Неделя шестая по Пятидесятнице

Верующаго поучать вере, не значит ли учить ученаго, и не излишний ли это труд? Так может показаться при поверхностном сличении слов: но не так при основательном разсмотрении дела. И ученому нужно возобновлять приобретенныя познания, и приобретать новыя, одним словом, учиться: ибо иначе надлежит опасаться, что и познанное потемнено будет забвением, и, остановясь, он отстанет от науки, которая непрестанно идет вперед. Подобным образом, или, еще и более, нужно верующему непрестанно поучаться вере, и умозрительно, и деятельно: ибо иначе надлежит опасаться, чтобы и засветившийся в сердце свет веры, без благоразумнаго наблюдения и поддержания, не погас, подобно светильникам известных в притче дев юродивых.
«Правда Божия» в благовествовании Христовом «является от веры в веру», как изъясняется Апостол (Рим. 1:17). То есть: в учении Христианском открывается путь к праведности и святости, даруемой от Бога, посредством веры, восходящей со степени на степень, от совершенства к совершенству, всегда полагающей себе новыя восхождения, всегда простирающейся в предняя; потому что она стремится к безконечному.

Посему прилично нам, Христиане, каждый раз, когда слышим какое слово писания о вере, «испытывать», по повелению Господню, сие «писание» (Ин. 5:39), и изыскивать, какое преподается в нем учение и руководство собственно для нашей веры.

Ныне в Евангелии мы слышали во многих отношениях поучительное повествование, как разслабленный принесен был к Господу Иисусу на одре, и получил от Него прощение грехов, и исцеление от болезни. При сем некоторые книжники, люди мнимо ученые, но в самом деле ослепленные гордостию книжнаго звания, услышав возвещаемое Иисусом отпущение грехов, мысленно приняли сие за Богохуление: и таким суждением сами впали в преступление, которое хотели осудить, порицая Богохулением Того, Который Сам есть Бог: поразительный пример, до чего может довести склонность к пересудам! Но сие оскорбление Божескаго достоинства Спасителя нашего подало Ему причину явить Свое Божественное всеведение: потому что на сокровенныя, сердечныя помышления книжников Он тотчас дал ответ. Мнением книжников, что грехи может прощать один Бог, Он воспользовался для преподания глубокаго учения, что, так называемое, физическое зло, то есть, страдание, болезнь, тление, зависит от нравственнаго зла, то есть, греха, как последствие, с ним родившееся и с ним уничтожающееся; почему то же Божественное действие, которое, простираясь на душу, выражается словами: «отпущаются ти греси», простираясь и на тело разслабленнаго, здесь выражается словами: «востани и ходи» (Мф. 9:2, 5), то есть, будь исцелен. Действительным исцелением разслабленнаго Иисус оправдал сие учение, доказал Свою Божескую власть прощать грехи, и показал в Себе истиннаго Сына Божия. Происшествие кончилось тем, что простой народ, следуя здравому смыслу и не предубежденной совести, принял чудо с лучшими чувствованиями, нежели книжники, и прославил Бога. Как бы мимоходом, среди сего повествования, встречается имя веры: «и видев Иисус веру их, peче разслабленному: дерзай, чадо, oтпyщаются ти греси твои» (Мф. 9:2). Но при внимательном разсмотрении, открываются здесь относительно веры важныя и назидательныя истины.

Первая истина: вера благотворно действует на человека грешника, для получения прощения во грехах. Ибо Евангелист не напрасно замечает, что Господь произнес отпущение грехов, «видев веру». Видно, Господь действовал не просто по Своему изволению, не потому только, что имел болящаго пред глазами, даже не потому, что сострадал бедствующему, хотя и сиe свойственно Источнику милосердия, но потому, что увидел веру. Видно, что если бы не была усмотрена вера, не последовало бы и отпущения грехов. Один Бог действительно дает прощение грехов: одна вера приемлет оное.

Другая истина: вера благотворно действует на человека бедствующаго, к его избавлению от бедствия. Возвещая разслабленному отпущение грехов, Господь не сие одно имел в намерении, но вместе с сим, его исцеление от болезни. В Божественном определении: «отпущаются ти греси», уже заключалось и другое: «востани и ходи». Только лукавыя помышления книжников потребовали, чтобы последнее произнесено было вновь, выразительно и отдельно. Следственно и к исцелению приступил Господь, «видев веру». Если бы не было веры: то не последовало бы чудеснаго исцеления, как сие ясно заметил Евангелист в другом случае: «и не сотвори ту сил многих, за неверство их» (Мф. 13:58). Господь, по милосердию Своему, дарует благодатныя и чудесныя исцеления, и другия творит избавления от бед; и без сомнения за Его милосердием дело не станет: надобно при том, чтобы не стало дело за нашею верою.

Третия истина: вера одного человека может благотворно действовать в пользу другаго. Евангельское повествование говорит: «видев Иисус веру иx, рече разслабленному». Из сего видно, что не вера самого разслабленнаго, или по крайней мере, не одна его вера привлекла ему прощение грехов и исцеление; но помогла ему вера некоторых других людей: «видев Иисус веру их». Кто были сии необыкновенные помощники, узнаем от Евангелиста Марка, который, повествуя о исцелении разслабленнаго, согласно с Матфеем в существе дела, присовокупляет некоторыя подробности. Он сказывает, что разслабленнаго несли на одре четыре человека; что, по тесноте от множества народа, они не могли внести его в дом, в котором Господь находился; что, не уступая сему препятствию, они разобрали кровлю или потолок дома, и опустили одр с больным в храмину, на пространство, которое между Господом и собравшимся к Нему народом оставлено было благоговением сего народа. Их-то веру Господь увидел, и по их вере, или, по крайней мере, при содействии веры их вере разслабленнаго, и грехи разслабленному простил, и от недуга исцелил его.

Здесь, братия, не не любопытно было бы мне, если бы то возможно было, «видеть помышления» (Мф. 9:4) ваши. «Чудитесь»> ли вы простодушно, подобно лучшим из древних Иудеев, «и прославляете ли Бога», «давшаго власть таковую человеком» (Мф. 9:8), что они верою своею могут привлекать благодатную и чудодейственную силу Божию не только самим себе, но и другим, у которых не достает собственной подобной веры, или, подобно древним книжникам, и между вами, некоторые «помышляют в сердцах своих, что сей тако глаголет» (Мк. 2:6-7)? Один верует, и другой исцеляется: какая тут сообразность?
Один верует, и другой разрешается от грехов: какая тут правда? Не знаю, входят ли в сердца ваши подобныя помышления: но поелику они ходят между людьми, и возмущают иногда и тех, которые не желали бы «мыслити лукавая в сердцах своих» (Мф. 9:4): то что скажем мы в ответ духу сомнений и совопрошений? – Не будет ни грубо, ни обидно, если мы скажем ему то, что сказал Господь Апостолу Петру, когда он возстал с возражением против одной из таин веры: «иди за мною сатано: яко не мыслиши, яже суть Божия, но яже человеческа» (Мк. 8:33). Ты мыслишь о правде человеческой, и не понимаешь правды Божией; думаешь о сообразностях естественных, вещественных, но и сих часто не понимаешь и удивляешься, встречая их там, где не ожидал, и не находя там, где предполагал; и удивительно ли, что сообразностей духовных, общений благодатных, не постигаешь без благодатнаго опыта? Дух выше плоти; благодать выше природы; вера выше разума: посему не удивительно, что для плоти не понятно, как действует дух; для природы не понятно, как действует благодать; для разума не понятно, как действует вера.

Впрочем из самаго прещения Господня на «не мыслящих, яже суть Божия», можно приметить, что есть некоторая возможность мыслить, яже суть Божия: потому что не справедливо было бы осуждать за то, что не сделано невозможнаго. И если можно, по Апостолу, «верою разумевать» (Евр. 11:3): то можно несколько разумевать и самую веру и ея спасительныя действия, и удостовериться, что в них нет ни неправды, ни несообразностей. Одна строгая правда не позволила бы ни в каком случае простить грехи; для сего нужна помощь милосердия; а милосердие не требует заслуги, которой бы воздано было по правде, но только готовности принять подаваемую благодать. Душа без веры есть сосуд запертый для благодати, а душа верующая – открытый. Вера открывает душу для принятия благодати. Чтобы увериться в сем действии веры Божией, посмотрим на действие веры человеческой.

В сношении с человеком, к которому не имеем ни доверенности, ни преданности, не примечаем ли, что душа наша заперта для него; что его на нас действие скользит, так сказать, по поверхности нашего сердца, не проникая внутрь его; что разсуждения его нас не убеждают, и чувствования не трогают, хотя оне и не без силы?

Напротив, кому мы доверяем и преданы: того и легкая мысль, и простое слово, преклоняет наш ум, проникает сердце, движет душу; и такое общение душ бывает иногда столь тесным, что мы находим для него приличным наименование единства.

Примените сие дольнее к горнему, сие земное к небесному, сие человеческое к Божественному, и вы отчасти возможете уразуметь, как вера отверзает душу для принятия благодати, а также и то, как одна душа, привлекшая благодать верою чрез искреннее общение с другою душею, может и ей впечатлевать действие веры, и облегчать приятие благодати. Так души носителей Евангельскаго разслабленнаго c одной стороны верою стремились ко Христу, с другой человеколюбием и состраданием прилеплялись к душе разслабленнаго: «и видел Иисус веру их», и ток благодати пролился от Него чрез их души на душу и на тело разслабленнаго.

   

О если бы, братия, сии размышления о благотворном и могущественном действии веры, сколько нибудь помогли нам, чтобы наша вера не была ни безсильнее, ни бездейственнее веры сих неизвестных жителей не славившагося верою Капернаума, которые, принесши ко Господу разслабленнаго, из сокровищ благодати Его вдруг извлекли несколько чудес, и весь народ подвигли к прославлению Бога! Благо было бы сие для нас во всякое время, во всякой скорби от належащаго, во всяком страхе от угрожающаго зла, при всяком непорочном желании потребнаго и истиннаго блага. Ко Господу взывающая скорбь, и к Нему взирающее желание, само собою обращалось бы в молитву веры; и вера приводила бы исполнение молитвы. Ибо верно Господне обещание: «вся, елика аще воспросите в молитве, верующе, приимете» (Мф. 21:22).

Аминь.

Город, куда Спаситель прибыл, Матфей называет Его «собственным».

По словам Иеронима это был Назарет. Но другие думают, что это был Капернаум. Последнее мнение имеет для себя очень веские основания. У Матфея (Мф. 4:13) сказано, что Христос оставил Назарет и поселился в Капернауме приморском. Это было раньше событий, рассказанных евангелистом в 9 главе. Далее, чудо, о котором рассказывает Матфей в дальнейших ст. 9 главы, по словам евангелиста Марка, совершено было в Капернауме (Мк. 2:1 и след). Златоуст, Феофилакт, Августин и другие говорят, что Вифлеем был город, в котором Он родился; Назарет — где воспитался; а в Капернауме Он имел постоянное местопребывание. Что касается порядка, в котором рассказывается об исцелении расслабленного в Капернауме у Матфея и других синоптиков, то нужно заметить, что он почти совершенно различен. У Марка (Мк. 2:1 и след.) рассказ помещен непосредственно после исцеления прокаженного, так же и у Луки (Лк. 5:17), но время исцеления расслабленного определяется у него в более общих выражениях. Преимущественно отсюда заключают, что и настоящий рассказ Матфея следует отнести к более раннему времени, т. е. к обстоятельствам, о которых рассказано им в (Мф. 8:1–4 и след.) Мы не можем здесь входить в подробное рассмотрение вопроса, в каком именно порядке должны были следовать евангельские события после исцеления прокаженного, потому что вопрос этот чрезвычайно труден и сложен. Нам достаточно заметить, что у (Мф. 9:1) главы непосредственно связан с предыдущей главой, т. е. что когда жители страны Гадаринской попросили Христа, чтобы Он удалился из их пределов, то по этой именно просьбе Он вошел в лодку, переехал на другой берег Галилейского озера и затем в Капернауме исцелил расслабленного.

У Марка и Луки о событии рассказывается с большими подробностями, чем у Матфея (Мк. 2:1–12); (Лк. 5:17–26). Слова «веру их» (autwn) должны прежде всего относиться к лицам, которые принесли расслабленного. Если бы и у самого расслабленного была сильна вера, то не встретилось бы надобности напоминать ему о грехах. Весьма возможно, что сам больной мог смотреть на свою болезнь, как на наказание за свои грехи. Таким образом, он мог страдать не только физически, но и духовно. Чтобы прекратить эти страдания, нужно было, следовательно, прежде всего исцелить его от душевной болезни. Поэтому, как бы откладывая дело чудесного исцеления, Христос говорит прежде всего: «прощаются тебе грехи твои». Произнеся эти слова. Спаситель «предварительно исцелил душу, отпустив грехи; если бы Он наперед исцелил больного, то это не доставило бы Ему большой славы» (Златоуст).

Заметь, что вера одних доставляет утешение другим. От самого больного не потребовал веры, потому что тот был подобен разрушенному зданию и не сознавал своего положения, как не требует ничего и от того единственного сына, но от отца его (Лк. 9:38), и от той дочери, но от матери хананеянки, говорящей: «и псы насыщаются» (ср. Мф. 15:27). Итак, да пребудет Твое попечение о спасении нашей души, когда и мы о сем просим, дабы не расслабевала и не терзалась душа наша так же, как и этот (больной) был расслаблен и терпел муку по причине своих грехов. Действительно, слово Господа всяческих доходит до него, и очищает, и исцеляет его: очищает тайные его грехи и исцеляет видимую его плоть, и таким образом посредством видимых и сокровенных дел стало ясным, что Он (Христос) есть Бог в сокровенном и человек в видимом, ибо по внешнему Его человеческому образу было очевидно, что Он есть человек, а по причине внутреннего Его величия было вероятно, что Он есть Бог.

 «Отпущены тебе грехи твои». Какие грехи отпустил? Конечно, те, которые совершил против Него. Итак, каким образом Он враждебен закону? И чем обязаны были Ему или Отцу Его люди, которые ни в одном деле: ни в правде, ни в законодательстве, – не ощутили могущества Его (Деян. 17:27)?
Итак, каким образом Иисус отпустил грехи, которые вводят в долг перед Богом закона, если не был соединен с Ним по (самому) рождению? Очевидно, этим сказано, что Он есть Сын Его. Поскольку расслабленный против Него погрешил, то и наказал его в плоти. Согласно учению Иасова, говорят: зачем было нужно Господу говорить: «Отпущены тебе грехи твои»? Конечно, в этом не было бы Ему нужды, если бы тот (больной) поражен был расслаблением не по причине грехов. И почему простил его, если расслабленный не был Его именно должником? Или: если не был Его именно должником, то какая была ему польза в том, что Господь сказал: «Отпускаются тебе грехи твои»? Ибо хотя бы грехи и не были отпущены, они нимало бы не повредили расслабленному, коль скоро по милости и благости он освобожден был от наказания.

Расслабленный, о котором здесь говорится, не тожествен с упоминаемым у Иоанна. Тот лежал при купели, а этот в Капернауме. Тот страдал тридцать восемь лет, а об этом ничего подобного не сказано. О том никто не заботился, а у этого были люди, заботившиеся о нем, которые и принесли его ко Христу. Этому Спаситель сказал: "чадо, отпущаются греси твои", а тому: "хощеши ли цел быти" (Ин. 5:6)? Того исцелил в субботу, а этого не в субботу; иначе иудеи не опустили бы случая обвинить Его. При исцелении этого, они ничего не говорили, а за исцеление первого не переставали гнать Его. На эти различия я указал не напрасно, но для того, чтобы кто-либо, приняв обоих расслабленных за одно лицо, не подумал, что евангелисты разногласят между собою.

Но обрати внимание на смирение и кротость Господа. Он и прежде отдалял от Себя народ, и когда жители страны Гадаринской не хотели принять Его к себе, Он не воспротивился им, но удалился от них, хотя и не далеко. И взошед опять на корабли, переправился на другую сторону, тогда как мог сделать это и без помощи корабля. Он не всегда хотел творить чудеса, чтобы не нарушить порядка Своего домостроительства. Матвей говорит только, что расслабленного принесли; а другие евангелисты прибавляют, что принесшие раскрыли и кровлю и, спустив больного, поставили его пред Христом, не говоря ничего, а все оставляя на волю Спасителя. Прежде Господь Сам обходил страны, и не требовал такой веры от приходящих к Нему; а теперь к Нему и пришли, и обнаружили пред Ним веру свою, - евангелист именно говорит: "видев Иисус веру их", то есть, тех, которые спустили расслабленного.

Спаситель не всегда требовал веры от самих страждущих, например, когда они страдали сумасшествием или лишились ума по причине какой-нибудь другой болезни. Но здесь и больной обнаружил свою веру. Иначе, не имея веры, он не позволил бы и спустить себя. Итак, поскольку и расслабленный и принесшие его показали великую веру, то и Господь явил Свою силу, отпустил грехи больному, как имеющий на то полную власть.

     Это событие описывают и евангелисты Марк и Лука, однако последние приводят некоторые подробности, опущенные евангелистом Матфеем. Расслабленный человек был настолько болен, что не только сам не мог прийти ко Христу, но его нельзя было даже снять с постели, потому-то сродники и друзья вынуждены были вынести его прямо с постелью из дома и принести ко Господу. Отчаянное расслабление больного видно еще и из того, что постель должны были нести четверо, дабы как можно крепче ее держать и как можно меньше раскачивать при ходьбе. Принеся его к дому, где находился Христос, они увидели, что за многолюдством войти невозможно, ибо уже и у дверей не было места. И они решились разобрать кровлю дома и спустили больного через отверстие в кровле. В это время Христос излагал людям Свое учение. И Он говорил им слово. Ни одной минуты Он не бездельничал: после дела говорил слово, после слов творил дела. Непрестанно Он пользовался и словами, и делами, лишь бы помочь людям радоваться добру, веровать в добро – и в Него как верховного носителя и открывателя добра.

     И, видя Иисус веру их, сказал расслабленному: "дерзай, чадо! прощаются тебе грехи твои". Господь наш Иисус Христос видел их веру не только тогда, когда они спустили больного, но и тогда еще, когда они подняли постель с больным и отправились к Нему. Ибо Тот, Кто мог видеть помышления сердца человеческого, тем более мог видеть события на расстоянии, как и вблизи. Он видел Нафанаила под смоковницей, прежде нежели тот пришел к Нему (Ин. 1:48). Да что говорить? Он видел не только то, что происходит, но и то, что будет происходить до конца времен. Здесь не говорится: «видя их», но: "видя Иисус веру их", – дабы показать сим: Христос видит и то, что увидеть еще тяжелее, видит в человеке самое сокровенное. И это опять же написано ради нас, дабы мы знали, на что Господь смотрит – и ныне, как и тогда. И еще, дабы мы знали: лишь имея веру, мы можем ожидать помощи Божией в страданиях. Видя веру нашу, Бог не медлит со Своею помощью.

     "И, видя Иисус веру их". Но чью веру? Только веру принесших больного или также и веру самого больного? Во-первых, очевидна вера принесших больного. И по одной их вере Господь мог исцелить расслабленного. Ибо Господь не раз совершал чудеса и без знания, и без веры больного. Скажем, мертвые, воскрешенные Им, не могли веровать так, чтобы чудо свершилось по их вере. Даже близкие умерших не всегда выказывали особую веру.
О вдове из Наина не сказано, что она веровала, но только, что она плакала над умершим сыном. Но, возможно, в тот миг, когда Господь подошел к ней и, сжалившись, решительно сказал ей: не плачь, в ней вспыхнула вера в Его могущество.
И Марфа и Мария, сестры Лазаря, не слишком веровали, что Христос воскресит их умершего брата после того, как тот уже четыре дня находился во гробе.
Лишь начальник синагоги Иаир имел крепкую веру во Христа, когда подошел к Нему и говорил: «дочь моя теперь умирает; но приди, возложи на нее руку Твою, и она будет жива» (Мф. 9:18).
Точно так же Христос исцелял многих тяжелобольных не по их вере, но по вере их сродников ил и друзей.
Так Он исцелил слугу сотника в Капернауме (Мф. 8:5–6) не по вере самого тяжко болящего слуги, но по вере сотника;
исцелил дочь хананеянки по вере матери (Мф.15:22);
исцелил многих лунатиков, бесноватых, глухонемых по вере их сродников и друзей, их к Нему приведших (Мф. 9:32, 15:30, 17:14; и др.).

Бесов же из гадаринских одержимых Он изгнал и без веры страждущих, и без веры окружавших их людей, исключительно по Своим соображениям и по плану домостроительства человеческого спасения, исключительно для того, чтобы пробудить веру в отупевших и укрепить ее в маловерных.

     Между тем в случае с сим расслабленным мы видим, что вера принесших его ко Христу была велика. Христу не нужно было оценивать веру их по внешним признакам, Он смотрел в самые сердца их и видел веру их. Но мы, не видя сердец, можем по внешним признакам определить, что вера их воистину была велика. То, что четверо решились принести безнадежного больного ко Христу, – разве это не признак великой веры? Да еще поднялись на кровлю дома, разобрали ее и сквозь кровлю спустили больного с постелью на средину дома – разве это не очевидный признак сильной веры? Ибо, представьте, как рисковали сии четверо и на какое посмешище своим соседям они бы себя выставили, если бы вынуждены были, после стольких трудов и после раскрытия кровли дома, возвратиться назад с неисцеленным больным! А люди и тогда боялись насмешек, как и теперь, и опасались и стыдились провалов, как и теперь. Лишь крепкая вера не боится насмешек и не опасается провалов – она даже и не думает о насмешках и не сомневается в успехе.

     Таким образом, Господь мог исцелить больного только по вере принесших его. Но есть признаки того, что и сам больной имел веру. Прежде всего, разве находящийся хоть сколько-нибудь в сознании человек, не имея веры, позволил бы людям тащить себя вместе с постелью по улицам и, что еще важнее, разве позволил бы поднять себя на кровлю и сквозь нее спустить в дом? Но есть еще один скрытый знак веры расслабленного. Господь, обращаясь к нему, называет его словом чадо: "дерзай, чадо! прощаются тебе грехи твои". Разве Христос назвал бы чадом неверующего? Разве нераскаянному можно было бы сказать: "прощаются тебе грехи твои"? При воскрешении сына вдовы из Наина Христос не называет его ни «чадо», ни «сын», но "юноша". Ибо мертвый не верует и не может каяться. Здесь, однако, Он говорит болящему: "чадо"! И затем, не сказал ли Господь: «если покается брат, прости ему» (Лк. 17:3–4)? Покаяние, таким образом, есть условие прощения. А покаяние невозможно без стыда и страха Божия и без веры в Бога.

     Слово вот еврейское. Писание часто поставляет, как особенность языка, подобно многим другим выражениям. Нужно сказать, что это был другой расслабленный, отличный от того, о котором упоминает Иоанн (Ин. 5:5).
Тот лежал при Вифезде, а этот находился в Капернауме;
тот имел тридцать восемь лет, а об этом не повествуется ничего такого;
тот не имел человека, а этот имел носильщиков;
этому сказал: "отпущаются ти греси твои", а тому: "хощеши ли цел быти" (Ин. 5:6).
Притом же, того исцелил в субботу, почему и роптали иудеи, а этого исцелил в другой день, потому они и молчали.

     Как говорят Марк (Мк. 2:4) и Лука (Лк. 5:19), принесшие его, не имея возможности войти (в дом) по причине многолюдного собрания, взошли на крышу дома, в котором учил Иисус, и, проломив ее, спустили постель, на которой лежал расслабленный. Все это служило доказательством великой веры, которая убедила их не отчаиваться и не возвращаться, но потерпеть и сделать все, чтобы представить больного пред лицо Спасителя, с полной уверенностью, что он тотчас получит исцеление. Верой их называет веру не только опустивших, но и того, который был опущен, потому что он не позволил бы опустить себя, если бы не верил, что получит исцеление. Видя столь великую веру их, Иисус прежде всего отпускает больному грехи его, а потом уже исцеляет тело, внушая нам, с одной стороны, что многие болезни происходят от грехов, почему и сказал расслабленному, упоминаемому у Иоанна: "вот, ты выздоровел; не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже" (Ин. 5:14), – с другой стороны, показывая, что Он есть Бог.

     Исцелять телесные болезни было свойственно и святым, но отпускать грехи свойственно одному только Богу. Потому-то и возмутились книжники.

Он во всем показывал Свое одинаковое достоинство с Богом Отцом. Прежде Он показал это в Своем учении, когда учил народ, как имеющий власть;
над прокаженным, когда сказал ему: "хощу, очистися" (Мф. 8:3); над сотником, когда за слова его: "рцы слово токмо, и исцелеет отрок мой" (Мф. 8:8), удивился ему и превознес его пред всеми;
над морем, когда укротил его одним словом;
над демонами, когда они исповедали Его Судиею, и когда Он с великою властью изгнал их.

А теперь опять иным, высшим образом принуждает врагов Своих признать Свое равночестие с Богом Отцом, и возвещает это их устами. Спаситель был чужд любочестия, не смотря на то, что пред Ним предстояло великое множество народа, который заграждал даже вход к Нему, почему и расслабленного спустили сверху; Он не тотчас приступает к исцелению тела явившегося пред Ним больного, но от самих врагов ожидает к тому повода, и сперва врачует невидимое, т. е. душу, отпустив грехи, - что самое доставило расслабленному исцеление, а Исцелившему не принесло большой славы.

Слово "некоторые" у Матфея и Марка, по-видимому, показывает, что книжников было довольно много, но что не все они приняли участие в осуждении Христа. Книжники и фарисеи думали, что Он богохульствует потому, что присваивает Себе, как человек, прерогативы (прощения грехов), свойственные только Богу.

Господь прощает грехи расслабленному. Радоваться бы; но лукавый ум ученых книжников говорит: "сей хулит". Даже когда последовало чудо исцеления расслабленного в подтверждение той утешительной для нас истины, что "Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи", - и тогда народ прославил Бога, а о книжниках ничего не сказано, верно потому что они и при этом сплетали какие-либо лукавые вопросы. Ум без веры каверзник; то и дело кует лукавые подозрения и сплетает хулы на всю область веры. Чудесам то не верит, то требует осязательнейшего чуда. Но когда оно дано бывает и обязывает к покорности вере, он не стыдится уклоняться, извращая или криво толкуя чудные действия Божии.

Также относится он и к доказательствам истины Божией. И опытные, и умственные доказательства представляют ему в достаточном числе и силе: он и их покрывает сомнением. Разбери все его предъявления, и увидишь, что все в них одно лукавство, хоть на его языке это слывет умностью, так что невольно приходишь к заключению, что умность и лукавство одно и то же. В области веры апостол говорит: "Мы ум Христов имеем". Чей же ум вне области веры? Лукавого. Оттого и отличительною чертою его стало лукавство.

     При сем некоторые из книжников сказали сами в себе:
«Он богохульствует».
Так подумали те, что не радуются благу, союзники и рабы зла. Они словно говорят:
«Кто может прощать грехи, кроме одного Бога?»
Эти люди с усохшими душами, считавшие себя величайшими мудрецами и жаждавшие свести Христа хотя бы до своего уровня, если не ниже, – безусловно, не в состоянии были вместить в свой плотской и помраченный ум мысль о том, что Бог мог явиться как Человек и что сие явление Бога в Человеке и произошло в лице Самого Господа нашего Иисуса Христа. Им дела нет ни до страданий расслабленного, ни, тем более, до его исцеления, они отслеживают всякое слово Христово, чтобы получить возможность унизить Христа, устранить со своего пути и из своей совести.
«Мстя за свои страсти, они думали, что мстят за богохульство» (Зигабен).
Ибо Он был для них слишком велик.

     Книжники, то есть законоучители, на Моисееве седалище седящие (Мф. 23:2), будучи завистию ослеплены, мнили, что Иисус Христос есть только простой человек, а не купно и Бог. Почему, слыша Господний Его глас: «чадо, отпущаются ти греси твои», помышляли, что Он хулит, похищая Себе власть Божию и творя Самого Себя Богом.

Столь-то неправедны и буйственны часто бывают помышления и суждения людей любоосуждателей! Они добродетель ставят пороком и свет называют тьмою. Но рассмотрим, какое есть различие между книжниками и любоосуждателями.
Книжники в мысли только содержали на Христа порицания, а не дерзали произнести, ниже сказать, что Иисус Христос хулил.
Но злословцы не токмо помышляют в сердце своем, но и уста разверзают и язык движут, явно порицая и неправедно осуждая ближнего своего.
Смотри же, каким образом обнаруживает Богочеловек сокровенные, лукавые и хульные книжников помышления.

Впрочем, при исцелении расслабленного Иисус Христос представляет и другое немаловажное доказательство Своей божественности и равночестия с Богом Отцом. Книжники говорили, что власть отпускать грехи принадлежит одному Богу, а Он не только отпускает грехи, но еще прежде обнаруживает в Себе другое свойство, приличное единому Богу, именно - открывает тайны сердечные. Книжники не обнаружили пред всеми своих мыслей. А что ведение тайн сердечных принадлежит единому Богу, об этом, - послушай, -
что говорит Соломон: "ты веси сердца един" (2 Пар. 6:30),
равно как Давид: "испытаяй сердца и утробы Бог" (Пс. 7:10),
и Иеремия: "глубоко сердце паче всех, и человек есть, и кто познает его" (Иер. 17:9)?
И сам Бог говорит: "человек зрит на лице, Бог же на сердце" (1 Цар. 16:7).

И из других мест Писания можно видеть, что одному Богу свойственно знать тайны сердца. Итак, желая показать, что Он есть Бог, равный Богу Отцу, - то, о чем книжники помышляли в себе (а они, опасаясь народа, не смели обнаружить своих мыслей пред всеми), Он открыл и обнаружил, являя и здесь великую кротость.

Для чего, говорит Он, вы мыслите худое в сердцах ваших? Если кто мог негодовать, то разве один больной, как обманувшийся в своей надежде. Он мог сказать: я пришел для того, чтобы Ты исцелил меня от расслабления, а Ты врачуешь другое; чем я могу увериться в том, что мне отпускаются грехи? Но он ничего подобного не говорит, но предает себя во власть Исцеляющего. Между тем книжники по своей гордости и зависти порицают самые благодеяния Его, оказанные другим. Потому-то Спаситель и обличает их, впрочем с кротостью. Если вы не верите первому доказательству Моей божественности, и почитаете слова Мои тщеславием, то вот Я присовокупляю к нему и другое: открываю ваши тайны.

Иное толкование

Что же Христос? Он обнаружил сокровенные помышления их, желая показать им силу своего Божества прежде доказательства посредством исцеления тела расслабленного. А что одному только Богу, Его Божеству, свойственно открывать сокровенные мысли души, об этом в Писании говорится: «Ты один знаешь сердце всех сынов человеческих» (3Цар. 8:39). Видишь ли, что слово «один» опять говорится не в отличие от Сына? В самом деле, если один Отец знает сердца, то как же Сын знает сокровенные мысли души?
«И не имел нужды, чтобы кто засвидетельствовал о человеке, — сказал евангелист, — ибо Сам знал, что в человеке» (Ин. 2:25); и Павел, выражая, что знать сокровенное свойственно Богу, сказал: «испытующий же сердца» (Рим. 8:27), приписав этим словам такую же силу, какая заключается в имени: Бог.

Как в том случае, если я скажу: посылающий дожди, я укажу самим делом не на другого кого-нибудь, а на Бога, потому что это свойственно только Ему; и если скажу: возводящий солнце, то, хотя и не прибавлю имени: Бог, самим делом укажу на Него, — так точно и Павел, сказав: «испытующий же сердца», выразил, что Ему только свойственно испытывать сердца. Если бы такое выражение имело не одну и ту же силу с именем Бог, для указания на Того, о Ком нам говорится, то он не употребил бы одного только этого выражения. И если бы это было делом общим у Него с тварью, то мы не узнали бы, о ком говорится, так как общность дела производила бы недоумение в душе слушателей. Итак, когда усвояется это свойство Отцу, то усвояется и Сыну, равенство с которым несомненно открывается и отсюда.

Обвинение опровергается не тем только, что Христос исцеляет расслабленного (ст. 6), но и тем, что Христу делается известным, о чем тайно размышляли или говорили Его враги. Уже одно это проникновение в их мысли могло бы им показать, что Он имел власть прощать грехи.

     Присутствующие книжники ничего не произнесли устами своими, но только помыслили в сердцах своих. Не сказано «в умах», но "в сердцах", и это означает, что сия мысль их была соединена с озлоблением и ненавистью. Ибо они прислушивались ко Христу не как верующие и не как объективные исследователи, но как доносчики и гонители. Если бы они были верующими, то радовались бы слову и делу Христову, как прочий народ, который, видев это, прославил Бога. А если бы они сумели стать объективными исследователями, то уверовали бы во Христа, как уверовал сотник под Крестом на Голгофе. Ибо он, объективно и незаинтересованно смотря на все бывшее и видя, каким страхом, землетрясением и ужасом вся природа отозвалась на смерть Христову, воскликнул: «воистину Он был Сын Божий» (Мф. 27:54).

     Господь наш Иисус Христос видел помышления их. Кто может видеть помышления, кроме Бога?

«Да скончается злоба грешных, и исправиши праведнаго, испытаяй сердца и утробы, Боже, праведно», – вопиет Давид (Пс. 7:10).

«Я, Господь, проникаю сердце и испытываю внутренности, чтобы воздать каждому по пути его и по плодам дел его», – глаголет Сам Господь чрез пророка Иеремию (Иер. 17:10).
А Соломон в молитве своей говорит Богу:

«Ты один знаешь сердце сынов человеческих» (2Пар. 6:30).

И вот, Господь наш Иисус Христос видит сердце и помышления в сердце. Как земля не может видеть ока, а око может видеть землю, так и все земные творения, окутанные временем, не могут заглянуть в тайны вечности, Око же вечности может проникнуть на землю и увидеть все, там находящееся. Смотря сим зрением вечности, Господь наш Иисус Христос видел насквозь, проницая то, что скрывается и в глубинах морских, и в глубинах человеческого сердца, и во всех глубинах времени и пространства.

     "Для чего вы мыслите худое в сердцах ваших?" Так вопрошает незлобивый Господь Своих шпионов и гонителей. О неизмеримая чистота мыслей Иисусовых! О неописуемая красота сердца Его! И кротость агнца!
Для чего вы мыслите худое?
Для чего не мыслите благого?
Для чего худого ожидаете?
Для чего не ожидаете благого?
Для чего худому радуетесь?
Для чего не радуетесь благому?
Для чего, стоя у прозрачного источника, ожидаете, что из него потечет мутная вода?
Для чего, смотря на солнце, ожидаете его затмения?
Оставьте эти нездоровые привычки; и радуйтесь чистоте источника и солнечному свету!

     Господь не высмеивает их, не нападает на них, не бранит, как вел бы себя со своими врагами обычный смертный человек, если бы ему удалось возвратить расслабленному здоровье и силы. Воистину, и самый внимательный врач не мог бы обратиться к самым тяжелым из своих больных мягче, чем кроткий и милостивый Господь обращается к Своим безумным гонителям: для чего вы мыслите худое в сердцах ваших, если можете мыслить благое, и благого ожидать, и благому радоваться?

     Здесь показывает и другое неопровержимое знамение Своего Божества и равенства с Отцом, именно: знание помышлений сердец их, что также было свойственно одному Богу; ибо написано:
"Ты бо един веси сердца сынов человеческих" (2 Пар. 6:30);
и опять:
"испытаяй сердца и утробы Бог" (Откр. 2:23);
и в другом месте:
"человек зрит на лице, Бог же зрит на сердце" (1 Цар. 16:7).
Так как они не приняли того знамения, потому что оно казалось им невозможным, приводит это как несомненное, и посредством него подтверждает также и прежнее, как бы так говоря: действительно, никто не может отпускать грехов, кроме Того, Кто видит помышления людей.

     Виждь свойство или характер Божества Иисуса Христа! Един Бог видит помышления человеческие, Он един судит и лукавые, и благие мысли сердец наших. Подтвердил сие Сам Бог, говоря чрез пророка Иеремию:

«Аз Господь испытуяй сердца и искушаяй утробы, еже воздати комуждо по пути его, и по плодом изобретений его» (Иер. 17:10)

и чрез Пророка-порфироносца Давида:

«испытуяй сердца и утробы Боже» (Пс. 7:10)

     Сие вливает страх в сердца наши и убеждает нас не токмо воздерживаться от худых дел, но и от худых помышлений. Ведая убо Иисус Христос, яко истинный Бог, что о Нем помышляли книжники, сказал им: "почто вы мыслите лукавая и хульная о Мне?"

Вопрос, предложенный книжникам, замечателен по своей глубине и тонкости. Они думали, что трудно сказать то, что было уже сказано Христом. Сами они не стали бы так говорить. А «встань и ходи» — этого они и совсем бы не посмели сказать. Таким образом, для них было невозможно ни то, ни другое. Но иное дело — для Христа. Первое Он уже сказал; стало быть это было для Него легко. Но так же ли легко было сказать: «встань и ходи»? Inter dicere et facere, говорит Иероним, multa distantia est, — между делом и словом большое расстояние. Ожидавшийся ответ заключался в том, что легче прощать грехи, потому что слова эти были уже сказаны; но их, самих по себе, нельзя было ни доказать, ни опровергнуть. С другой стороны, если бы слова: встань и ходи оказались недействительны, то могли бы вызвать только насмешки. Поэтому Христос подтверждает Свое, по-видимому, более легкое выражение, демонстрируя Свою силу, более трудным. В доказательстве, представленном Спасителем, нужно тщательно обратить внимание на то, что Он не спрашивает: что легче — простить грехи или поднять больного? Потому что нельзя утверждать, что прощение грехов легче исцеления. Но — что легче сказать? Ratione judicii humani facilius est dicere: remissa sunt (Бенгель) — по соображению человеческому легче сказать: отпущены. Но Я, поясняет Спаситель, докажу Свое право говорить так, сказав более трудное слово (Тренч).

 "Что легче сказать: прощаются тебе грехи, или встань и ходи?" Почему Господь ставит этот вопрос?

Господь сказал расслабленному: отпущаются тебе греси. Слышавшие соблазнились, говоря: кто может отпущать грехи, кроме Бога? Спаситель мог бы сказать: да Я и есть Бог. Но это еще более бы соблазнило. Почему Он вместо слова: Я - Бог, делает божеское дело; давая им самим сделать наведение. Но чтоб те сие дело поставили в связь с их помышлениями. Он ставит в ряд два дела: отпущение грехов словом, и исцеление расслабленного словом, и спрашивает, какое из сих дел легче делать. Что отпущать грехи есть божеское дело, это они знали, и исцелять тоже божеское, это и по общему смыслу: когда исцелил, дал знать, что кто словом исцеляет расслабленного может и грехи отпущать.

     Для Господа сказать слово – то же самое, что и сотворить дело. Для обычного смертного языка одинаково легко сказать и: прощаются тебе грехи и: встань и ходи; ибо и то, и другое остается без каких бы то ни было последствий. Но для безгрешного Господа слово есть то же, что и дело. Потому, произнося приведенные выше слова, Он подразумевает: что легче сделать – простить человеку грехи или поднять его с постели здоровым? И то, и другое дело одинаково невозможны для обычного смертного человека.

«Человекам это невозможно, Богу же все возможно» (Мф. 19:26)

     Итак, что легче: исцелить душу или исцелить тело? Душа же не может исцелиться, пока не освободится от своих грехов. Когда грехи прощены, душа становится здоровой; а если душа здорова, то и телу легко выздороветь. Потому простить грехи больному намного важнее, чем поставить его на ноги, как удалить червя из корней дерева важнее, чем снаружи очистить дерево от червоточин. Ибо пока в дереве живет червь, на дереве не может не быть червоточин. Грех является причиной болезней – и душевных, и телесных, и это почти всегда так. Исключения составляют те случаи, когда Бог по Своему благому Промыслу попускает телесные болезни праведникам, что лучше всего видно на примере праведного Иова. Но от сотворения мира действует правило: грех есть причина болезни. И Тот, Кто может уничтожить в больном грех, еще с большею легкостью может сделать его тело здоровым. Тот же, кто мог бы временно даровать телу здоровье, но не мог бы простить грехи, сделал бы то же, что садовод, который очистил дерево от червоточин, но не умеет и не может уничтожить живущего в его корнях червя.

Но мы, которые раньше были расслаблены и душою и телом вследствие услаждений и страстей, и пребывали неподвижными в отношении делания добра, каждый слышим: "Возстань, возьми твой одр, и иди в дом твой", как и оный (евангельски) расслабленный; потому что укрепленные божественной благодатью и силою в нас Крещения, мы становимся крепкими и удобоподвижными для делания добродетели; и способности души и тела и подвластные им в делах материи, которым, раболепствовав раньше, мы были охвачены расслабленностью, мы направляем (ныне) так, чтобы это было приятно и Богу и нам, и вечные и небесные обители, по силам, делаем истинно нашим домом. И таким образом, различаясь от других своим угодным Богу обращением, мы вызываем удивление видящих, славящих Бога, давшего таковую силу и власть верующим в Него, так что и живя еще на земле, (уже) иметь жительство на небесах. Но благодать и сила Крещеная, по благодати Дарующаго, пребывает в нас, хотя мы и грешим после крещения, но здравие и чистота души не сохраняется.

Посему, вот, когда согрешим, мы имеем потребность в печали о совершенных грехах и в стыде и в покаянном сокрушении, дабы каждому снова услышать в душе то, что было сказано оному расслабленному: "Дерзай, чадо!", и прияв милость, сменить печаль на радость: потому что эта печаль является духовным медом, который мы черпаем от твердого камня, согласно образно сказанному: "Ссаша мед из камене" (Втор. 32:13); "камень же бе Христос", как говорит Павел (1Кор. 10:4). Но не удивляйтесь, если я назвал печаль "медом", - потому что она является тем, о чем опять же Павел говорит, что - "печаль яже по Бозе, покаяние нераскаянно во спасение соделовает" (2Кор. 7:10).

Потому что как для имеющих пораненный язык, предложенный мед представляется горьким, когда же вылечится от повреждения, тогда воспринимается как сладчайший, так и страх Божий, на основании евангельской проповеди зарождающийся во внимающих душах, действительно причиняет скорбь, когда раны грехов еще покрывают душу, когда же эти раны перестают быть, излеченные покаянием, тогда души вместо сего восприемлют евангельскую радость, согласно реченному Спасителем: "И печаль ваша в радость будет" (Ин. 16:20).
Какая печаль? - Та печаль, которую испытали Ученики Господни при утрате Господа и Учителя; которую испытал Петр при отречении от Него; которую испытывает всякий благочестивый, каясь о своих согрешениях и опущениях, сделанных вследствие нерадения о добродетели. Во что и мы впадая, будем винить не иного кого, как только самих себя; ибо ни Адаму, когда он преступил заповедь, никакой пользы не принесло перемещать вину на Еву, как ни ей, в свою очередь, - на началозлобного змия; потому что нами, созданными Богом самовластными и приявшими самодержавную власть над страстями, т.е. внутреннее руководящее начало души, отнюдь никто не владеет и не может силой принудить нас.

Итак, вот, в чем заключается спасительная печаль о Бозе:
винить себя самих, а не иного кого в том, что мы сами греховно совершили, и скорбеть о том и, чрез исповедь наших грехов и тяжкое сокрушение о них, умилостивлять Бога.

Книжники, снедаемые злобою, и думая обвинить Его в богохульстве, против своей воли способствовали однако прославлению совершившегося чуда. Спаситель по Своей прозорливости воспользовался их хулою для показания знамения. Когда они возмущались и говорили: сей хулит: "кто может оставляти грехи, токмо един Бог" (Мк. 2:7), - что тогда Господь сказал им в ответ? Опроверг ли их мнение? Если бы Он не был равен Отцу, то Ему надлежало бы сказать: для чего вы составляете обо Мне неправильное мнение? Я не имею такого могущества. Но Он не сказал ничего подобного, а подтвердил и доказал совершенно противное, как словами Своими, так и сотворенным чудом. Но так как собственный отзыв Его о Себе мог казаться неприятным для слушателей, то Он чрез других показывает, кто Он, и, что удивительно, не только чрез друзей, но и чрез врагов, в чем открывается Его высочайшая мудрость.

Чрез друзей Господь показал это, когда сказал прокаженному: "хощу, очистися", и сотнику: "ни во Израили толики веры обретох" (Мф. 8:3, 10); а чрез врагов - при настоящем случае. Так как книжники говорили, что никто не может оставлять грехов, кроме одного только Бога, то Спаситель, желая показать им, яко власть имать Сын человеческий на земли отпущати грехи (тогда глагола разслабленному): возстав, возми одр твой, и иди в дом твой. И не только здесь, но и в другом случае, когда иудеи говорили: не за доброе дело хотим побить Тебя камнями, но за богохульство и за то, что Ты, будучи человек, делаешь Себя Богом (Ин. 10:33), Спаситель не опроверг такого их мнения о Нем, но опять подтвердил его, сказав: "аще не творю дела Отца Моего, не имите Ми веры;
аще ли творю, аще и Мне не веруете, делом Моим веруйте" (Ин. 10:37, 38).

Вслед затем Он представляет еще новое доказательство. Какое же это? Он укрепил тело расслабленного. Когда Он говорил расслабленному, то не ясно обнаружил власть Свою, так как не сказал: Я отпускаю тебе грехи, но - отпущаются греси твои; а когда нужно было уверить в этом врагов, яснее показывает власть Свою, говоря: Но чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи. Видишь ли, как Он желал, чтобы Его почитали равным Богу Отцу? Он не сказал, что Сын человеческий имеет нужду в помощи другого, или что Он получил власть от другого, но говорит: "власть имать". И говорит это не по честолюбию, но для того, чтобы убедить врагов в том, что Он не богохульствует, делая Себя равным Богу Отцу. Господь везде желает представлять ясные и неопровержимые доказательства; так, например, очистившемуся от проказы говорит: "шед, покажися иереови" (Мф. 8:4). Теще Петровой дарует силы служить Ему, и свиньям попускает низринуться в море. Так точно и здесь, в доказательство отпущения грехов расслабленному, укрепляет его тело, а в доказательство укрепления тела заставляет его нести одр, чтобы сотворенного Им чуда не почли за обман.

Итак, восставив расслабленного, Господь посылает его в дом. Здесь Он опять показывает Свое смирение и снова подтверждает, что сотворенное Им чудо не есть мечта: тех, которые были свидетелями болезни расслабленного, делает свидетелями и его здравия. Как бы так говорил Он: Я желал бы чрез твою болезнь исцелить и тех, которые почитают себя здоровыми, а на самом деле больны душою; но поелику они не хотят того, то иди в дом твой, и исправляй тех, которые там находятся. Видишь ли, как Господь показывает, что Он есть Творец души и тела? Он исцеляет больного от расслабления и духовного и телесного, и невидимое открывает посредством видимого.

     Все, что делает Господь наш Иисус Христос, Он делает в совершенстве, последовательно и безошибочно. Для него радость – возвратить больному полное здравие и души, и тела. Потому сначала Он исцеляет его душу, а затем ожидает действий книжников, то есть их слов: Он богохульствует, – чтобы получить повод объяснить связь греха и болезни, отметить превосходство души над телом и еще сильнее проявить Свое Божественное могущество. Тяжелобольному иногда дают и сильную дозу лекарства. Господь в данном случае подчеркивает, что Он, есть власть имеющий. Здесь Он ссылается не на Отца Небесного, но на Свою предвечную власть и силу. Следует обратить внимание и на слова «на земле»: Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи. То есть грехи могут быть прощены, только пока человек находится на земле, в мире сем. Но для ушедшего из мира сего – прощения больше не существует. В мире ином нет прощения для грешников, кои ушли из этой жизни нераскаянными. Потому и сказано: "на земле".

     "Встань, возьми постель твою, и иди в дом твой." Так решительно говорит Господь больному, говорит, не как книжники, а как власть имеющий. И как Он имеет власть прощать грехи душе, так Он имеет власть и приказать телу стать здоровым. Но чтобы не было никаких сомнений в исцелении больного, Господь повелевает ему самому взять постель свою, на которой его принесли четверо, и идти в дом свой. А почему Он повелевает ему идти именно в дом свой?
Во-первых, потому что Господь, Сам радуясь чужому благу, желает, чтобы исцеленный как можно раньше пришел в дом свой, принес радость туда, где долгое время царила печаль, и обрадовал всех своих домашних, мучившихся вместе с ним во время его болезни.
Во-вторых, чтобы показать славолюбивым книжникам: все, что Он делает, Он делает из чистого человеколюбия, а не как они, ожидающие людских похвал. Как пастырю не важно, хвалят его овцы или нет, так и Христу не важно, хвалят ли Его люди. «Не принимаю славы от человеков», – сказал Он в другом случае (Ин. 5:41), а здесь Он хотел и показать сие.

     Это – образ выражения эллиптический; здесь не достает слова: "смотрите". Чтобы вы, говорит, знали, что кажущийся вам человеком имеет власть, как Бог, смотрите. Слова: "на земли" прибавлены или в прямом смысле, или же вместо: во время Своей жизни на земле. Итак, Он сказал это о Себе.

     Так как отпущение грехов заключало в себе невидимое доказательство, а для поднятия Своей властью расслабленного нужно было видимое доказательство, то Он совершает видимое для удостоверения в невидимом; и тем, и другим вполне убеждает, что если Он мог совершить одно, то может совершить и другое. А для подтверждения того, что тело стало крепким, повелел взять постель, чтобы случившееся не показалось каким-нибудь призраком. Посылает его в свой дом, чтобы, с одной стороны, он не возбуждал похвалы Себе, если бы остался тут же и был всеми видим,– а с другой, чтобы он имел неопровержимых свидетелей своего выздоровления, т.е. тех, которые были свидетелями его болезни, и чтобы им был повод к вере в Него.

В подлиннике нет слов «взял постель свою»; в русском они подчеркнуты, в слав. поставлены в скобках, в Вульг., немецк. и англ. выпущены. В русск. и слав. вставлены произвольно, вероятно, только в соответствие с показаниями других евангелистов. В подлиннике у Матфея в этом стихе нет даже и разночтений. Рассказ о чуде отличается крайней простотой. Человек, которого нельзя было пронести в дом больным, без посторонней помощи выходит из него здоровым.

И однако свидетели все еще пресмыкаются долу. Плоть препятствовала им вознестись горе. Между тем Спаситель не укоряет их, но продолжает делами Своими возбуждать их от усыпления, и возносить ум их на высоту. И то уже не маловажно было, что они поставляли Его выше всех людей, и почитали пришедшим от Бога. Если бы эта мысль как следует утвердилась в их уме, то мало-помалу наконец они узнали бы и то, что Христос есть Сын Божий. Но они не познали этого ясно, почему не могли и придти к Нему. Впоследствии они опять говорили: "сей человек несть от Бога" (Ин. 11:16), како сей от Бога есть? и часто обращались к этой мысли, чтобы найти в ней защиту для своих страстей.

Так многие поступают и ныне. Выдавая себя за строгих ревнителей славы Божией, они удовлетворяют собственным страстям, тогда как надлежало бы во всем поступать с кротостью. В самом деле, Бог всяческих, Который мог бы поразить молниею хулящих Его, повелевает восходить солнцу, ниспосылает дождь и все блага подает с щедростью. Подражая Ему, и мы должны просить, увещевать и внушать с кротостью, без гнева и ярости. Богохульство не унижает величия Божия, и потому не должно побуждать тебя к ярости. Кто богохульствует, тот наносит раны самому себе.

Итак, тебе должно воздыхать и плакать, потому что эта болезнь достойна слез, и человека, зараженного ею, не иначе можно исцелить, как кротостью. Кротость сильнее всякого насилия. Посмотри, с какою кротостью сам Бог, как в ветхом, так и в новом завете, взывает к оскорбившим Его. Там Он говорит:
"людие Мои, что сотворих вам" (Мих. 6:3)?
А здесь:
"Савле, Савле, что Мя гониши" (Деян. 9:4)?

Равно и Павел повелевает наставлять противников с кротостью. И сам Христос, когда приступали к Нему ученики, прося у Него позволения низвести огнь с неба, сделал им сильный упрек говоря: "не весте, коего духа есте вы" (Лук. 9:55)! Подобным образом и в настоящем случае Он не сказал книжникам: о, нечестивцы и обманщики, о, ненавистники и враги человеческого спасения! Но сказал только:
"вскую вы мыслите лукавая в сердцах ваших" (Мф. 9:4)

Итак, с кротостью должно избавлять от болезни. Кто из-за страха человеческого сделался лучшим, тот вскоре опять возвратится к прежнему несчастию. Потому Господь не велел исторгать и плевел, чтобы дать время для покаяния. Многие таким образом покаялись к добру, тогда как прежде были нечестивы, как-то: Павел, мытарь и разбойник. Будучи прежде плевелами, они потом соделались зрелою пшеницею. Хотя в семенах такой перемены быть не может, но в воле человеческой она легко и удобно произойти может, поскольку она не связана узами необходимости, но одарена свободою. Итак, когда ты увидишь врага истины, исцели его, позаботься о нем, возврати к добродетели, подавай наилучший пример своею жизнью, наставляй неукоризненным словом, покровительствуй и имей попечение, и употребляй все средства к исправлению, подражая наилучшим врачам. Ведь и врачи не всегда одним только способом врачуют болезни; но когда видят, что рана не исцеляется одним лекарством, прилагают другое, а если нужно, третье; иногда рассекают, а иногда обвязывают. Так и ты, сделавшись врачом души, пользуйся всяким способом врачения по заповедям Христовым, чтобы получить тебе награду и за свое спасение, и за то, что ты доставлял пользу другим. Все делай во славу Божию: таким образом и сам прославишься.
"Прославляющия Мя, говорит Господь, прославлю, и уничижающие Меня уничижены будут (1Цар. 2:30).

Итак, будем все делать во славу Божию, чтобы соделаться наследниками блаженной той участи, которой да сподобимся все мы благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.

 "Давшего такую власть человекам". Евангелист в 8 стихе очевидно изображает, какое впечатление произведено было исцелением расслабленного на народ, и, вероятно, в тех самых словах, в каких это было выражаемо самим народом, — народ же был в общем своем составе простой (ocloi). Мог ли он думать о чем-либо особенно высоком, философском, а не выражаться здесь своим простонародным языком? Очевидно, что сила выражения здесь почти равнозначительна тем нашим обычным и простонародным выражениям, какие употребляются у нас, когда мы, услышав о счастье какого-нибудь отдельного человека, говорим: «какое людям счастье».

Предстоящий многочисленный народ, видя чудо, правда, удивился и прославил Бога; но не так, якоже подобало. Ибо не прославили Иисуса Христа, яко Бога и яко собственною Божества Своего силою сотворшего сие чудо: но прославили Бога, яко давшего Ему власть чудотворить, то есть почли Его точию чудотворным человеком.
«Прославиша, пишет Евангелист, народи те Бога, давшаго власть человеком», то есть, Иисусу Христу, воздвигнуть расслабленного от одра и исцелить его. Таковая вера несовершенна есть. Может же быть, руководствовала она их после того к верованию, яко Той же Иисус Христос есть совершенный Бог и совершенный человек.

     Пока книжники в сердцах своих хулят Христа, прочий народ, которому тщеславие мирское еще не совсем помрачило ум и отравило сердце, удивляются и прославляют Бога за невиданное чудо, кое Господь сотворил у них на глазах. Народ сей, так дивящийся и прославляющий Бога, намного лучше своих жестоковыйных книжников и намного ближе к добру и истине, чем гадаринские язычники, которые при виде чуда не прославили Бога, но, жалея своих свиней, изгнали Христа Человеколюбца из пределов своих. Но все же и этот народ не понял Божественной силы Христа Спасителя. Он прославил Бога, давшего такую власть человекам. Народ сей не видит и не признает Господа нашего Иисуса Христа как Единородного Сына Божия.

     Но то, чего не видели и не признавали все тогдашние люди, да узрим и да признаем мы, чрез Церковь получившие благодать видеть и признавать истину. Да научимся же радоваться благу, ибо всякое благо – от Бога; и таким образом мы научимся радоваться Богу, Животворящему Источнику вечной радости. Как говорит Богодухновенный пророк:

«Возвеселюся и возрадуюся о Тебе, пою имени Твоему, Вышний» (Пс.9:3)

     И радость сия отверзет очи наши к созерцанию всей полноты истины в Господе нашем Иисусе Христе; и разрешит узы языка нашего, дабы мы признали и прославили Его как Сына Божия, Единого Спасителя человекам и Единого Человеколюбца. Ему же подобает честь и слава, со Отцем и Святым Духом – Троице Единосущной и Нераздельной, ныне и присно, во все времена и во веки веков. Аминь.