобы это было только одним даром его, но чтобы и со стороны раба было что-нибудь сделано, чтобы, научившись на собственном несчастье, раб был снисходительнее к своему товарищу. И действительно, в эту минуту раб был добр и чувствителен: он припал к государю с прошением, возгнушался своими грехами и познал великость своего долга».
«Это так прекрасно, – говорит Филарет, митрополит Московский, – что если бы Господь, не продолжая речи, сказал, как некогда в другой притче: «иди и ты твори также», сердцу неокаменелому надлежало бы ответить: пойдем, исполним. Но Господь не благоизволил остановиться, показав, как прекрасна добродетель; Он провидел, что не все пленятся ее красотой, и признал нужным показать безобразную противоположность."
Господь продолжает: РАБ ЖЕ ТОТ, ВЫЙДЯ из дворца господина своего, тотчас же, еще живо ощущая благодеяние, ему оказанное, НАШЕЛ (встретил) ОДНОГО ИЗ ТОВАРИЩЕЙ СВОИХ, КОТОРЫЙ ДОЛЖЕН БЫЛ ЕМУ СТО ДИНАРИЕВ (сумму совсем небольшую).
«Вот как велико различие между грехом против Бога и грехом против человека! – говорит святитель Златоуст. – Оно так же велико, как между десятью тысячами талантов и ста динариями, и даже еще более. На глазах человека мы удерживаемся и опасаемся грешить, а Бога, хотя Он всегда смотрит на нас, не стыдимся, напротив, и делаем все, и говорим обо всем небоязненно».
Сказано, что раб вышел, потому что в присутствии своего государя он, конечно, не решился бы на такую дерзость, о которой говорится далее: И, СХВАТИВ ЕГО, своего должника, ДУШИЛ, ГОВОРЯ: ОТДАЙ МНЕ, ЧТО ДОЛЖЕН. Долг был так мал, что сам заимодавец стыдится сказать: отдай мне мои сто пенязей, но говорит неопределенно: сколько ты мне должен. Этот неумолимый заимодавец поступает строже, чем хотел поступить с ним самим царь; он хочет, чтобы его самого судили одной мерой, а сам судит своего должника другой; он желает быть прощеным, а сам не хочет прощать. Он не хочет знать, что найдя любовь, он должен и сам любить других, что пользуясь милостью, должен забыть о своем праве, а если хочет пользоваться в отношении к ближним законом правосудия, то и себе должен ожидать того же правосудия, и знать, что той мерой, какой он мерит, возмерится и ему самому. ТОГДА ТОВАРИЩ ЕГО ПАЛ К НОГАМ ЕГО, УМОЛЯЛ ЕГО И ГОВОРИЛ: ПОТЕРПИ НА МНЕ, И ВСЕ ОТДАМ ТЕБЕ. Но все было напрасно: жестокого человека не тронули даже те слова, которые только что спасли его самого; он успел забыть о той милости, какую сам только что получил, и теперь душил своего товарища с жестокостью, не свойственной даже и диким зверям.
«Что ты делаешь, человек? – восклицает святитель Златоуст. – Не вонзаешь ли меч в самого себя, вооружая против себя милость государя?».
Но он нимало об этом не размышлял, не хотел даже отсрочить уплату небольшого долга: НО ТОТ НЕ ЗАХОТЕЛ, А ПОШЕЛ И ПОСАДИЛ ЕГО В ТЕМНИЦУ, ПОКА НЕ ОТДАСТ ДОЛГА. Он безжалостно влечет должника под крепкую стражу, вовсе не сознавая, что этим сам себя осуждает безпощадно. Но таков уж человек, так он делается суровым и жестоким, когда «уходит от Бога», удаляется от истинного пути, забывает милости Божии и весь отдается греховной страсти. Кто не видит, не сознает своего греха, тот всегда готов строго судить грех ближнего, подобно Давиду, который, сам будучи в грехе, произнес смертный приговор на соседа, отнявшего последнюю овцу у бедняка. Не тоже ли бывает и с нами, грешными? Как часто мы осуждаем ближнего за самый ничтожный проступок против нашей чести, за неосторожное слово, задевающее наше самолюбие, как часто сердце наше кипит жаждой – отомстить человеку за эту ничтожную обиду, восстановить свою честь!.. А того и на мысль нам не приходит, что Бог для того и попускает эти обиды, чтобы мы помнили, как сами постоянно оскорбляем Его милосердие, для того и попускает страдать нашему самолюбию, чтобы мы, прощая этот ничтожный долг ближнему, могли с большим дерзновением просить Отца Небесного: «и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим!». Сердцеведец все видит, все знает; ближайший клеврет наш, от которого нельзя утаиться, совесть наша, свидетельствует против нас; оскорбленная правда Божия, требующая милости от помилованного, вызывает сострадание даже в посторонних свидетелях жестокости человеческой; ТОВАРИЩИ ЕГО, ВИДЕВ ПРОИСШЕДШЕЕ, безчеловечность только что помилованного должника, ОЧЕНЬ ОГОРЧИЛИСЬ И, ПРИДЯ, РАССКАЗАЛИ ГОСУДАРЮ СВОЕМУ ВСЕ БЫВШЕЕ. Так и Ангелы хранители, наши неотступные приставники, с глубокой скорбью видят жестокость нашу друг к другу и, принося Богу молитвы за обижаемых, тем самым свидетельствуют перед лицом правосудного Судии о наносимой обиде (толкование свт. Иоанна Златоуста). И не напрасна эта жалоба сострадания: если людям возмутительно видеть, как люди не умеют ценить оказанной им милости, то что сказать о Боге, правда Которого есть любовь к святости, Который не попустит, чтобы человек употребил во зло другому человеку Его безконечную любовь и милосердие? ТОГДА ГОСУДАРЬ ЕГО ПРИЗЫВАЕТ ЕГО И ГОВОРИТ: ЗЛОЙ РАБ! ВЕСЬ ДОЛГ ТОТ Я ПРОСТИЛ ТЕБЕ, ПОТОМУ ЧТО ТЫ УПРОСИЛ МЕНЯ. Если ты хотел пользоваться этой моей милостью, то должен был стараться впредь быть достойным такой милости. НЕ НАДЛЕЖАЛО ЛИ, хотя бы из одной благодарности ко мне, из чувства радости о помиловании, из сострадания к бедному собрату своему, из одного даже житейского расчета – не надлежало ли И ТЕБЕ ПОМИЛОВАТЬ ТОВАРИЩА ТВОЕГО, КАК И Я ПОМИЛОВАЛ ТЕБЯ?
Если уж ты не хотел простить долга, как я тебе простил, то хотя бы отсрочил ему уплату, пока он не найдет возможности уплатить... Усрамись своей жестокости!
«Хотя бы и тяжким тебе показалось простить долг, но ты должен подумать о награде за это от меня. Притом товарищ не оскорблял тебя, – напротив, ты оскорбил Бога, простившего тебя за одно только прошение твое. Да если бы даже он и оскорбил тебя и для тебя несносно быть ему другом, то еще несноснее попасть в геенну. Если мое благодеяние не сделало тебя лучше, то остается исправить тебя наказанием» (свт. Златоуст).
Ты гонишь милость из собственного сердца и потому не остается в твоем сердце места и для моей милости.
«Примечай опять кротость государя, – говорит святитель Златоуст, – он судится с рабом своим и как бы защищается, намереваясь уничтожить свой дар. Когда он был должен десять тысяч талантов, государь не называл его лукавым и не укорял его, но помиловал. А как скоро он поступил жестоко со своим товарищем, то государь говорит уже: злой раб. Слушайте, лихоимцы, ибо к вам слово, слушайте, безжалостные и жестокие! Вы жестоки не для других, но для себя самих. Когда ты питаешь злобу, то знай, что питаешь ее к самому себе, а не к другому, обременяешь самого себя грехами, а не ближнего. Что бы ты ни сделал ему, сделаешь только в настоящей жизни, а Бог подвергнет тебя вечному мучению в жизни будущей: И, РАЗГНЕВАВШИСЬ, ГОСУДАРЬ ЕГО ОТДАЛ ЕГО ИСТЯЗАТЕЛЯМ, ПОКА НЕ ОТДАСТ ЕМУ ВСЕГО ДОЛГА, т.е. навсегда, ибо по смерти нет покаяния, и он не будет в состоянии никогда заплатить долга своего».
Итак, «суд без милости не оказавшему милости» (Иак. 2:13).
«Когда государь приказывал его продать, то приказание дано было без гнева, и так как не доведено до исполнения, то служит яснейшим доказательством человеколюбия, – говорит святитель Златоуст, – но теперь делается определение с великим негодованием, определение мести и наказания».
Царь тогда обошелся с ним, как заимодавец с должником, теперь обходится уже, как судия с преступником. Он так добр, что легче прощает грехи против него самого, нежели против ближних.
«Что может быть хуже злопамятства, когда оно отъемлет назад и явленное уже человеколюбие Божие? Этот грех не только сам не может быть прощен, но возобновляет опять и другие грехи, которые были уже изглажены совсем. Ничего, ничего не ненавидит так Бог, как злопамятства!» – говорит святитель Иоанн Златоуст.
Горькая участь ждала преступника в руках мучителей: они вымучивали у него признание, не хранится ли где скрытое имущество; еще более страшная доля ждет грешников в темнице адской, где есть свои истязатели – духи злобы и муки отчаяния...
Страшным предостережением заключает Господь Свою Божественную притчу: ТАК, с такой же строгостью, И ОТЕЦ МОЙ НЕБЕСНЫЙ ПОСТУПИТ С ВАМИ, ЕСЛИ НЕ ПРОСТИТ КАЖДЫЙ ИЗ ВАС (не на словах только, не наружно, но искренно) ОТ СЕРДЦА СВОЕГО БРАТУ СВОЕМУ СОГРЕШЕНИЙ ЕГО против вас! Как велик преизбыток милосердия и всепрощения у Отца Небесного, так же велик и преизбыток праведного гнева Его на злопамятных. Не говорит здесь Господь: Отец ваш, а Мой, ибо недостойно называться Богу Отцом столь лукавого и человеконенавистного раба.
«Итак, если уж помнить грехи, – поучает святитель Златоуст, – то помнить должно только свои; помня собственные грехи, о чужих мы никогда и не подумаем; а коль скоро о тех забудем, эти легко придут нам на мысль. Если бы и неблагодарный должник помнил о десяти тысячах талантов, то не вспомнил бы о ста динариях. Господь требует, чтобы мы чувствовали свои грехи для того, чтобы удобнее было их прощать другим. А прощать мы должны от чистого сердца, чтобы не обратить против самих себя меча своим памятозлобием», не удалить от себя спасающей нас благодати Божией.
В житиях святых есть такой рассказ (Четий Минеи, 9 февраля):
"были два друга, Саприкий и Никифор, которые поссорились между собой. Это было в те времена, когда христиан мучили за веру Христову, и Саприкий был осужден на смерть за Христа. Узнал об этом Никифор, и когда Саприкия вели на казнь, он забежал ему на пути, пал пред ним на колени и стал умолять о примирении. Саприкий от него отвернулся. Никифор снова забежал, снова умолял простить, но напрасно: тот не хотел и слушать его. Наконец, Саприкия привели на место казни и приказали склонить голову под меч... Но тут благодать Божия оставила несчастного памятозлобца и он отрекся от Христа. А Никифор объявил себя христианином и получил мученический венец вместо Саприкия. Так, Господь и Судия неба и земли обещает нам Свою великую милость, но с условием, чтобы и мы оказали малую милость нашему ближнему. Небесный Заимодавец обещает нам простить тьму талантов, но с условием, чтобы и мы простили нашим должникам сто пенязей. Поспешим же исполнить это условие, чтобы получить от Него великую милость..."
Божественная Литургия 8 сентября 2024 года
Евангелие от Матфея 18:23-35 (зачало 77)
В ходе Божественной Литургии Евангелие читается на церковнославянском языке. Кому пока еще трудно читать тексты, написанные церковнославянским шрифтом, размещаем их транслитерацию (написание гражданским шрифтом), а также синодальный перевод. Церковнославянский язык является священным богослужебным языком потому, что создан был Кириллом и Мефодием для высшей цели – для богослужебного употребления, для церковного прославления Бога и общения с Ним.словарь малопонятных слов, встречающихся при чтении Псалтири и молитв
Очень важно для нас, что Православная Церковь никогда не канонизировала какой-то один текст или перевод, какую-то одну рукопись или одно издание Священного Писания. Единого общепринятого текста Библии в православной традиции нет. Существуют расхождения между цитатами из Писания у Отцов; между Библией, принятой в греческой Церкви, и церковнославянской Библией; между церковнославянскими текстами Библии и рекомендованным для домашнего чтения русским Синодальным переводом. Эти расхождения не должны нас смущать, ведь за разными текстами на разных языках, в разных переводах стоит единая Благая Весть.
Наша церковнославянская Библия имеет в своей основе греческий текст Библии (Септуагинту). Это драгоценное достояние нашего народа, и Русская Православная Церковь проявляла и проявляет заботу об этом достоянии. Выполненный под руководством святителя Филарета Московского Синодальный перевод был сделан (впервые в православном мире) непосредственно с еврейского масоретского текста, с учетом, в отдельных случаях, чтений Септуагинты. Этот перевод сегодня за пределами богослужения приобрел статус общецерковного или даже официального перевода Русской Православной Церкви. Благодаря Синодальному переводу Священное Писание стало более доступным для вocприятия, а это помогло людям сохранить веру и заложило основы для возрождения религиозной жизни
Таким образом, в Православной Церкви сосуществуют переводы, ориентирующиеся на разные текстуальные традиции. Это отражает, с одной стороны, верность древним библейским истокам христианства, с другой — верность святоотеческому преданию и традиции ранней Церкви.
Мы специально разместили церковнославянский текст первым - старайтесь сначала читать его (чтобы глаз привыкал) и "подглядывать" в гражданский текст. Даже если вы не воспринимаете церковнославянский шрифт - смотрите также и на вторую строчку - на этом языке читали Писание наши предки - это язык Богообщения.
Стих 18:23
Сегó рáди уподóбися цáрствiе небéсное человѣ́ку царю́, и́же восхотѣ́ стязáтися о словеси́ съ рабы́ свои́ми.Сегw2 рaди ўподо1бисz цrтвіе нбcное человёку царю2, и4же восхотЁ стzзaтисz њ словеси2 съ рабы6 свои1ми.
Посему Царство Небесное подобно царю, который захотел сосчитаться с рабами своими;
Мысль этой притчи учит нас прощать сорабам их грехи против нас, а тем более тогда, когда они падают ниц, прося прощения. Исследовать по частям эту притчу доступно только тому, кто имеет ум Христов. Но отважимся и мы. Царство - Слово Божие, и царство не малых каких-либо, но небесных. Оно уподобилось человеку-царю, воплотившись ради нас и быв в подобии человеческом. Он берет отчет от своих рабов, как добрый судья для них. Без суда Он не наказывает. Это было бы жестокостью.
Об omoiwqh см. прим. к (Мф. 13:24).
Царство «подобно царю» — особенность речи в притчах Спасителя.
Царь называется «человеком», указывается на какое-нибудь событие в человеческой жизни, тогдашней или прошлой.
Выражение «сосчитаться с рабами своими», употребленное еще в (Мф. 25:19), считают латинизмом = rationes conferre. Чистое греческое выражение было бы иное — dialogizesqai proj tina.
Под рабами здесь обыкновенно не разумеют простых, низких рабов, но придворных — министров, казначеев, домоправителей. Они называются рабами по восточному обычаю; по отношению к восточным деспотам они имели столько же прав, сколько и обыкновенные рабы по отношению к своим владельцами. Поэтому евангельское выражение отличается полною точностью и картинно рисует отношения, свойственные тогдашнему времени и вполне понятные тогдашним слушателям Христа.
Рассказанное в притче, как и везде в других случаях, служит образом людских отношений к Богу и ближним.
Под царем-человеком здесь разумеется Бог, который считается с людьми (Ис. 1:18).
«Бог начинает считаться, когда посредством скорбей и немощей приводит людей к одру и смерти»
Это, впрочем, не окончательный расчет и, следовательно, не тождественный с тем, о котором говорится (Мф. 25:19);
(2 Кор. 5:10); (Откр. 20:11-12), но скорее сходный с (Лк. 16:2) и след. (Тренч).
Почему Господь говорит: "человек царь" (Сего ради уподобися царствие небесное человеку царю, иже восхоте стязатися о словеси с рабы своими), а не просто "царь"?
Во-первых, для того чтобы подчеркнуть: звание человека выше звания царя: быть человеком большая честь, чем царем. Точнее, «человек» означает истинное достоинство, а «царь» - служение.
Во-вторых, чтобы показать хорошего царя.
Так же Господь говорит и
"человек некий бе домовит, иже насади виноград";
"паки подобно есть царствие небесное человеку купцу, ищущу добрых бисерей",
- все с тем же намерением: подчеркнуть, что речь идет о хорошем домохозяине, о хорошем купце, как и о хорошем царе.
Говоря о судье, который Бога не боялся и людей не стыдился (Лк. 18:2), Господь не говорит: "человек судия", но просто: "судия бе некий". Из сего видно, что под словами "человек царь" Господь подразумевает «хороший царь».
Стих 18:24
Начéншу же емý стязáтися, приведóша емý еди́наго должникá тмóю талáнтъ:Наче1ншу же є3мY стzзaтисz, приведо1ша є3мY є3ди1наго должникA тьмо1ю тал†нтъ:
когда начал он считаться, приведен был к нему некто, который должен был ему десять тысяч талантов*; //*Вес серебра.
Итак, один хороший царь захотел сосчитаться с рабами своими. Рабы его - его должники; ибо у истинного царя рабы сами берут в долг, а не он у них. Когда начал он считаться с рабами своими, приведен был к нему некто, который должен был ему десять тысяч талантов. Один талант оценивался примерно в 240 золотых лир, или же 500 золотых червонцев; десять тысяч талантов составляли около двух с половиной миллионов золотых лир, или примерно пять миллионов золотых червонцев. Это огромный долг даже для государства, не говоря уж о человеке. Но что с того? Еще больше число наших грехов пред Богом - наш долг Богу. Говоря о долге раба царю, Господь имеет в виду наш долг Богу. Потому Он и использует такие огромные, на первый взгляд неправдоподобные числа, которые, конечно, нисколько не невероятны, если подсчитать грехи каждого из смертных людей.
Царь требует отчета от подданных, у которых было в руках множество богатства, ему принадлежащаго. Приводят одного, который должен ему десятью тысячами талантов, то есть, долгом, для подданнаго неоплатным, и который за то, по законам царства, должен быть продан с женою и детьми.
Когда убо начал он разбирать долг, тогда привели и представили пред ним единаго раба, который должен был ему тьмою талант. Древний еврейский талант содержал в себе почти четыреста восемьдесят шесть нынешних венецианских червонцев. Посему тьма, или десять тысящ талантов составляют почти четыре миллиона, восемь сот шестьдесят тысящ упомянутых червонцев (1). Количество необъятное, но нарочно увеличено.
Но какое же есть подобие между сим и судимыми от Бога? Царь, который разбирает долг рабов своих, означает Царя царей и Владыку всея твари: Он, видя тайная сердца человеческаго, испытывает и разбирает грехи единаго коегождо; должник же есть грешник: ибо как должник обязан возвратить занятыя им деньги, тако и грешник должен обратиться и раскаяться в содеянных им грехах. А что, сказал он, тьмою талантов должен был должник, – сие показывает и множество и тяжесть грехов грешника.
Примечание
1 Сия сумма на наши рубли составляет около двадцати четырех миллионов, трехсот тысяч рублей.
Стих 18:25
не имýщу же емý воздáти, повелѣ́ и́ госпóдь егó продáти, и женý егó, и чáда, и вся́, ели́ка имѣ́яше, и отдáти.не и3мyщу же є3мY воздaти, повелЁ и5 госпо1дь є3гw2 продaти, и3 женY є3гw2, и3 ч†да, и3 вс‰, є3ли6ка и3мёzше, и3 tдaти.
а как он не имел, чем заплатить, то государь его приказал продать его, и жену его, и детей, и всё, что он имел, и заплатить;
Продажа должника с женою и детьми его обозначает отчуждение от Бога, ибо тот, кого продают, принадлежит другому господину. Разве жена не плоть и супружница души, а дети не действия ли, зло совершаемые душой и телом. Итак, Господь повелевает, чтобы плоть была предана сатане на погибель, то есть была предана болезням и мучению демона. Но и дети, разумею силы зла, должны быть связаны. Так, если чья-либо рука крадет, то Бог иссушает ее или связывает чрез какого-нибудь демона. Итак, жена, плоть и дети, силы зла, преданы истязанию, чтобы спасся дух, ибо такой человек не может уже действовать воровски.
Поелику должник не имел сил отдать и заплатить долг свой, то определил царь продать и его, и чад, и все имение его, и отдать долг: «не имущу ему воздати». И поистине, ничего не имеет грешник могущего умилостивить Бога за грехи свои: ничем, ни из сущих в мире, ни на небеси, не откупится за грех. Да и самое покаяние наше, применяемо к тяжести греха, ничтоже есть. Единое беспредельное Божие благоутробие заглаждает грех. Но что значит продаяние должника, и жены, и чад, и всего имения его для воздаяния долга? Продаемый бывает рабом покупающего и отлучается от господина, продавшего его (Злат. в бесед.). Убо продаяние должника значит отлучение грешника от Бога; жены же, и чад, и имения его - лишение грешника всех Божественных дарований, каковые он имел, когда ходил по пути добродетели. Вообще же значит сие бедствия и несчастия, каковым предается грешник за грехи его. Но посредством таковых наказаний приходя грешник в покаяние, умилостивляет Божественное правосудие и освобождается от будущей вечной муки, которая ожидала его за грехи его. Сие же показал нам Спаситель в следующих словах притчи:
Мф. 18:26 "Пад убо раб (той), кланяшеся ему, глаголя: господи! потерпи на мне, и вся ти воздам."
Права римских граждан известны были под техническим названием caput. Раб был лишен этих прав, и это означалось технической формулой nullum habet caput.
«Раб был практически лишен всяких прав; то, чем он, по-видимому, обладал, было его собственностью больше из милости, чем по праву. Он был имуществом, и не мог быть субъектом, а только объектом права».
«Права господина были практически абсолютны. Так как имущество раба, его жена и дети считались также собственностью господина, то последний мог поступать с ними, как хотел» (Тренч).
По иудейским законам рабы находились в несколько лучшем положении (Лев. XXV:39-55); см. также (4 Цар. IV:1) и проч.).
Почему же велел и жену продать? Не по жестокости или бесчеловечию (в таком случае раб его потерпел бы новый урон, так как тогда и жена сделалась бы рабою), но по особенному намерению. Таким строгим повелением хотел устрашить раба своего, и тем побудить его к покорности, без всякого намерения продать. Если бы он имел это в виду, то не внял бы его просьбе и не оказал бы ему своего милосердия. Но почему же он не сделал этого, и не простил ему долга прежде такого повеления? Чтобы вразумить его, сколько долгов он прощает ему, и чрез это заставить его быть снисходительнее к своему товарищу, который был должен ему. В самом деле, если он и тогда, как узнал и тяжесть своего долга, и великость прощения, стал душить своего товарища, то до какой бы жестокости не дошел он, если бы наперед не был вразумлен этим средством?
В то время по законам как римским, так и иудейским, обедневшего должника можно было продать в рабство вместе с его семьей. Одна овдовевшая женщина с воплем говорила пророку Елисею:
"раб твой, мой муж, умер... теперь пришел заимодавец взять обоих детей моих в рабы себе." (4Цар.4:1)
Таким образом, то, что царь повелевает сделать со своим рабом-должником, он повелевает по праву и по закону. Глубинный смысл сего царского приказа в том, что, когда наши грехи превосходят всякую меру, Бог лишает нас всех даров Святого Духа, делающих человека человеком.
Приказал продать его означает, что грешник лишается своей Богом данной личности;
и жену его - значит, что он лишается дара любви и милости;
и детей - значит, что он лишается силы творить какое бы то ни было благо.
И заплатить - означает, что все Богом данные дары от злого человека снова возвращаются к Богу как к Собственнику и Источнику всякого блага.
"Мир ваш к вам возвратится", - сказал Господь Своим ученикам (Мф. 10:13).
Стих 18:26
Пáдъ ýбо рáбъ тóй, клáняшеся емý, глагóля: гóсподи, потерпи́ на мнѣ́, и вся́ ти́ воздáмъ.Пaдъ ў2бо рaбъ то1й, клaнzшесz є3мY, глаго1лz: го1споди, потерпи2 на мнЁ, и3 вс‰ ти2 воздaмъ.
тогда раб тот пал, и, кланяясь ему, говорил: государь! потерпи на мне, и всё тебе заплачу.
Не сказал ведь, что не может заплатить: таков уж обычай у должников — обещать, хоть и ничего не могут отдать, лишь бы избежать настоящей беды.
Послушаем все мы, нерадящие о молитве, какова сила молений? Этот должник не показал ни поста, ни нестяжательности, и ничего другого подобного; однако ж, лишенный и чуждый всякой добродетели, лишь только попросил он господина, то и успел преклонить его на милость. Не будем же ослабевать в молитвах. Кто может быть грешнее этого должника, который виновен был в стольких преступлениях, а доброго дела, ни малого, ни великого, не имел? Однако ж он не сказал себе: я не имею дерзновения, покрыт стыдом; как могу приступить? Как могу просить? А так говорят многие из согрешающих, недугуя дьявольскою робостью! Ты не имеешь дерзновения? Для того и приступи, чтобы приобрести великое дерзновение. Тот, кто хочет с тобой примириться, не человек, пред которым бы пришлось тебе стыдиться и краснеть; это Бог, желающий, больше тебя, освободить тебя от грехов. Не столько ты желаешь собственной безопасности, сколько Он ищет твоего спасения; и — это Он показал нам самыми делами. Ты не имеешь дерзновения? Потому-то и можешь иметь дерзновение, что ты в таком расположении духа; величайшее дерзновение в том, чтобы не думать, что имеешь дерзновение, равно как и величайший стыд — оправдывать себя пред Господом. Этот нечист, хотя бы был святее всех людей; напротив, считающий себя последним между всеми становится праведным. И свидетели того, что я говорю, фарисей и мытарь.
Не станем же отчаиваться из-за грехов, не станем унывать, но будем приходить к Богу, припадать, умолять, как сделал это должник, доселе показавший доброе расположение. Что не пал он духом, не повергся в отчаяние, исповедал грехи, попросил некоторой отсрочки и замедления — все это хорошо, и (обнаруживает) сокрушенное сердце и смиренную душу.
В словах «потерпи на мне, и все тебе заплачу» справедливо усматривают самомнение раба, который обещает заплатить долг, которого он не мог заплатить.
Се каковый плод Божия наказания: поклонения даже до лица земли: пад убо раб той, кланяшеся ему; — прошения от глубины сердечныя: Господи, потерпи на мне; великия общания: и вся ти воздам.
Господи, в скорби помянухом Тя", гласит пророк Исаия (Ис. 26:16). Часто, когда Бог напрягает лук Свой и верзит на грешника стрелы несчастий, тогда он чрез покаяние и молитву обращается к Богу и обещается совершенно исправиться. Се убо и безмерное к обращающимся грешникам Божие благоутробие!
Обрати внимание на силу покаяния и человеколюбие Господа. Покаяние сделало то, что раб упал в зле. Кто стоит в зле твердо, тот не получает прощения.
Несчастный, не зная, что делать, просит отсрочения уплаты. Но Царь сжаливается, и совсем прощает долг.
Величественное зрелище милосердия! Должник не имеет средств к оправданию; закон осуждает его; царь имеет всю власть исполнить осуждение; повинный не почитает возможным просить, чтобы долг был прощен, а разве только отсрочен: и внезапно – долг прощен. Это так прекрасно, что, если бы Господь, не продолжая речи, сказал, как некогда в другой притче:
"иди, и ты твори такожде" (Лк. 10:37),
сердцу неокаменелому надлежало бы тотчас отвечать: пойдем, исполним.
Но Господь не благоизволил остановиться, показав, как прекрасна добродетель; Он провидел, что не все пленятся ея красотою; и признал нужным показать безобразную противоположность. Притча продолжается.
Стих 18:27
Милосéрдовавъ же госпóдь рабá тогó, прости́ егó и дóлгъ отпусти́ емý.Милосе1рдовавъ же госпо1дь рабA того2, прости2 є3го2 и3 до1лгъ tпусти2 є3мY.
Государь, умилосердившись над рабом тем, отпустил его и долг простил ему.
Долг раба не только облегчается, но и совсем прощается. Несправедливо мнение, что в притче не говорится, на каком основании был прощен долг. Главным основанием для этого было милосердие (splagcnisqeij) царя, а потом, как нужно подразумевать, и большое его богатство, потому что огромная растрата, очевидно, не приносит ему никакого ущерба и беспокойства. Ни о каком посредничестве, ходатайстве или поручительстве за раба в притче не говорится.
Раб, то есть каждый грешник, когда приидет в покаяние, просит Божескаго долготерпения, обещаяся отвратиться от грехов своих. Человеколюбивейший же Бог не токмо милостивым является к нему, но и освобождает его от оков грехов его, и оставляет и прощает вся беззакония его: и долг отпусти ему. И сии дела грешника суть благия и полезныя; следующия же суть презлобныя к предушевредныя.
Человеколюбие Божие совершенно простило и долг, хотя раб просил не совершенного прощения, но отсрочки. Научись отсюда, что Бог дает и более того, что мы просим. Столь велико человеколюбие Его, так что и это, по-видимому, жестокое повеление - продать раба Он сказал не по жестокости, но для того, чтобы устрашить раба и убедить его обратиться к молитве и утешению.
Какая мгновенная перемена, и какой дешевый выкуп, и какое безмерное милосердие! Злому рабу, столь задолжавшему, не на кого было надеяться. Никто на свете не мог помочь ему, кроме все того же его государя, заимодавца. Он стоял между государем и рабами. Рабы не смеют помочь ему без воли государя. Таким образом, лишь тот, кто его судит, может его и помиловать.
И раб сделал то, что только и возможно, и разумно было сделать - упал государю в ноги и стал умолять его о милости. Он просил не о прощении долга - об этом он не смел и подумать - но об отсрочке: потерпи на мне, и все тебе заплачу. А человек царь - истинный человек и истинный царь - отпустил его и долг простил ему. И значит, он дал ему двойную свободу:
свободу от продажи
и свободу от долга.
Разве это не настоящий царский подарок? Так не поступают цари земные. Таковую нечаянную милость может явить лишь Царь Небесный. И Он ее являет, и являет часто. Стоит какому-нибудь грешнику прийти в себя и покаяться, как Царь Небесный готов простить ему десять тысяч возов грехов и возвратить все отнятые дары. Не только никто не может сравняться в милосердии с Богом - никто не может даже описать милосердия Божия.
Тому, кто прибег ко Господу с искренним покаянием, Он прощает все и дает еще один срок, еще одну возможность сразиться, чтобы увидеть, хочет ли тот стоять за Господа - или Господа предать. Царь Езекия заболел смертельно; плача, отворотился он лицом к стене и помолился Богу, да продлит Бог ему жизнь - и Бог продлил ему жизнь еще на пятнадцать лет. И славил Езекия за это Бога, говоря:
"Ты избавил душу мою от рва погибели, бросил все грехи мои за хребет Свой" (Ис.38:17).
Похожее произошло и с задолжавшим рабом. Он молил своего государя, чтобы тот только потерпел на нем, ожидая возвращения долга, и государь простил ему весь долг, даровал ему свободу и принялся ждать - не возврата старого долга, но благодарения за новое благодеяние. И вот как быстро он его дождался:
Стих 18:28
Изшéдъ же рáбъ тóй, обрѣ́те еди́наго [от] клеврéтъ свои́хъ, и́же бѣ́ дóлженъ емý стóмъ пѣ́нязь: и éмь егó давля́ше, глагóля: отдáждь ми́, и́мже [ми́] еси́ дóлженъ.И#зше1дъ же рaбъ то1й, њбрёте є3ди1наго (t) клеврє1тъ свои1хъ, и4же бЁ до1лженъ є3мY сто1мъ пBнzзь: и3 є4мь є3го2 давлsше, глаго1лz: tдaждь ми2, и4мже (ми2) є3си2 до1лженъ.
Раб же тот, выйдя, нашел одного из товарищей своих, который должен был ему сто динариев, и, схватив его, душил, говоря: отдай мне, чтó должен.
Получивший прощение, выйдя, давит сораба. Никто из тех, кто пребывает в Боге, не бывает несострадательным, но только тот, кто удаляется от Бога и делается чуждым Ему.
И действительно, в это время раб был добр и чувствителен: он ни от чего не отрекся, — дал обещание заплатить долг свой, припал к господину с прошением, возгнушался грехами своими и познал великость своего долга. Но последующие его поступки совершенно не соответствуют прежним. Выйдя же тотчас, — не чрез несколько времени, но тотчас, еще живо ощущая благодеяние, ему оказанное, — он во зло употребил и дар, и свободу, ему данную.
“Обрете, — говорится, — единаго о клеврет своих, иже бе должен ему стом пенязь, давляше его, глаголя: отдаждь ми, имже ми еси должен” (ст. 28).
Не очевидно ли человеколюбие господина, не очевидна ли и жестокость раба? Заметьте это, поступающие так из-за прибытков! Если не должно так поступать во внимание к греху, то тем более из-за прибытков.
Слово «выйдя» показывает, что прежние действия происходили в самых чертогах или во дворце царя. В духовном смысле здесь, может быть, разумеется храм. То, что изображается в 28 стихе, не могло, конечно, быть во дворце, в самом присутствии царя и его слуг (ст. 24).
«Нашел» указывает на случайность. Товарищ прощенного раба (sundouloV) должен был ему незначительную сумму, всего сто динариев (если динарий равен 20 копейкам, то сто динариев равны 20 рублям).
Прощенный и отпущенный своим государем, раб встречает другого раба, своего должника, по отношению к которому он теперь оказывается в положении государя. Но когда раб становится государем, взгляните, как грозен такой государь! В то время как человек царь поступил со своим должником и истинно по-человечески, и истинно по-царски, этот же самый должник, коего милость царская спасла от погибели, ведет себя теперь с собственным должником хуже дикого зверя, и еще из-за какого долга! Из-за ста динариев! Ему самому человек царь простил пять миллионов золотых червонцев, а он из-за ста динариев хватает и душит своего должника, и сажает его в темницу, пока не отдаст долга. Здесь уже не царь считается с рабами своими, но раб с рабом. И раб-заимодавец хватает за горло раба-должника, душит его и требует немедленно возвратить долг.
Слова сии описывают нрав немилосердаго человека. Раб, говорит Писание, изшел. И поистине, елико время человек бывает милостив и благоутробен, тогда пребывает в Бозе, и Бог в нем (1 Ин. 4:16); когда же затворит утробу свою и станет немилостив и жестокосерд, тогда исходит и отдаляется от благодати Божией.
Почему же сказано: "обрете единаго от клеврет"? Какие таковые суть клевреты?
Вся мы, люди, рабы Бога вышняго есмы; почему и называемся клевретами, яко долг имущие служить единому и томужде Господу Богу. Истинно ежедневно мы слышим немилостивых людей, кричащих на клевретов своих;
инаго вопиющаго: отдай мне честь мою;
а другаго: отдай мне деньги мои;
и инаго: отдай мне товары мои;
а некоторые не токмо кричат на них, но и чрезмерно притесняют и нуждают их.
Достойны замечания суть сии сто пенязь. Ибо пенязь, который и златницею кинсонною у Евангелиста Матфея называется, есть монета малоценная (Мф. 22:17); (Лк. 20:24); (Мф. 22:19). Сто пенязь и двух полных червонцев, или десяти рублей не составляют. С намерением же премудрый Бог долг, должный Ему поставил в тьмах талантов, а долг, должный человеком человеку, во сте токмо пенязях: да сим покажет, что тот наш долг, которым мы Ему должны, несравненно превышает долг человеческий, то есть тот, коим должны нам другие человеки. Хотя бы честию, хотя бы служением, хотя бы пенязями, хотя иным бы чем должен был тебе человек, долг его никакого не имеет сравнения с долгом, которым мы одолжены Богу, так как никакого нет равенства между человеком и Богом.
Малость долга человеческаго объяснена и сими словами: "отдаждь ми, имже ми еси должен" ("отдай мне, чтó должен"). Здесь представлен заимодавец, по причине малаго количества, стыдящимся сказать должнику своему так: "отдаждь ми должные мне сто пенязь"; но говорящим безъименно: "отдаждь ми, имже ми еси должен".
Стих 18:29
Пáдъ ýбо клеврéтъ егó на нóзѣ егó, моля́ше егó, глагóля: потерпи́ на мнѣ́, и вся́ воздáмъ ти́.Пaдъ ў2бо клевре1тъ є3гw2 на но1зэ є3гw2, молsше є3го2, глаго1лz: потерпи2 на мнЁ, и3 вс‰ воздaмъ ти2.
Тогда товарищ его пал к ногам его, умолял его и говорил: потерпи на мне, и всё отдам тебе.
Столь велико бесчеловечие в том, что получивший прощение в большем (десять тысяч талантов) не только не прощает совершенно меньшего (ста динариев), но и не дает отсрочки, хотя сораб говорит его же словами, напоминая ему, благодаря чему он сам спасся: "потерпи на мне, и все отдам тебе".
Что же далее? «Товарищ его, — говорится, — пал к ногам его». Замечай, как часто Евангелист повторяет слово: «Товарищ его», это не без цели, но для того, чтобы мы знали, что между ними не было никакого различия. И однако же (должник–товарищ) обращается к своему заимодавцу с такою же униженною просьбою, с какою и этот сам обращался к господину. «Потерпи на мне, и все отдам тебе.»
Стих 18:30
О́нъ же не хотя́ше, но вéдъ всади́ егó въ темни́цу, дóндеже воздáстъ дóлжное.Џнъ же не хотsше, но ве1дъ всади2 є3го2 въ темни1цу, до1ндеже воздaстъ до1лжное.
Но тот не захотел, а пошел и посадил его в темницу, пока не отдаст долга.
Но по любостяжанию, жестокосердию и злобе, пренебрегши всем этим, душил своего товарища с жестокостью, несвойственною даже диким зверям. Что ты делаешь, человек? Или не чувствуешь собственного обольщения? Не вонзаешь ли меч в самого себя, вооружая против себя милость господина и отпущение им долга? Но он нимало об этом не размышлял, подобного случая, бывшего с ним, не припомнил, а потому и не сделал должнику своему никакого снисхождения, хотя последний просил о долге и не так важном. Сам он просил господина о прощении десяти тысяч талантов, а этот только о сотне динариев; последний просил у равного себе, а тот у господина. Сам он получил совершенное прощение, а товарищ просил только отсрочки времени, но он и в этом отказал ему
Да покажет Бог, колико Он милосерд к рабу Своему человеку, когда он просить от Него прощения грехов своих, и колико жестокосерд человек к клеврету своему человеку, когда просит у него оставления оскорблений своих, представил виновнаго, просящаго от человека великодушия на повинности свои таковым же образом, каковым и грешник просит от Бога оставления беззаконий своих. Пал грешник пред Богом и, кланяяся Ему, просил долготерпения, обещаяся исправиться в своих грехах. Пад убо раб той, кланяшеся ему, глаголя: господи, потерпи на мне, и вся ти воздам.
Пал, равным образом, и виновный на ноги клеврета своего, кланяяся ему, — пад убо клеврет на нозе его, — и с молением просил великодушия у клеврета своего, то есть, человека, и обещавался воздать долг: моляше его глаголя: потерпи на мне, и вся ти воздам; но Владыка всяческих и Господь, умилосердяся, простил все беззакония грешнику: милосердовав же Господь раба того, прости его, и долг отпусти ему; а человек не захотел простить человеку.
Он же не хотяше, но всади его в темницу, пока заплатит долг: но ведь всади его в темницу, дондеже воздаст должное. Кто б из жестокосердых слыша сие не устыдился? Бог-Вседержитель прощает безмерное множество гнуснейших моих беззаконий ради прошения и покаяния и обещания в исправлении моем: я же, червь земный, не прощаю клеврету и брату моему малейших прегрешений, или малаго долга, хотя и молит он, раскаевается и обещается воздать!
Прощенный должник встречает своего должника, одного из своих клевретов, подданных того же царя. Долг маловажен: только сто пенязей. Однако прощенный заимодавец взыскиваетс своего должника строже, нежели Царь заимодавец: емь его давляше. Слышит ту же мольбу, которую сам приносил царю: потерпи на мне, и вся воздам ти: но не воспоминает прошедшаго, не трогается настоящим, и бросает своего должника в темницу.
Какая неуместная жестокость! Сам прощен: а простить не хочет. Сам просил отсрочения уплаты невозможной: а не хочет отсрочить возможной. Если предыдущая часть притчи сильно побуждает к тому, чтобы простить: то сия вторая часть еще сильнее отражает самую мысль о том, чтобы не простить.
Точно такая же сцена разыгрывалась только что, когда сей лукавый раб стоял на коленях перед государем. И царь, умилосердившись, простил ему десять тысяч талантов. Он же не умилосердился над своим должником, который был ему должен всего лишь сто динариев. Не захотел он ни сжалиться, ни умилосердиться, ни простить, а пошел и посадил его в темницу, пока не отдаст долга. Так раб-заимодавец поступил с рабом-должником. Так человек поступает с человеком. А такой поступок человека по отношению к человеку и изменяет милость Божию на праведный суд. Когда человек утеряет милость Божию, настигает его суд Божий. Если же милость утеряна, то суд страшен. Не обманывайтесь:
«Бог поругаем не бывает. Что посеет человек, то и пожнет» (Гал. 6:7)
Мы действительно совершаем надругательство над Богом, если принимаем от Него милость, а распространяем вокруг себя немилость.
Мы действительно насмехаемся над Богом, если на коленях вымаливаем у Него прощение нашим бесчисленным грехам, а сразу после того сажаем в темницу своего брата за один-единственный грех против нас.
Не будем же обманываться, воистину Бог поругаем не бывает, над Ним нельзя насмеяться, Его невозможно обмануть. Мы никогда не удалены от его длани, как от милующей, так и от карающей.
«Страшно впасть в руки Бога живаго» (Евр. 10:31)!
А насколько страшно сие, показано далее в самой притче Христовой:
Стих 18:31
Ви́дѣвше же клеврéти егó бы́вшая, сжáлиша си́ зѣлó и пришéдше сказáша господи́ну своемý вся́ бы́вшая.Ви1дэвше же клевре1ти є3гw2 бы6вшаz, сжaлиша си2 ѕэлw2 и3 прише1дше сказaша господи1ну своемY вс‰ бы6вшаz.
Товарищи его, видев происшедшее, очень огорчились и, придя, рассказали государю своему всё бывшее.
Не очевидно ли человеколюбие господина, не очевидна ли и жестокость раба? Заметьте это, поступающие так из-за прибытков! Если не должно так поступать во внимание к греху, то тем более из-за прибытков. Итак, что же сказал должник? Потерпи на мне, и все отдам тебе. Но тот не тронулся этими словами, которые спасли его самого: ведь и он, сказав то же самое, прощен был в десяти тысячах талантов; он не вспомнил о пристани, спасении его от потопления; та же самая просьба не напомнила ему о человеколюбии господина. Но по любостяжанию, жестокосердию и злобе, пренебрегая всем этим, душил своего товарища с жестокостью, не свойственной даже диким зверям. Что ты делаешь, человек? Или не чувствуешь собственного обольщения? Не вонзаешь ли меч в самого себя, вооружая против себя милость господина и отпущение им долга? Но он нисколько об этом не размышлял; подобного случая, бывшего с ним, не припомнил, а потому и не сделал должнику своему никакого снисхождения, хотя последний просил о долге и не так важном. Сам он просил господина о прощении десяти тысяч талантов, а этот - только о сотне динариев; последний просил у равного себе, а тот - у господина. Сам он получил совершенное прощение, а товарищ просил только отсрочки времени, но он и в этом отказал ему, поскольку сказано: посадил его в темницу.
Весьма справедливо болезнуют рабы милосердаго царя, видя жестокия дела единаго от клеврет своих: а чтобы помочь страждущему, обявляют господину своему жестокосердые поступки, каковые показал сослужитель их. Но если мы сие отнесем к Богу и жестокосердому грешнику: то кто же тогда будут те сослужители, оскорбляющиеся зело жестокосердием немилостиваго грешника и возвещающие Господу своему насильствия над сослужителем своим?
И Ангелы называются сослужителями человеков; ибо и Ангелы и человеки единаго и тогожде прославляют Бога и служат (Злат. в бесед.). Ангелы ненавидят злобы: почему скорбят, когда мы грешим, радуются, когда раскаяваемся. Они не возвещают Богу преступлений жестокосердаго человека, поелику вся пред Богом суть открыта: но, видя немилосердие наше к собратиям, возбуждаемые сожалением, ходатайствуют у Бога о помощи и заступлении угнетаемаго человека жестокосердием немилостивца (Лк. 15:10).
Сие же ходатайство к Богу святых Ангелов показал Богочеловек сими словами: и пришедше сказаша господину своему вся бывшая. Приметь, что не все слова в притче приспособляются к изображаемому лицу: но иныя полагаются токмо для пополнения притчи. Сие самое Господь наш сказал, когда истолковал притчу о плевелах. Ибо в притче представлял и рабов, говоря:
"пришедше же раби господина, реша ему: господи, не доброе ли семя сеял еси на селе твоем? откуду убо имать плевелы" (Мф. 13:27)?
Но в изъяснении притчи умолчал совсем о рабах, показуя, что сие присовокупил Он для дополнения смысла приточнаго, а не для обяснения предмета притчи. Из сего, по сему случаю, Божественный Златоустый сказал:
"еже всегда глаголах, яко притчи не по речению изъясняти подобает, понеже многа безместная последуют". (В бесед. на толк. от Мф. 13 гл.)
Посему и сии слова: "пришедуше сказаша господину своему вся бывшая", присовокуплены для дополнения приточнаго изъяснения, то есть, чтобы показать, откуду тот царь узнал все то, что сделал немилосердый раб его, а следственно, что приточное слово имеет должное последствие и связь. Почему в связи предмета приточнаго от некоторых совсем оставляются.
Что же сотворил царь, услыша о немилосердии раба сего?
Товарищи его, видев происшедшее, очень огорчились и, придя, рассказали государю своему все бывшее. Кто эти товарищи, кои видели происшедшее и очень огорчились? Милостивые люди, духовным разумом познавшие, что Бог сотворил сему лукавому рабу, и своими очами видевшие нестерпимую злобу лукавого раба - и возопившие к Богу. Но это может относиться и к ангелам, которых можно назвать товарищами людей, поскольку и те, и другие призваны служить Богу и, кроме того, по словам Самого Спасителя,
"удостоившиеся Царствия Божия будут равны Ангелам" (Лк. 20:36).
Конечно, ни милостивым людям, ни ангелам не надо рассказывать Богу бывшее в мире, как бы для того, чтобы Бог о том узнал, ибо Всевышний Бог всеведущ и всевидящ, а все что и одни, и другие видят и понимают, они видят и понимают с Божией помощью. Почему же тогда говорится, что рабы увидели сделанное своим немилосердным товарищем и рассказали о том своему государю? Чтобы показать отзывчивость и сострадательность добрых людей и ангелов. Ибо сие есть воля Самого Бога, да радуются все Его верные, видя добро, и да огорчаются, видя зло. Итак, огорченные рабы Божии, придя, придя, рассказали государю своему все бывшее.
Стих 18:32
Тогдá призвáвъ егó господи́нъ егó, глагóла емý: рáбе лукáвый, вéсь дóлгъ о́нъ отпусти́хъ тебѣ́, понéже умоли́лъ мя́ еси́:ТогдA призвaвъ є3го2 господи1нъ є3гw2, глаго1ла є3мY: рaбе лукaвый, ве1сь до1лгъ њ1нъ tпусти1хъ тебЁ, поне1же ўмоли1лъ мS є3си2:
Тогда государь его призывает его и говорит: злой раб! весь долг тот я простил тебе, потому что ты упросил меня;
Совершенно правильное рассуждение по всякой логике. Тот, кому прощается большой долг, тем самым обязывается простить и другим небольшие долги. Но люди злы и в погоне за житейскими благами часто поступают вопреки всякой логике и здравому смыслу. Поэтому то, что изображается в притче, встречается весьма часто в обыденной практической жизни.
Тогда, то есть, когда сядет судити живых и мертвых, представит пред Собою немилосердаго, и обличит его таким обличением, от котораго будет он безответен.
Рабе лукавый! скажет Он: — Я услышал гдас моления твоего, когда ты раскаивался, оставил множество грехов твоих: не должно ли было и тебе услышать моление клеврета твоего и помиловать его так, как и Я тебя помиловал?"
За обличением же последует гнев и мука вечная.
Примечай опять кротость господина! Он судится с рабом своим и как бы защищается, намереваясь уничтожить свой дар (или лучше, не он уничтожил, но сам получивший), а потому и говорит:
“весь долг он отпустих тебе, понеже умолил мя еси. Не подобаше ли и тебе помиловати клеврета твоего?”
Хотя и тяжким для тебя кажется простить долг ближнему своему, но ты должен обратить внимание и на ту пользу, которую ты уже получил и имеешь получить; хотя и тяжко повеление, но надлежало помыслить о награде за исполнение его. Притом товарищ не оскорблял тебя, напротив ты оскорбил Бога, простившего тебя за одно только прошение твое. Если бы даже он и оскорбил тебя, и для тебя несносно быть ему другом, то еще несноснее попасть в геенну. Если бы ты то и другое сравнил между собою, то увидел бы, что первое гораздо легче последнего. Когда он был должен десять тысяч талантов, господин не называл его лукавым, и не укорял его, но помиловал его. Как же скоро он поступил жестоко с своим товарищем, то господин сказал: “рабе лукавый!” Слушайте, лихоимцы (к вам слово)! Слушайте, безжалостные и жестокие! Вы жестоки не для других, но для самих себя.
Когда ты питаешь злобу, то знай, что ты питаешь ее к самому себе, а не к другому, обременяешь самого себя грехами, а не ближнего. Что бы ты ни делал последнему,
все это сделаешь как человек, и притом в настоящей только жизни; но Бог не так поступит: Он подвергнет тебя большему и вечному мучению в жизни будущей.
“предаде его мучителем, дондеже воздаст весь долг свой” (ст. 34),
— то есть навсегда, потому что он никогда не будет в состоянии заплатить своего долга.
Если благодеяние тебя не сделало лучшим, то остается исправлять тебя наказанием. Хотя благодеяния и дары Божии непреложны, но злоба так усилилась, что нарушила и этот закон. Итак, что хуже памятозлобия, когда оно может лишить нас столь великого дара Божия? Господин не только предал раба своего мучителям, но и прогневался на него. Когда он приказывал его продать, то приказание дано было без гнева; Потому-то он не исполнил последнего, и это служит яснейшим доказательством его человеколюбия. Но теперь делается определение с великим негодованием, определение мести и наказания.
Но если, к стыду нашему, Христиане, мы забываемся, и помилованные не милуем, и прощаемые не прощаем: то поспешим напомнить себе, что Царь небесный видит; что ближайший к нам клеврет, от котораго нельзя утаиться, наша совесть, против нас пред Ним свидетельствует и будет свидетельствовать; что придет наконец день, когда и Долготерпеливый «путесотворит стези гневу Своему» (Пс. 77:50), то есть, правосудию; что упрек небеснаго Судии, который слышим заранее, и который еще можем обратить себе в орудие исправления и спасения, тогда уже неисцельно пройдет душу нашу, как оружие суда и наказания:
«нe подобаше ли и тебе помиловати клеврета твоего, якоже и аз тя помиловах?»
Стих 18:33
не подобáше ли и тебѣ́ поми́ловати клеврéта твоегó, я́коже и áзъ тя́ поми́ловахъ?не подобaше ли и3 тебЁ поми1ловати клевре1та твоего2, ћкоже и3 ѓзъ тS поми1ловахъ;
не надлежало ли и тебе помиловать товарища твоего, кáк и я помиловал тебя?
Тогда государь его призывает его и говорит: злой раб! весь долг тот я простил тебе, потому что ты упросил меня; не надлежало ли и тебе помиловать товарища твоего, как и я помиловал тебя? Царь не хочет казнить лукавого раба, прежде чем не объявит ему его преступления. Так поступит и Господь на Страшном Суде. Обратится Он к тем, которые по правую сторону Его, призовет их в жизнь вечную и объяснит им, как они заслужили сию жизнь; обратится Он тогда и к тем, которые по левую сторону Его, отправит их в муку вечную и объяснит им, как они заслужили сию муку. Господу угодно, чтобы всякий знал, за что получает награду или наказание, дабы никто не считал, будто Бог поступил с ним несправедливо.
Сначала Бог называет раба злым, а затем навек отлучает его от Себя. Ибо зло не имеет с добром ничего общего. Сразу за этим следует и ясное обоснование того,
почему Господь называет грешника злым: весь долг тот я простил тебе. Бог не входит в подробности. Он не говорит: «Я тебе простил десять тысяч талантов, а ты не хотел простить своему товарищу даже ста динариев», - но просто: весь долг тот, чтобы сим побудить самого грешника подумать о величине долга. Далее Господь разъясняет, что Его побудило простить должнику таковой долг: потому что ты упросил меня. И здесь государь не входит в подробности, умалчивая о том, что предшествовало просьбе, а именно о том, как раб пал к ногам Его и кланялся. Действия эти выражают покаяние, а покаяние предшествует молитве. Молитва без покаяния не помогает нисколько. Но как только молитва соединяется с покаянием, она бывает Богом услышана. Задолжавший раб, действительно, явил сначала свое покаяние, а затем попросил Государя потерпеть на нем. Потому мольба его тут же была услышана, и Государь сотворил для него более, нежели тот желал, - простил ему весь долг. Затем Государь рисует пред ним его злодеяние по отношению к товарищу, причем делает это в форме вопроса. Почему в форме вопроса? Почему Он не говорит ему: «Я помиловал тебя, а ты не помиловал товарища твоего», но: не надлежало ли и тебе помиловать товарища твоего, как и я помиловал тебя? Для того, чтобы виновный сам увидел, что ему нечего ответить. Для того, чтобы привести его в ужас молчания, предоставляя ему возможность сказать, если он может, что-нибудь в свою защиту. В такой вопросительной форме ответил Господь наш Иисус Христос одному из служителей первосвященника, первому ударившему Его по щеке со словами: так отвечаешь Ты первосвященнику? А Господь отвечал:
"если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьешь Меня" (Ин.18:22-23)?
Такой ответ Христов не мог не привести служителя в ужас молчания. Такой ответ означает горящие уголья, собранные и на голову, и под ноги. Подобный способ обличения вины употребляет и человек царь в сегодняшней Евангельской притче: не надлежало ли и тебе помиловать товарища твоего, как и я помиловал тебя?
Таким образом, злопамятство есть двойное зло, потому что (само) никакого не имеет извинения пред Богом, да и другие грехи наши, хоть они и прощены будут, опять возобновляет и ставит против нас, — что сделало оно и здесь. Ничего, ничего так не ненавидит и не отвращается Бог, как человека злопамятного и коснящего в гневе. Это в особенности показал Он здесь; да и в самой молитве заповедал нам говорить так:
«и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим» (Мф. 6:12)
Стих 18:34
И прогнѣ́вався госпóдь егó, предадé егó мучи́телемъ, дóндеже воздáстъ вéсь дóлгъ свóй.И# прогнёвавсz госпо1дь є3гw2, предаде2 є3го2 мучи1телємъ, до1ндеже воздaстъ ве1сь до1лгъ сво1й.
И, разгневавшись, государь его отдал его истязателям, пока не отдаст ему всего долга.
Поэтому здесь и прибавлено, что (господин) «разгневавшись, отдал его истязателям»; но этого не прибавил Он, когда требовал у него отчета в десяти тысячах талантов, дабы знал ты, что то (прежнее) решение произошло не от гнева, но от попечительности, спешившей к прощению, а более всего раздражил Его этот грех. Что же может быть хуже злопамятства, когда оно отъемлет назад и явленное уже человеколюбие Божие; и когда то, к чему не могли расположить Его грехи должника, заставил сделать гнев на ближнего? Между тем написано, что
«дары и призвание Божие непреложны» (Рим. 11:29).
Как же здесь, после того, как дар уже оказан, и человеколюбие явлено, приговор опять отменен? Ради злопамятства. Итак, не погрешит, кто назовет этот грех тягчайшим всякого греха: другие грехи все были прощены, а этот не только (сам) не мог быть прощен, но возобновил опять и другие грехи, которые были уже изглажены совсем.
Страшное дело — гнев и негодование Божие! Предал Он немилостиваго немилостивым мучителям, то есть, бесам, мучить его. Но на сколько времени? Пока воздаст весь долг. Поелику же отпущение долга греховнаго чрез единое покаяние бывает, по смерти же нет покаяния: то из сего явствует, что праведная мука, Богом определенная для немилосердых, будет вечная (Злат. в бесед,). Сими же словами заключив Господь притчу, присовокупляет непосредственно и самый предмет притчи, глаголя:
"Тако и Отец Мой небесный сотворит вам, аще не отпустите кийждо брату своему от сердец ваших прегрешения их."
Каким мучителям предает? Может быть, карающим силам, так чтобы он вечно наказывался. Ибо "пока не отдаст всего долга" это обозначает: до тех пор пусть будет наказываем, пока не отдаст. Но он никогда не отдаст должного, то есть должного и заслуженного наказания, и он всегда будет наказываем.
«Истязатели, подвергавшие пытке, представляют собою некоторое чужеземное учреждение и располагают нас думать, что действие притчи происходило в одной из восточных монархий, а не в Иудее» (Тренч). Раввинские законы относительно взыскания долгов были гораздо мягче, сравнительно с этим, очевидно, суровым (римским или иродианским) распоряжением о должнике. Если кто-нибудь был должен храму деньгами или натурой, то его имущество могло подвергнуться описи или аресту, но при этом должнику оставлялась часть его имущества, необходимая для его прожития. Так должно было происходить и между обыкновенными кредитором и должником.
Римские католики стараются подтвердить свое учение о чистилище словами 34 стиха, «как будто они означают предел, далее которого кара не простирается; но выражение это — ходячая пословица, и оно означает лишь, что преступник должен теперь испытать крайнюю строгость закона, суд без милости, нескончаемый платеж вечного долга» (Тренч). В этом выражении Спасителя не содержится учения о чистилище. Но здесь есть некоторая трудность, нелегко разрешимая. Долг был царем уже прощен должнику, и потому предлагается вопрос: «utrum peccata semel dimissa redeant» (грехи, однажды отпущенные, не вменяются ли снова)? На это отвечают, что форма притчи определяется ее духовным смыслом.
Кто удаляется из состояния благодати, тот вступает в состояние осуждения.
Наступил ужас молчания... А после него пришел ужас осуждения. И, разгневавшись, государь его отдал его истязателям, пока не отдаст ему всего долга. Когда милость Божия обратится в правосудие, тогда Бог страшен. Блаженный Давид говорит Богу:
"Ты страшен еси, и кто противостанет Тебе? Оттоле гнев твой" (Пс. 75:8).
Прозорливый же Исаия:
"Вот, имя Господа идет издали, горит гнев Его" (Ис. 30:27).
Сим огненным гневом и разгневался человек царь на немилосердного раба и отдал его истязателям, то есть злым духам. Ибо злые духи суть истинные истязатели людей. Кому же еще отдать того, кто из-за жестокосердия своего отпал от Бога и кого Сам Бог назвал злым, - кому, как не главным носителям зла, бесам? Почему сказано: пока не отдаст ему всего долга? Во-первых, дабы показать, что раб предан на вечные мучения. Ибо, прежде всего, немыслимо, чтобы человек с таким долгом мог когда-либо расплатиться; а кроме того, подобный окончательный приговор Бог произносит над человеком не в этой жизни, а лишь после смерти, когда нет ни покаяния, ни какой-либо возможности искупить грехи, совершенные на земле.
Третья часть притчи показывает последствие жестокости, которую оказал прощенный непрощающий. Царь узнает об его поступках; берет назад свое великодушное прощение; и предает его истязателям, дондеже воздаст весь долг свой – неоплатный.
Стих 18:35
Тáко и Отéцъ мóй небéсный сотвори́тъ вáмъ, áще не отпуститé кíйждо брáту своемý от сердéцъ вáшихъ прегрѣшéнiя и́хъ.Тaкw и3 nц7ъ мо1й нбcный сотвори1тъ вaмъ, ѓще не tпустите2 кjйждо брaту своемY t серде1цъ вaшихъ прегрэшє1ніz и4хъ.
Тáк и Отец Мой Небесный поступит с вами, если не простит каждый из вас от сердца своего брату своему согрешений его.
Итак, что означает эта притча? “Тако и отец Мой Небесный,- говорит Христос,- сотворит вам, аще не отпустите кийждо брату своему от сердец ваших прегрешений их” (ст. 35). Не говорит: Отец ваш, но: “Отец Мой”, — потому что недостойно называться Богу Отцом столь лукавого и столь человеконенавистного раба.
Итак, требование Спасителя двоякое: чтобы мы чувствовали свои грехи, и чтобы прощали другим. Чувствовать свои грехи нужно для того, чтобы удобнее было прощать их другим (так как размышляющий о собственных грехах снисходительнее бывает к ближнему). Прощать же другим мы должны не словами только, но от чистого сердца.
Вот весь предмет притчи сей! Тако, говорит, и Отец Мой небесный сотворит вам, то есть: Бог таким же образом, каким царь казнил немилостиваго раба, накажет и вас, если не отпустите от сердец ваших прегрешений братий ваших. Почему же не сказал: Отец ваш, так как часто на других местах, но: Отец Мой? Потому, что говорил Он о жестокосердых и нераскаянных грешниках. Таковых же небесный Бог не есть Отец, но Судия и мститель. Приметь и сие: от сердец ваших. Сие относится к тем, которые под политикою, языком и устами прощают, и наружно примиряются с оскорбившими их, но в сердце своем, скрывая ненависть, ожидают благовременнаго случая, чтобы отмстить и уязвить их.
Не сказал: "Отец ваш", но "Отец Мой", ибо таковые недостойны иметь отцом Бога. Желает, чтоб отпускали сердцем, а не одними устами. Подумай же и о том, какое великое зло памятозлобие, если оно отвращает дар Бога. Хотя дары Бога не переменчивы, там не менее и они отвращаются.
Бессмертная по простоте, глубине, живости, наглядности притча заканчивается столь же бессмертным по своему достоинству практическим приложением в высшей области — к отношениям между Богом и человеком.
Так и Отец Мой Небесный поступит с вами, если не простит каждый из вас от сердца своего брату своему согрешений его. Это заключительные слова притчи, в которых - главный ее смысл. В словах сих нет никакой двусмысленности и никакого подтекста. Как мы поступаем с братом своим, так и Бог поступит с нами. Это объявил нам Господь наш Иисус Христос, у Коего нет ни неведения, ни ошибки. Христос в данном случае говорит не Отец ваш, но Отец Мой Небесный, ибо сим хочет сказать, что если мы не прощаем грехи братиям своим, то теряем право называть Бога своим Отцом.
И еще подчеркивает Христос, как именно надо прощать - от сердца своего. И человек царь простил задолжавшему рабу от сердца своего, ибо говорится: умилосердившись над рабом тем, - то есть милость родилась в сердце государя. Итак, если мы не простим брату своему и если не простим от сердца своего, с милосердием и любовью, Бог, Творец и наш, и братий наших, поступит с нами точно так же, как человек царь с жестокосердным рабом. То есть и мы будем отданы истязателям, бесам, которые будут вечно истязать нас в царстве тьмы, где плач непрестанный и скрежет зубов. А если бы это было не так, разве Господь наш Иисус Христос сказал бы нам сие? А Он говорил об этом не только по поводу сей притчи о жестокосердном рабе, но во многих других случаях.
"Каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить" (Мф. 7:2).
Разве это не то же самое наставление, без двусмысленности и без подтекста? И разве Господь то же самое наставление не поместил и в главную молитву, нам данную, в молитву Господню:
"и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим"?
Страшными сими словами мы каждый день, читая Отче наш, так сказать, возобновляем завет с Богом, моля Его, чтобы Он поступил с нами так, как мы поступаем со своими ближними; чтобы Он простил нам так, как мы прощаем; чтобы Он явил нам такую милость, какую и мы являем должникам нашим.
Как легко мы даем Богу обязательства и какую ответственность берем на себя! Легко Богу простить нам настолько, насколько и мы прощаем другим; легко Ему оставить каждому из нас и долг в десять тысяч талантов; о, если бы мы с таковою Божественной легкостью хотели оставить брату своему долг в сто динариев! Поверьте, что каким бы огромным ни был долг человека человеку, грех брата пред братом и товарища пред товарищем, он не составляет больше ста динариев по сравнению с громадным долгом каждого из нас Богу. Все мы без исключения являемся великими должниками Божиими. И когда нам в голову придет судиться с товарищем из-за его долга надо нам вспомнить, что мы сами неизмеримо больше должны Богу, Который все еще терпит на нас, все еще отлагает срок уплаты, все еще ждет и прощает. Ах, надо нам вспомнить: какою мерою мы мерим, такою и нам будут мерить! И, кроме того, надо нам вспомнить последние слова Христовы, которые Он изрек, умирая на Кресте:
"Отче! прости им."
Тот, у кого осталось хоть сколько-нибудь несожженной совести, устыдится при таких воспоминаниях, и ослабнет его рука, гонящая малых должников его.
Поспешим, братия, простить всем грехи и оскорбления, чтобы и Бог простил нам бесчисленные грехи и оскорбления наши. Поспешим, пока смерть не постучала в двери и не возгласила: «Поздно!» За дверьми смерти ни мы не сможем более прощать, ни нам не простится. Слава Божией милости и Божию суду. Честь и слава Божественному Учителю и Господу нашему Иисусу Христу, со Отцем и Святым Духом - Троице Единосущной и Нераздельной, ныне и присно, во все времена и во веки веков. Аминь.
Нельзя не чувствовать силы сей притчи. Надобно только узнать ея верное приложение.
Что значит иносказательное лице Царя заимодавца, Господь Сам истолковал в заключении притчи: тако и Отец мой небесный сотворит вам. И так Царь заимодавец есть Отец небесный. Чрез сие определяется значение всех частей притчи.
Что же дал нам в долг Отец небесный? – О, как много! Больше, нежели тысячи талантов! Дал Он нам
бытие и жизнь,
тело и душу, разум, сердце и чувства;
дал землю под ноги наши,
прекрасный шатер неба над главы наши;
дал солнце нашему зрению и жизни, воздух нашему дыханию;
дал животных во власть нашу,
и многоразличныя произведения земли для наших нужд и удовольствий, для пищи, для одежды, для жилища, для упражнения нашей деятельности к произведению полезнаго и приятнаго.
Скажет ли кто при сем, что слишком гордо думать, будто для нас и земля, и солнце, и небо; таковому ответствую: если ты думаешь о сем гордо, советую тебе отложить свою гордость, и думать о сем смиренно и благодарно пред благодетелем Богом, а не думать, будто мысль, злоупотребленная гордостию, потому самому перестает быть истинною. Скажешь ли еще, что землею, солнцем и небом пользуешься не ты один, и не только все человеки, но и безчисленное множество других тварей Божиих; ответствую: что до того? Тем более чудно, тем более необъятно богатство Божие, что, хотя им пользуются безчисленныя существа, но и ты пользуешься им так, что оно совершенно для тебя приготовлено, и к твоим потребностям приспособлено. Найди способ обойтись без земли, солнца и неба, – и тогда не почитай себя за них должником пред Богом: а если сего не можешь сделать, то признай, что каждый луч солнца, который тебя освещает или согревает, каждая капля воздуха, которую ты берешь себе дыханием, есть твой новый заем из сокровищ Божиих, – заем, всегда продолжаемый, ежеминутно возобновляемый, и следственно, всегда неоплатный.
Но из одних ли сокровищ творения занимаем мы у Творца? Как щедро дарует нам еще Всеблагий Промыслитель из сокровищ Своего провидения, – ежеминутное хранение наших сил и способностей, помощь и содействие во всем благом, средства и пособия к жизни благоустроенной и благополучной, добрых и любящих родителей, благоразумных воспитателей, праведнаго и благодетельнаго Царя, безопасность общественную, успехи в начинаниях, невидимо устрояемое избавление от бед, когда очевидно суетно спасение человеческо (Псал. LIX. 13).
Что сказать о важнейшем еще, и еще более неоценимом заимодательстве Божием из сокровищ благодати? Нам грешникам, омраченным, погибшим, даровал Господь
свет веры,
надежду спасения,
смертию Сына Своего Единороднаго заплатил за искупление нас от вечной смерти, которой мы предали себя грехом;
как залог, как начаток, как напутствие жизни вечной и блаженной, дал нам Духа Своего Святаго,
крещение возрождения,
нетленную пищу тела и крови Христовой.
О, если бы мы были вечными должниками Божиими потому только, что благодеяния Божии к нам безчисленны и вечны!
Но это еще не все. Есть новые долги наши перед Богом, которые болезненно нас тяготят и глубоко уничижают, – долги, происходящие и возрастающие от того, что мы и заимоданное нам во зло употребляем, и возможнаго с нашей стороны Великому Заимодателю, или, по Его поручению, клевретам нашим, не воздаем. Всегда ли верно воздаем мы Богу славу, благодарность, молитву, ближнему любовь, бедствующему сострадание, бедному возможную помощь? Тщательно ли употребляем мы в оборот заимоданные нам таланты, – время всегда ли на занятия полезныя, или, по крайней мере, невинныя, разум всегда ли для истины, сердце всегда ли на движения к добру, чувства всегда ли на подвиги умеренности воздержания и чистоты? Можем ли похвалиться, что удовлетворяем в сих отношениях своему долгу?
"Тебе, Господи, правда, нам же стыдение лица" (Дан. IX. 7)!
После сего, братия, усмиренный, как думаю, взор наш обратим на то, что притча Господня оценивает маловажною ценою ста пенязей, – на долги ближних наших пред нами, на их согрешения против нас, на несправедливости, или оскорбления, нами от них претерпеваемыя. Как малыми, как ничтожными являются все долги сего рода, когда имеем в виду наши собственные долги пред Вседержителем! Небрежно коснулся кто-нибудь нашей чести: можно вовсе не заметить сего, если мы заняты справедливо заботливою мыслию о том, как часто мы невоздаем должной чести и славы великому и всеблагому Богу. Кто-нибудь несправедлив против нас: не трудно стерпеть и простить, если разсуждаем, что попустил сие Бог, пред Которым мы так часто, так тяжко неправы. Тому, кто не забывает, что по безконечному только милосердию не низвержен он в вечную темницу, трудно забыться до того, чтобы до уз и темницы преследовать ближняго без необходимости, за оскорбленное своекорыстие или самолюбие.
Но если, к стыду нашему, Христиане, мы забываемся, и помилованные не милуем, и прощаемые не прощаем: то поспешим напомнить себе, что Царь небесный видит; что ближайший к нам клеврет, от котораго нельзя утаиться, наша совесть, против нас пред Ним свидетельствует и будет свидетельствовать; что придет наконец день, когда и Долготерпеливый путесотворит стези гневу Своему (Псал. LXXVII. 50), то есть, правосудию; что упрек небеснаго Судии, который слышим заранее, и который еще можем обратить себе в орудие исправления и спасения, тогда уже неисцельно пройдет душу нашу, как оружие суда и наказания: нe подобаше ли и тебе помиловати клеврета твоего, якоже и аз тя помиловах?
Для заключения сего слова надобно вполне выслушать заключение притчи Господней:
"тако и Отец Мой небесный сотворит вам, аще не отпустите кийждо брату своему от сердец ваших согрешения их".
От сердец ваших: в сем заключается дух учения о прощении согрешающим, и разрешение могущих встретиться недоразумений. Прости от сердца: не наружно только, и не лицемерно. Прости от сердца: и все сделано, хотя бы потом потребовались от тебя внешния действия, выражающия, по видимому, не прощение, а взыскание. Должника не беднаго, а лукаваго, можно и в темницу всадить в духе помилования, как будто в больницу для излечения его от язвы лукавства. Царь или судия также не нарушают заповеди о прощении согрешающим, когда определяют наказание виновному, не мстя ему, но исправляя его, и предохраняя невинных от его преступлений. Так добрая мать плачет, и берет розгу на упрямое дитя: без сомнения, в сие время она не мстит, а разумно любит. Прощай согрешающему от сердца, с любовию: а между тем, если можешь и должен, исправляй его с благоразумием и также с любовию.
Аминь.
Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл
...........................
Наверное, кто-то спросит: как же можно спастись? Сегодняшнее евангельское чтение (Мф. 18:23-35) дает каждому из нас ключ к спасению. И у того, кто вовлечен в круговерть повседневной жизни, и у того, кто помрачил сознание, волю, осквернил свои чувства, ― ключ к спасению есть в руках у каждого.
Уподобилось Царствие Небесное царю, который простил своему рабу огромный долг - десять тысяч талантов, слышали мы сегодня в Евангелии от Матфея. Это огромное состояние — наверное, на такую сумму можно было бы два Пешношских монастыря отреставрировать. И вот пришел раб к царю и стал просить: прости меня. Упал в ноги, умоляет, - и простил царь. И, как вы сегодня слышали, вышел этот человек на улицу, встретил товарища, который задолжал ему сто динариев - сумма небольшая, - схватил и стал душить, говоря: отдай. Тот упал на колени, просит: потерпи, пока нет возможности. И тогда он отдал товарища в долговую тюрьму, чтоб его там истязали, пока не вернет долг. Когда же царь об этом узнал, он призвал к себе раба, которому простил огромное состояние, и отдал его в руки истязателей. Наверное, этот раб негодный никогда не смог бы вернуть свои деньги, так что истязатели довели его до смерти.
Эта удивительная притча говорит нам о том, что прощение имеет некое мистическое значение, превосходящее человеческий разум. Прощение есть некая тайна в отношениях между людьми. Исполнение этой тайны прямо относится к Божиему Царству: «уподобилось Царствие Божие царю…» (Мф. 18:23).
Святой Григорий Богослов произносит замечательные слова на эту тему:
«Прощай, и будешь прощен».
Я бы предложил эту короткую фразу: «прощай, и будешь прощен» — написать крупными буквами и у себя в комнате разместить так, чтобы каждый день ее видеть.
А святой Ефрем Сирин говорит:
«Если не прощаешь, оставь пост и молитву».
Оставь — они не нужны, они не принесут никакой пользы. Как же так? Тот самый пост и молитва, с помощью которых бесы изгоняются (Мф. 17:21), — а Ефрем Сирин говорит: оставь пост и молитву, они будут впустую, ничего не получится. Хоть лоб разбей, молись хоть сутками, - Царствие Небесное будет для тебя затворено.
А святой Иоанн Златоуст, развивая эту тему, говорит: если кто-то тебе много должен или слишком тебя обидел, поспеши его простить, потому что чем больше простишь, тем больше тебе будет прощено. Оказывается, прощение - это некий механизм очищения нас от грехов: чем больше прощаем, тем больше прощается нам. И вся наша круговерть, все наше повседневное беспамятство, все наши большие и малые грехи, — все это омывается и стирается из книги жизни и не будет представлено на суд, если мы прощаем. А если к этому прибавить еще и пост с молитвой!
А что означает прощение с социологической точки зрения? Ведь большинство проблем, существующих в обществе, проистекают от злобы, от зависти, от непрощения, от желания добить противника до конца. Но действительно ли противник такой плохой? Можем ли мы вообще судить о том, что внутри души человеческой? Если же мы прощаем, мы снимаем всю проблематику конфликта.
Кто-то скажет: так ведь на этом фоне будут и преступления совершаться, и люди злые будут торжествовать. Но ведь никто не призывает позволять людям с преступными наклонностями творить зло за счет того, что мы готовы их простить. Если государство будет прощать всех преступников, жизнь превратится в ад. Речь о другом. Когда святые отцы говорят о прощении, они говорят о состоянии нашей души. Мы не должны держать зла на человека. Даже если он вступает в схватку с нами, мы должны молиться за него и простить его, свидетельствуя пред Богом: Господи, я не виновен пред ним и я прощаю его. Я предаю его в Твои руки ― вот слово христианина. Не мы вершим суд в наших межличностных отношениях - мы должны предать Божественному суду того, кто нас несправедливо обижает, а сами оставаться свободными от злобы, зависти, гнева, желания отомстить. Вот тогда и прощаются наши грехи - чем более страшного человека мы простили, который сильно нас обидел, тем больше прощается грехов. В этом величайшая логика Божественной жизни.
Будем жить по этому закону. Это очень непросто, потому что много скорбей мы принимаем от людей. Но помните: всякий раз, когда вы простили человека, всякий раз, когда вы помолились за своего обидчика, вы исполнили то, что Господь нам велит. А Он готов нам простить десять тысяч талантов, готов простить всю скверну нашей жизни, тем более что скверна эта уже искуплена Его кровью, - если мы сто динариев простим нашим ближним. Пусть Господь поможет каждому из нас понять эту величайшую страницу Божественного откровения, которая способна сделать человека счастливым на земле и открыть перед ним двери Царствия Божия.
Аминь.