Неделя двенадцатая по Пятидесятнице.
О богатстве и спасении.

«Учителю благий, – вопросил Господа нашего Иисуса Христа некий юноша, – что благо сотворю, да имам живот вечный?» (Мф. 19:16) т.е. что мне делать, чтоб спастись?

Вопрос – весьма важный! Вопрос, долженствующий особенно занимать каждого человека во время его земного странствования! Как тихая пристань представляется непрестанно воображению и воспоминанию путешественника, проплывающего обширное море, так и мы, несясь по волнам житейского моря, должны непрестанно иметь пред мысленными очами вечность и на поприще временной жизни устраивать нашу участь в вечности. Какое приобретение, сделанное нами на земле, может остаться навсегда нашею неотъемлемою собственностью? Это – наше спасение.
Кто употребил земную жизнь для накопления богатств, тот оставит богатства при переходе в вечность.
Кто употребил земную жизнь на приобретение почестей и славы, у того отнимет их жестокая смерть.
Кто же употребил земную жизнь на стяжание спасения, тот возьмет с собою спасение свое в вечность и на небе будет вечно утешаться приобретением, сделанным на земле.

Возлюбленные братия! Что делать нам, чтоб спастись? Ответ на этот вопрос, ответ удовлетворительнейший находим в Евангелии. Господь объявил, что для спасения тех, которые не веруют во Христа, необходима вера во Христа; а для спасения верующих во Христа необходимо жительство по заповедям Божиим. Неверующий во Христа погибнет навеки, и верующий во Христа устами, но не исполняющий Его всесвятых заповедей и потому отвергающийся Его делами, погибнет навеки. Иначе: для спасения нужна живая вера во Христа.

Когда иудеи спросили Господа:
«Что сотворим, да делаем дела Божия?»
– Господь отвечал им:
«Се есть дело Божие, да веруете в Того, Егоже посла Он» (Ин. 6:29).
Живая вера во Христа есть дело, и дело Божие столько обширное, что им вполне совершается спасение. Такая вера выражается всею жизнью, всем существом человека; она объемлет его мысли, его сердечные чувствования, всю деятельность его.
"Веруяй такою верою имать живот вечный" (Ин. 6:47)
"Се же есть живот вечный, да знают Тебе единаго истиннаго Бога, и егоже послал еси Иисус Христа" (Ин. 17:3)
"Живая вера – зрение и познание Бога" (Евр. 11:27)
Живая вера – жизнь, посвященная всецело благочестию и умерщвлению для мира.
Живая вера – дар Божий. Испрашивали себе этот великий дар у Господа Его святые апостолы, когда говорили Ему: «приложи нам веру» (Лк. 17:5).Только при посредстве живой веры может человек отречься от мнимых достоинств падшего естества своего, соделаться учеником и последователем Господа разумом и деятельностью, подобающими естеству обновленному.

Духовный чертог, в котором хранится и из которого неоскудно преподается духовное сокровище, – истинная вера, есть единая, святая Православная Церковь. По этой причине необходимо для спасения принадлежать к Православной Церкви; неповинующийся Церкви «буди тебе якоже язычник и мытарь» (Мф. 18:17), сказал Господь. Напрасно некоторые признают грех ума грехом легким, ничтожным! Сколько дух выше тела, столько добродетель, совершаемая духом, возвышеннее добродетели, совершаемой телом; сколько дух выше тела, столько грех, принятый и совершенный духом, тягостнее и пагубнее греха, совершаемого телом. Грех тела – очевиден; грех духа весьма часто малоприметен, иногда совсем неприметен для людей, погруженных в попечения мира. Тем более он страшен; тем вернее удары его; тем неисцельнее язвы, им наносимые!

Сраженный греховною мыслью светоносный ангел соделался мрачным демоном и, изгнанный из обителей небесных, низвергся в преисподнюю. Он увлек туда множество ангелов и множество человеков, допустивших образу мыслей своих заразиться мнениями ложными. Господь, наименовав падшего ангела отцом лжи, наименовал его и человекоубийцею как не пребывающего в истине (Ин. 8:44). Ложь есть источник и причина вечной смерти; напротив того, истина есть источник и причина спасения, по определению Самого Господа (Ин. 8:32). Святую истину хранит в лоне своем святая Церковь. Принадлежа ей и повинуясь ей, можно иметь правильный образ мыслей о Боге, о человеке, о добре, о зле, следовательно, и о спасении. Очевидно, что, не имея правильного образа мыслей о спасении, невозможно иметь и самого спасения. Начало спасения – истина! Начало спасения – правильная мысль! Залог погибели – отступление от истины мыслью ложною.

Всякое уклонение от учения святой истины и принятие мысли ложной, противной этому учению, сопряжено со страшным грехом богохульства и отречения от Бога. Опытное доказательство этого видим в падении праотцев, начавшемся с принятия мысли ложной; опытное доказательство видим во всех ересях.
Из них одни похулили Бога, стремясь отвергнуть Божество Господа нашего Иисуса Христа и исказить всесвятой догмат о Его вочеловечении,
другие похулили Бога, приписав человеку Божеские достоинства (паписты);
иные похулили Бога, назвав Святаго Духа тварью;
другие похулили Бога, отвергши действие Святаго Духа в церковных таинствах и назвав их вымыслом человеческим (протестанты).
Наконец, некоторые похулили Бога, потребовав пренебрежения к жительству по заповедям Христовым, лукаво умалчивая о догматах веры, но вместе умерщвляя веру, которая для жизни своей необходимо нуждается в делах веры.
«Вера без дел мертва есть» (Иак. 2:20), сказал апостол. Самое величайшее бедствие пред кончиною мира должно постигнуть тех человеков, по учению апостола, которые
«любве истины не прияша, во еже спастися им.
И сего ради послет им Бог, то есть попустит действо льсти в лице величайшего беззаконника, во еже веровати им лжи,
да суд приимут вси неверовавшие истине, но благоволившии в неправде» (2Сол. 2:10-12).
Признав злодея из злодеев богом, люди обличат и исповедают этим достоинство своего разума, достоинство своего сердечного настроения. Наш образ мыслей, или наш разум, может быть духовным только тогда, когда он пребывает всецело в истине, вознесшись к ней живою верою во Христа (Пр. Исаак Сирский. Слово 28-е). Отступление от истины есть падение с духовного неба в плотское мудрование, в лжеименный разум, в погибель.

Возлюбленные братия! Принесем Господу теплейшую молитву, как принесли ее апостолы, о том, чтоб Он даровал нам единственное средство спасения – живую веру. Испрашивая молитвою получение этого дара, докажем искренность желания получить бесценный дар нашим собственным усилием к стяжанию его.
«Уклонимся от зла, и сотворим благо» (Пс. 33:14, 36:27); (1Пет.3:11)
С насилием отторгнем наше сердце от греха и с насилием усвоим ему добродетель. Ныне мы предстоим в святом храме невидимому Богу и имеем возможность испросить у Него все, потребное для нашего спасения; настанет и то время, в которое мы предстанем вместе со всем человечеством лицу Его, чтоб дать отчет в нашей земной жизни. Остережемся, чтоб не принесть тогда Богу одно тщетное имя христиан без дел, требуемых Богом от христиан. Он обетовал дать страшный ответ лицемерным христианам, и даст его.
«Тогда исповем им, – сказал Он, – яко николиже знах вас: отыдите от Мене, делающий беззаконие» (Мф. 7:23).

Аминь.

В простых, детски Богу преданных сердцах, почивает Бог; а где нет этой детской простоты, там и сердце закрыто для Божией благодати, хотя бы человек и думал о себе, что он своими добрыми делами близок к Царству Небесному. Смиренный сердцем ни во что ставит свои добродетели: «Чем хвалиться, на что любоваться, если я исполнил только повеленное? А может быть я и того не исполнил, как подобает, может быть, все труды мои были напрасны...

Нет, Божии заповеди, по слову Псалмопевца, «широки зело»: не мне судить, исполнил ли я их». Так думает смиренный и считает себя рабом непотребным. Но не так рассуждает тот, кто, так сказать, ведет счет своим добрым делам, кто считает свои добрые дела совершенным исполнением заповедей Божиих; ему кажется, что ему немного недостает, чтобы быть совершенным. По-видимому, он искренно ищет Царства Небесного, но на деле оказывается, что он обманывает себя; он исполняет заповеди только наружно, а духа их не познал, не воспринял в свое сердце... Таков был и упоминаемый в Евангелии знатный юноша: И ВОТ, НЕКТО, ПОДОЙДЯ к Иисусу Христу, или, как говорит евангелист Марк (Мк. 10:17), поспешно подбежав, как бы боясь упустить удобный случай, с великим почтением пал пред Ним на колени и СКАЗАЛ ЕМУ: УЧИТЕЛЬ БЛАГИЙ! ЧТО СДЕЛАТЬ МНЕ ДОБРОГО, какие мне следует стяжать особые подвиги, особые добродетели, ЧТОБЫ ИМЕТЬ (наследовать) ЖИЗНЬ ВЕЧНУЮ?

«Приятный и самый приличный вопрос предложен нашему Спасителю: предложен вопрос Самой Жизни о жизни, Спасителю о спасении, Учителю о главном из преподаваемых Им догматов, предложен вопрос о том, для чего и нисшел Он на землю, чему учит, что дарует, чтобы всем видно было, что главный предмет Евангелия – дарование жизни вечной. Если бы закон Моисеев обеспечивал жизнь вечную, то без нужды бы приходил Сам Спаситель и страдал за нас. Без нужды бы и этот юноша, исполнивший заповеди Закона, прибегал еще к Другому за безсмертием» (свт. Климент Александрийский).

"Некоторые обвиняют этого юношу в том, будто он подошел к Иисусу с хитростью и лукавством, и притом с намерением искусить Его; но я, – говорит святитель Златоуст, – скорее согласен назвать его сребролюбцем и невольником богатства, ибо в том же самом и Христос обличил его. Укорять же юношу этого в лукавстве я не намерен, потому что небезопасно быть судией того, чего мы не знаем, и особенно – судией обличителем. Да и апостол Марк отклонил это подозрение, когда сказал о нем: «Иисус, взглянув на него, полюбил его» (Мк. 10:21)."

Если бы юноша подошел с намерением искусить Господа, то это показал бы нам евангелист, как он это делает в других случаях, например, в истории о законнике. Да если бы и сам юноша утаил свое намерение, то Христос не попустил бы ему утаиться: Он или явно, или намеками обличил бы его, дабы мы не заключили, что юноша, обманув Его, утаился и таким образом поругался над Ним. Сверх того, если бы он искушал, то не отошел бы с печалью о том, что выслушал от Иисуса. Никто из фарисеев никогда не испытывал такого состояния; напротив, все они, будучи опровергаемы Иисусом, еще более прежнего ожесточались против Него. Не так поступил юноша: он отошел с печалью. А это ясно показывает, что он подходил к Иисусу не с коварным намерением, хотя и не с совершенно чистым: потому что, желая наследовать жизнь вечную, он удерживается от этого страстью гораздо более сильной. Подлинно, немалое усердие показал юноша, когда сделал Иисусу Христу известный вопрос. Тогда как одни приближались к Нему с намерением искусить Его, а другие по причине своих или чужих болезней, этот подходит к Нему и беседует о жизни вечной. Тучна была земля и способна к плодородию, но множество терния заглушало посеянное. Ибо смотри, как он до того готов был к выполнению того, чтобы ни повелел Иисус Христос. Что мне делать, говорит он, чтобы наследовать жизнь вечную? Вот готовность его исполнить повеление Учителя!»

Но этот ревнитель спасения не знал самого себя, не подозревал, какую страшную власть над его бедным сердцем имела страсть любостяжания, способная истребить все другие добродетели: поэтому и апостол Павел называет ее корнем «всех зол» (1Тим. 6:10). Юноша почитал Иисуса Христа за одного из простых учителей Иудейских; Господь и беседует с ним, как Человек. ОН ЖЕ СКАЗАЛ ЕМУ: ЧТО ТЫ НАЗЫВАЕШЬ МЕНЯ БЛАГИМ? Если не почитаешь Меня за Сына Божия, то зачем льстишь Мне этим наименованием? Оно прилично единому Богу, ибо НИКТО НЕ БЛАГ, КАК ТОЛЬКО ОДИН БОГ.
«Никто из людей не благ сам по себе, потому что они переменчивы, обращаются часто от добра к злу, да и самая доброта их в сравнении с благостью Божией есть худоба», – говорит блаженный Феофилакт.

 «Господь часто говорит приспособительно к мнению народа, – замечает святитель Златоуст, – например,
«мы знаем, чему кланяемся» (Ин. 4:22),
и в другом месте:
«Если Я свидетельствую Сам о Себе, то свидетельство Мое не есть истинно» (Ин. 5:31).
Когда Он сказал: «никто не благ», то этим не исключил Себя из числа благих, – да не будет сего! – потому что Он не сказал: Я не благ, но – никто не благ, т.е. никто из людей. Впрочем, этими словами Он не лишает благости и людей, но только отличает эту последнюю от благости Божией, а потому и присовокупил: «только один Бог». И притом не сказал: только Отец Мой, для того, чтобы мы знали, что Он не открылся юноше. Точно в таком же смысле Он раньше назвал людей злыми, когда сказал: «если вы, будучи злы» (Мф. 7:11)».

Отстранив таким образом излишнюю и неподобающую лесть в вопросе юноши, Господь дает и прямой ответ на его вопрос: ЕСЛИ ЖЕ ХОЧЕШЬ ВОЙТИ В ЖИЗНЬ ВЕЧНУЮ, если действительно хочешь наследовать вечную жизнь на Небе, то СОБЛЮДИ ЗАПОВЕДИ Закона Божия, которые для того и даны человеку, чтобы руководить его к вечной жизни. Итак, по учению нашего Спасителя, для спасения нужно,
во-первых, искреннее желание спасения: «если хочешь»; потому что насильно и Бог никого не спасает;
во-вторых, соблюдение заповедей, потому что одно желание спасения, без послушания заповедям Божиим, не привлечет к человеку спасающей Божией благодати.

 Не сказал Господь: исполни заповеди, – замечает святитель Филарет, – поскольку ведал, что для этого недостало бы сил человеческой природы, которая от прародителей повреждена грехом, «потому что помышление сердца человеческого – зло от юности его» (Быт. 8:21). Но сказал: «соблюди заповеди», т.е. не теряй их из вида, не оставляй без внимания, имей всегда пред очами, сообразуй с ними свои действия, сколько разумеешь и сколько можешь. Не сказал также: соблюди заповеди и внидешь в жизнь вечную; потому что знал, что человек не достигнет жизни вечной одним соблюдением заповедей, которых не может исполнить в совершенстве. Но сказал: «если же хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди»; т.е. желающему достигнуть вечной жизни нужно начать и продолжать это дело соблюдением заповедей, хотя, впрочем, не этим одним совершится это дело. В чем же должен быть плод соблюдения заповедей? В том, что поскольку соблюдаешь их и, по возможности, действительно исполняешь, постольку очищаешь себя от всякой скверны плоти и духа, и приготовляешь себя к принятию Божией благодати; а поскольку на пути заповедей изнемогаешь, претыкаешься, падаешь, постольку испытываешь свою немощь, смиряешь свой помысл, ощущаешь потребность искупления от грехов и вышней благодатной помощи к доброделанию; глубоко и внутренне познаешь достоинство и силу заслуг и благодеяний Иисуса Христа, Его страдания и смерти, Его воскресения, прилепляешься к Нему верой, надеждой, любовью, благодарностью, желанием последовать Его учению и примеру. К этому точно хочет вести посредством заповедей Господь наш, когда после начального наставления: «соблюди заповеди», предлагает другое совершительное: «следуй за Мною»".

Юноша не ожидал столь простого ответа, какой услышал. Он думал, что кроме известных ему заповедей Закона, есть другие, более совершенные, и потому на слова Господа ГОВОРИТ ЕМУ: КАКИЕ? Но Господь опять указывает ему на заповеди Закона, сначала более удобные к исполнению, потом на более трудные, более широкие. ИИСУС ЖЕ СКАЗАЛ: ты знаешь заповеди, например: НЕ УБИВАЙ; НЕ ПРЕЛЮБОДЕЙСТВУЙ; НЕ КРАДИ; НЕ ЛЖЕСВИДЕТЕЛЬСТВУЙ; одним словом, – уклоняйся от всякого зла и твори благо. ПОЧИТАЙ ОТЦА И МАТЬ; И: ЛЮБИ БЛИЖНЕГО ТВОЕГО,КАК САМОГО СЕБЯ, – это самая главная заповедь. С исполнения этих заповедей начинается путь к вечной жизни. Со вниманием слушал юноша слова Господа.

 «На этого Израильтянина, – говорит святитель Филарет, – не стыдно указать и нам, христианам. Всех ли нас больше всего и чаще всего занимает этот важный вопрос: «что сделать мне доброго, чтобы иметь жизнь вечную?» Не каждый из нас, даже при самом поверхностном взгляде на свою жизнь, мог бы сказать и то, что он сказал: ЮНОША ГОВОРИТ ЕМУ: ВСЕ ЭТО СОХРАНИЛ Я ОТ ЮНОСТИ МОЕЙ. В то время, когда человек ищет себе наставления для вечной жизни, трудно подозревать его в намеренном лицемерном самохвальстве перед своим наставником, потому что в таком случае он обманывал бы только самого себя; поэтому должно думать, что и евангельский юноша не против совести объявил себя сохранившим заповеди от юности своей, хотя, впрочем, нужно отметить, что зеркало совести его, не очищенное и не просветленное благодатью Христовой, недостаточно чисто и верно представляло ему духовный вид и достоинство его деяний».

Он не испытал глубины своего сердца и сам, не зная того, сказал неправду:
«если бы подлинно сохранил заповедь: «люби ближнего твоего, как самого себя», то ближнему своему желал бы довольства и обилия столько же, сколько самому себе, и тогда нетрудно было бы ему разделить свои стяжания с нищими. Но он не мог принудить себя к этому» (Филарет, митрополит Московский).

Впрочем, «немаловажно уже и то, что он почитал себя недокончившим дело своего спасения и думал, что высказанного им Иисусу Христу недостаточно для получения желаемого» (свт. Иоанн Златоуст). Не так, конечно, думали фарисеи его времени, эти народные учителя, гордившиеся собственной праведностью и думавшие, что они все уже сделали и не остается у них уже ничего недоконченного. Юноша вопрошает Господа: ЧЕГО ЕЩЕ НЕДОСТАЕТ МНЕ?

 «Какой опять благоразумный вопрос! Как обыкновенный ученик буквы Закона, он почитает себя исполнившим заповеди (слова Филарета, митрополита Московского), однако, по одному этому еще не почитает себя заслужившим жизнь вечную. Не думает, чтобы удаление от грубых грехов и преступлений можно было поставить в столь высокую цену пред Богом, но предполагает, что для приближения к Богу, для достижения Царствия Его, нужен какой-либо подвиг более возвышенный, более достойный величия Божия. Не видите ли, что тут есть некоторое смирение и некоторое предчувствие духовного закона? Эти добрые расположения душевные привели этого Израильтятина ко Христу, поставили его в дверях благодати, открыли перед ним путь не только спасения от вечной смерти, но и путь совершенства, ведущий к вечной жизни и к высшим степеням блаженства, ибо Господь точно нашел его способным к тому, чтобы преподать ему учение совершенства».

Но Сердцеведец видел его скрытую болезнь души, и с какой мудрой осторожностью, с какой отеческой любовью касается Он этой, самой больной, струны его сердца!
«Кроткий Божественный Учитель не благоизволил противопоставить слову самовосхваления слово обличения, а указал путь совершенства и предоставил хвалящемуся самому обличить свое несовершенство делом». «Чтобы привлечь юношу к Себе, Он обещает ему великую награду, – говорит святитель Златоуст, – предоставляет все его собственной воле, оставляя в тени трудную сторону Своего повеления. Прежде чем говорить о подвигах, Господь уже предлагает юноше награду»:
ИИСУС СКАЗАЛ ЕМУ: то, что ты исполнил, ты исполнил по-иудейски, «одного тебе недостает» (Мк. 10:21): ЕСЛИ ХОЧЕШЬ БЫТЬ СОВЕРШЕННЫМ, если действительно ищешь совершенства новозаветного, которое само по себе уже есть высшая награда и счастье, то ПОЙДИ, ПРОДАЙ ИМЕНИЕ ТВОЕ И РАЗДАЙ НИЩИМ, раздай все без остатка, – соверши этот подвиг, и тогда получишь такую награду, которая вполне удовлетворит твое сердце: ты любишь сокровище, И БУДЕШЬ ИМЕТЬ это СОКРОВИЩЕ, только не земное, а НА НЕБЕСАХ. Я не только не отнимаю у тебя твоего богатства, но это тленное, скорогибнущее предлагаю тебе обменять на нетленное, вечное, небесное, которое у тебя ничто похитить не может, и которое ты можешь получить, если земное, тленное, отдашь нищим. Я не требую от всех такого подвига, ибо не все могут дать обет нищеты и нестяжания; но ты ищешь совершенства, значит – можешь понести, и потому – должен совершить этот подвиг. Зато ты не только внидешь в жизнь, но и действительно совершен будешь, получишь более, чем вечную жизнь, ибо «Я пришел для того, чтобы имели жизнь и имели с избытком» (Ин. 10:10). И чтобы тебе легче было забыть о потере своего земного богатства, ПРИХОДИ ко Мне И СЛЕДУЙ ЗА МНОЮ, взяв свой крест. Я укреплю тебя, поддержу, ты будешь во всем смотреть на Мой пример и будешь Моим верным учеником.

 «Словами «если хочешь» Спаситель указал и на свободное произволение собеседовавшей с Ним души, – говорит святитель Климент Александрийский. – Человеку, как существу свободному, свойственно избирать, а Богу, как Господу, давать; но Он дает только тем, кто желает, ждет и просит, чтобы таким образом спасение было и собственным нашим делом... Потому, если хочешь, а не обманываешь себя, стяжи то, чего тебе недостает – такое добро, которого Закон не может дать, которое есть удел живущих верой».

«Что же юноша? Можно ли, кажется, не пожелать сделаться совершенным? Можно ли не пожелать следовать за Христом, – говорит Филарет, митрополит Московский, – и особенно, когда Он Сам приглашает к этому? Но нет, юноша не хочет идти за Христом; жаль ему, что не имеет духа решиться на это, однако, не решается, отступает вспять: УСЛЫШАВ СЛОВО СИЕ, ЮНОША ОТОШЕЛ С ПЕЧАЛЬЮ. Отчего это так? Оттого, что он не хочет расстаться с богатством: ПОТОМУ ЧТО У НЕГО БЫЛО БОЛЬШОЕ ИМЕНИЕ. И вот, он делом обличил себя в том, что только на словах представлял себя исполнителем заповеди, повелевающей любить ближнего, как самого себя. В его душе вдруг совершился печальный переворот; вдруг ему представилось, что вот он должен лишиться сразу и имущества, и почета, и власти, и – куда девалось прежнее доверие к Учителю благому? Где желание жизни вечной? Где ревность об окончании подвигов, потребных для вечной жизни? Все скрылось, все исчезло! Тщетно воистину благий Учитель, словом истины нанеся страсти богатолюбца врачебную и спасительную рану, поспешает утолить боль ее словом утешения: «и будешь иметь сокровище на небесах», т.е. Я не отнимаю у тебя имения, а только переношу его в самое безопасное место, на небеса; не разоряю тебя, но предохраняю от разорения, переменяю сокровище крадомое на некрадомое – пристрастная к земному душа не приемлет утешения небесного: «юноша отошел с печалью». С печалью отходит от Того, Который есть Утеха Израилева и радость неба и земли. Тщетно провидевший это Господь привлекает его непосредственно к Себе: «и приходи и следуй за Мною», т.е. Я предлагаю тебе тот самый жребий, который Я избрал для Самого Себя; может ли быть это худой жребий? Если ты не знаешь, как быть довольным без имения, ты удобно этому научишься из примера, слова и опыта, следуя за Мною. Сила слова и любви Христовой приметно проникла в сердце юноши; ему тяжко было расстаться с таким Учителем; однако же, он не имел довольно решительности победить свою страсть: «юноша отошел с печалью». Отошел он от Христа, может быть, для того, чтобы уже никогда не возвратиться к Нему: ибо если находясь у самого Источника благодати, он не вкусил ее, то кто знает, взыщет ли его в удалении благодать, им оскорбленная и пренебреженная?..»

 «Христос Спаситель, – говорит далее святитель Филарет, – указал нестяжание, как пособие к совершенству, полезное для некоторых, а не как необходимое для всех.
«Будь непорочен» (Быт. 17:1), – сказал Бог Аврааму, и он был совершен, несмотря на то, что он «был очень богат» (Быт. 13:2), но к богатству непристрастен, и, следовательно, хранил нестяжание в душе, обладая стяжаниями в доме».

Не требовал Он добровольной нищеты и от Иосифа Аримафейского, «который также учился у Иисуса» (Мф. 27:57), и, без сомнения, был верен Его учению, когда решился послужить Его погребению, несмотря на опасность от врагов Его, и который, впрочем, в это время еще оставался человеком богатым. Итак, «кто чувствует внутреннее призвание к добровольной нищете, – говорит Филарет, митрополит Московский, – тот да держится нищеты этой как можно вернее, как можно искреннее, как можно совершеннее. Иуда думал, что не слишком непозволительно желать умножения денег, чтобы от избытка удобнее было подавать нищим; и не заметил, как совсем забыл правило апостольского нестяжания, и под покровом нищелюбия воспитал своекорыстие и злокорыстие: «был вор» (Ин. 12:6). Не успокаивай себя и тем, что ты не какое-нибудь большое накопил сокровище: не пуды золота надобны, чтобы погрузить свою ладью в бездну адскую; тридцать сребренников были для сего слишком тяжелы в руках человека, изменившего нестяжанию. Кто же не связан правилом совершенного нестяжания, тот, пользуясь богатством, законно приобретенным, не забывай правила, еще Псалмопевцем провозглашенного всем богатым:
«когда богатство умножается, не прилагайте к нему сердца» (Пс. 61:11)
Напоминай себе часто, что скоро ли, долго ли, или богатство тебя оставит, или ты оставишь богатство, и потому обходись с ним, как с гостем, которого надо честно принять и честно проводить. Если же, несмотря на твое желание взрастить в себе это христианское равнодушие к земным вещам, скупость стесняет твое сердце и скорчивает твою руку, когда тебе надлежало бы простереть ее для благотворения, то вновь, особенным образом, указываю тебе на Евангельского богатолюбца. Это – его болезнь; и тебе теперь показано, как она опасна. Итак, подумай о врачевствах, которые подал против нее Врач душ и телес: «продай имение твое и раздай нищим... и приходи и следуй за Мною». Если ты не умеешь с сохранением имения сохранить свою душу, то подлинно – не лучше ли уж погубить богатство, нежели чтоб оно тебя погубило? Если не можешь сразу, то, по крайней мере, понемногу выпутывай душу свою из сети пристрастий. Заставь себя благотворить бедному, хотя бы сердце твое не преклонялось к нему состраданием. Бог узрит эти, хотя и несовершенные, однако благонамеренные жертвы, и ниспошлет тебе мудрость и силу для того, чтобы приносить их в большей чистоте и совершенстве. Наиболее же внимательно и неуклонно взирай вслед Христу: вразумляй себя учением Его, возбуждай себя примером Его, молитвой привлекай силу Его»

Молча ушел богатый юноша от Господа, с поникшей головой; жаль было и милосердному Господу эту бедную душу, обуреваемую любостяжанием; и вот Он, «посмотрев вокруг» Себя, как бы приглашая окружающих к особенному вниманию, со всей силой Своего Божественного слова указывает на страшную опасность любостяжания: ИИСУС ЖЕ СКАЗАЛ УЧЕНИКАМ СВОИМ: ИСТИННО ГОВОРЮ ВАМ,ЧТО ТРУДНО БОГАТОМУ ВОЙТИ В ЦАРСТВО НЕБЕСНОЕ. Пристрастие к деньгам, к богатству, вообще к чему бы то ни было земному, обращается в болезнь души, которая делает человека безчувственным, жестоким, самонадеянным; она ослепляет его и делает неспособным к духовной жизни.
«Знаю многих, – говорит святитель Василий Великий, – которые постятся, молятся, вздыхают, являют всякого рода неубыточное благочестие, но не дают ни единого обола (гроша) теснимым нуждой! Какая же для них польза от прочих добродетелей? Их не приемлет Царствие Божие. Приговор так ясен и Изрекший его не лжив... Но говорят: «как же будем жить, если все станут продавать, все отказываться от имения?» Не спрашивай у меня разумения Владычных заповедей; Законодатель знает, как и невозможное согласить с Законом. Испытывается же сердце твое, как бы на весах, куда оно наклоняется: к истинной ли жизни, или к здешним наслаждениям. Рассуждающие здраво должны держаться той мысли, что богатство можем употреблять, как приставники, а не как имеющие право им наслаждаться».

Господь не говорит, что вовсе невозможно богатым войти в Царство Небесное, а что только трудно, «ибо богатство прилипает крепче смолы и с трудом расстается с ним тот, кем оно овладело» (блаж. Феофилакт). Евангелист Марк пишет, что ученики Господа ужаснулись от слов Его, но Он, продолжая речь, опять говорит им: дети, как трудно надеющимся на богатство войти в Царствие Божие! И ЕЩЕ ГОВОРЮ ВАМ: УДОБНЕЕ ВЕРБЛЮДУ ПРОЙТИ СКВОЗЬ ИГОЛЬНЫЕ УШИ, как говорит народная пословица, НЕЖЕЛИ БОГАТОМУ ВОЙТИ В ЦАРСТВО БОЖИЕ. Скорее верблюд, это большое, неуклюжее животное, пройдет в низкую и узкую калитку, в которую едва проходит человек; скорее толстый корабельный канат, которым держится корабль на якоре, пройдет в игольные уши, чем человек, пристрастившийся к богатству до забвения Бога, войдет в Царствие Божие. Так узки врата и тесен путь в вечную жизнь, и так широко, обременительно для души и непоместительно богатство.

Трудно было апостолам усвоить всю силу этих слов Спасителя о богатстве. Они, как природные Иудеи, привыкли смотреть на богатство, как на благословение Божие. Поэтому, УСЛЫШАВ ЭТО, УЧЕНИКИ ЕГО ВЕСЬМА ИЗУМИЛИСЬ И СКАЗАЛИ: если так трудно спастись богатым, которые имеют столько возможностей и способов делать добро, ТАК КТО ЖЕ МОЖЕТ СПАСТИСЬ? Многие ли вообще спасутся?
«Будучи совершенно спокойными относительно отречения от имущества, они чувствовали, что еще не вполне отрешились от страстей», – говорит святитель Климент Александрийский.
«Почему смущаются ученики, будучи бедны?» Златоуст отвечает:
«Конечно, имея слишком сильную любовь ко всему человечеству и уже принимая на себя должность учителей его, они страшились за спасение всех людей. Эта-то мысль больше всего и смущала их».

А ИИСУС, ВОЗЗРЕВ на них, тихим и кротким взором успокоил волнующиеся их мысли и, указывая на силу Божию, СКАЗАЛ ИМ: ЧЕЛОВЕКАМ ЭТО НЕВОЗМОЖНО, БОГУ ЖЕ ВСЕ ВОЗМОЖНО. Человек не может своими силами победить в себе страсти, но Бог может сообщить ему Свою милующую благодать, которая отвратит его сердце от пристрастия к миру и богатству. Кем овладело богатство, кто служит ему, как раб, тому спасение невозможно; а кто сам – полновластный господин своего богатства, кто не служит ему, а употребляет его во славу Божию, как приставник Божий, тот спасется, хотя и не без подвига, по немощи человеческой и по множеству соблазнов.
«Иисус Христос, – говорит святитель Иоанн Златоуст, – называет такой образ жизни делом Божиим, чтобы показать, что много нужно благодати тому, кто хочет так жить».
Каким же образом невозможное сделается возможным?
«Если ты откажешься от своего имения, раздашь его нищим и оставишь злые вожделения; ибо слова Иисуса Христа не приписывают дело спасения одному Богу, но вместе с тем и выражают трудность этого подвига и для нас».
«От Бога и богатый, и убогий, – говорит Никифор, архиепископ Астраханский, – «богатый и бедный встречаются друг с другом: того и другого создал Господь» (Притч. 22:2).
Одного сотворил богатым, чтобы посредством благости и милосердия он избежал осуждения; другого – убогим, чтобы через терпение, постоянство и мужество наследовать вечное Царство. «И был Авраам очень богат скотом, и серебром, и золотом» (Быт. 13:2); кому же неизвестны его добродетели? Он был так страннолюбив, что и Ангелов угостил; так правдолюбив, что не взял от всех вещей царя Содомского ни одной нитки; так послушлив Богу, что и нож взял, и руку простер для заклания возлюбленного сына; так верен Богу, что вера его «вменилась ему в праведность» (Быт. 15:6). Кому неизвестно, что и самое место вечной радости покоя святых Господь наименовал лоном Авраамовым».

Внимая словам Спасителя, каждый из учеников Его невольно прилагал их к себе; каждому казалось, что, по-видимому, он всем пожертвовал для Господа, но в то же время каждый ощущал, что такой чистоты безпристрастия, какой требует Господь, в нем еще нет. Чего же ему ожидать? Не будет ли с ним то же, что и с юношей? Апостол Петр, «уста апостолов», один за всех высказал эти мысли Господу: ТОГДА ПЕТР, ОТВЕЧАЯ, СКАЗАЛ ЕМУ: ВОТ, МЫ ничего не продавали, а просто ОСТАВИЛИ ВСЕ, бросили все, что имели, И ПОСЛЕДОВАЛИ ЗА ТОБОЮ; ЧТО ЖЕ БУДЕТ НАМ?
«Что это значит, блаженный Петр, «оставили все»? – вопрошает святитель Златоуст, – уду, сети, корабль, ремесло? Это ли разумеешь ты под словом все?
Так, – ответствует он. Но не честолюбие заставляет меня говорить это. Я хочу вопросом этим обратить людей бедных ко Господу. Поскольку Господь повелел продать имение, то чтобы бедный не спросил, – что же, если у меня нет имения, значит, я не могу быть совершенным? Для этого и предлагаю вопрос свой, чтобы ты, бедный, знал, что бедность твоя нимало не вредит тебе. Апостол предложил вопрос этот от лица всей вселенной. Свою участь он знал ясно: получив еще на земле ключи Царства Небесного, он тем более мог быть уверен в наследии его благ. Но смотри, с какой точностью отвечает он на требования Христовы. Христос требовал от богатого этих двух вещей: отдать имение нищим и последовать за Ним. Потому и апостол указывает на эти же два действия: на оставление имения и последование за Иисусом».

«И Петр оставил многое, – замечает блаженный Феофилакт. – Мы, люди, обыкновенно и за немногое держимся крепко, а Петр, кроме того, оставил все мирские удовольствия и пристрастия, самую любовь к родителям, отказался от сродников, от знакомых и даже от своей воли. А ничто так не приятно для человека, как своя воля».

Зная простодушие Своих апостолов, Господь не стал упрекать Петра в самохвальстве и в излишнем дерзновении; напротив, Он обратился ко всем ученикам Своим с несказанно утешительными словами обетования: ИИСУС ЖЕ СКАЗАЛ ИМ: ИСТИННО ГОВОРЮ ВАМ, ЧТО ВЫ, ПОСЛЕДОВАВШИЕ ЗА МНОЮ, все оставившие ради Меня и последовавшие за Мною в Моем уничижении, В ПАКИБЫТИИ, после воскресения мертвых, при будущем обновлении всего мира, КОГДА приидет на суд со Святыми Ангелами Своими и СЯДЕТ, ныне смиренный, СЫН ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ НА ПРЕСТОЛЕ Божественной СЛАВЫ СВОЕЙ, СЯДЕТЕ И ВЫ НА ДВЕНАДЦАТИ ПРЕСТОЛАХ СУДИТЬ ДВЕНАДЦАТЬ КОЛЕН ИЗРАИЛЕВЫХ.

Столь высокая честь ожидает апостолов в день всемирного суда Христова! Это не означает буквально, что апостолы будут восседать, как судии;
«в каком смысле сказал Господь о царице южной, что она осудит род тот, и о Ниневитянах, что они осудят их, в том же смысле говорит и об апостолах. Поэтому не сказал: «судить язычников», но «колена Израилевы». Иудеи были воспитаны в тех же самых законах и вели такой же образ жизни, как и апостолы. Поэтому Господь, указав им на апостолов, имевших с ними один закон и, однако же, уверовавших, всех их осудит, как уже и сказал: «Посему они будут вам судьями» (Мф. 12:27). Что же, скажешь, великого в Его обещаниях, если апостолы будут иметь то же, что имеют Ниневитяне и царица южная? Но о них Господь сказал просто: «осудят род сей»; а об апостолах говорит, что они вместе с Ним будут царствовать во славе. «Если терпим, то с Ним и царствовать будем», – говорит апостол Павел (2Тим. 2:12). Престолы эти не означают седалища, так как Он один есть Сидящий и Судящий, но ими означается неизреченная слава и честь».
«Неужели сядет и Иуда, который был там вместе с другими, когда Господь сказал эти слова? Нет, ибо это сказано о тех, которые решительно последовали Христу до конца, а Иуда не до конца последовал Ему. Бог часто обещает блага достойным, но когда они становятся недостойными, то отнимает у них эти блага»

«Итак, – говорит блаженный Феофилакт, – ученикам Господь обещал дать награду в будущей жизни, потому что они земных благ уже не искали, а другим обещает и настоящие блага: И ВСЯКИЙ, КТО ОСТАВИТ ДОМЫ, ИЛИ БРАТЬЕВ, ИЛИ СЕСТЕР, ИЛИ ОТЦА, ИЛИ МАТЬ, ИЛИ ЖЕНУ, ИЛИ ДЕТЕЙ, ИЛИ ЗЕМЛИ, и все, что бы ни имел, РАДИ ИМЕНИ МОЕГО, ради Меня и Евангелия, ради Царствия Божия еще здесь, на земле, ПОЛУЧИТ ВО СТО КРАТ, при самых гонениях на него, И в будущей жизни НАСЛЕДУЕТ ЖИЗНЬ ВЕЧНУЮ. Распространяя Свое обетование на всех, Господь упоминает и о здешних благах, чтобы привлечь всех к Себе».

«Но если все прочие, то тем более апостолы должны получить возмездие и там, и в сем веке. И это сбылось. Ибо, оставив уду и сети, они имели во власти своей имущества всех людей, мало того: многие готовы были даже умереть за них, как свидетельствует об этом апостол Павел, говоря: «если бы возможно было, вы исторгли бы очи свои и отдали мне» (Гал. 4:15)».
«Начало суда апостольского над Иудеями открылось еще здесь, на земле, как говорит преподобный Макарий Египетский; так, Петр начал уже судить их, когда говорил: «Иисуса Назорея, Мужа, засвидетельствованного вам от Бога силами и чудесами... преданного, вы взяли и, пригвоздив руками беззаконных, убили» (Деян. 2:22-23). Дух Святой восседает и ныне на престолах разумов их».

Святитель Филарет замечает, что «кроме этих двенадцати судей, и еще многие судии должны будут явиться». И действительно, апостол ясно говорит, что не одни апостолы, но вообще святые «будут судить племена» (Прем. 3:8). А пророк еще яснее выражается, что «честь сия» - быть судиями, будет всем святым Его (Пс. 149:9).
То же видит в Откровении и таинник Христов Иоанн Богослов. «Словами: «всякий, кто оставит жену», Господь не внушает того, чтобы без причины были расторгаемы браки; но как, говоря о душе, что «потерявший душу свою ради Меня сбережет ее» (Мф. 10:39), говорил это не для того, чтобы мы, слыша эти слова, убивали самих себя и тотчас разлучали душу с телом, но для того, чтобы предпочитали всему благочестие, так и здесь того же требует Он, повелевая оставить жену и братьев. Кажется также, что Он говорит здесь и о гонениях. В то время многие отцы детей своих и жены мужей своих привлекали к нечестию».

Итак, когда они от вас этого требуют, – говорит Господь, – оставьте и жену, и отца, о чем и апостол Павел говорит: «Если же неверующий хочет развестись, пусть разводится» (1Кор. 7:15).
«Смотри, – говорит древний толковник Евфимий Зигабен, – все дома верных были для них открыты; братьями и сестрами стали им все святые, отцами – все отечески полюбившие их, матерями – все жены, таким же образом расположенные к ним, детьми – все ученики. Кроме того, и все, что имели верующие, имели они в своей власти. И что особенно дивно: все это имели они среди гонений от врагов веры».

«Сам Господь для сердца верующего и ходящего в воле Божией был и есть – и брат, и сестра, и мать. Он один заменяет все родство на столько в высшей степени, на сколько есть Сам превыше всех»... (блаж. Феофилакт).
Он наполняет их сердца миром, радостью духа, утешением неизглаголанным и другими дарами благодати.
«Возвысив таким образом апостолов и утвердив их в надежде награды, назначенной Им Самим и всей вселенной» (свт. Иоанн Златоуст), чтобы они не возгордились своим первенством в Царстве Его, Господь присовокупил: МНОГИЕ ЖЕ БУДУТ ПЕРВЫЕ ПОСЛЕДНИМИ, И ПОСЛЕДНИЕ ПЕРВЫМИ; там, в будущей жизни, все окажутся такими, каковы есть на самом деле, многие, которые в настоящей жизни кажутся достойными первых наград, там окажутся последними, а те, которые в своем смирении считались последними здесь, будут первыми в Царстве Небесном» (свт. Иоанн Златоуст).

Иуда был сыном Царствия и вместе с другими слышал: «сядете на двенадцати престолах», однако, сделался сыном геенны. А Ефиоплянин, будучи варваром, удостоился венцов вместе с Авраамом, Исааком и Иаковом. Об этом и Предтеча Христов говорил: «Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму» (Мф. 3:9).

Итак, если стоим, не будем надеяться на себя, но будем говорить самим себе: «кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть» (1Кор. 10:12), а если лежим, то не будем отчаиваться, но будем говорить себе: «разве упавший не может встать?»

Представьте себе, что огромный гордый корабль начинает тонуть в глубиной морской. Что происходит с путниками?

 - Один хватается за доску и держится на доске.
- Другой хватается за бочку и держится за нее.
- Третьему удается привязать себе на шею бурдюки, и он плывет с бурдюками.
- Четвертый прыгает в воду без чего бы то ни было и плывет.
- Пятый сбрасывает с корабля шлюпку, садится в нее, но не спешит грести, а торопится забрать с тонущего корабля и перенести в шлюпку как можно больше богатства.

Кто из них находится в наибольшей опасности? То есть: кто из них погибнет наиболее позорно - а погибнут неизбежно все? Наиболее постыдным образом погибнет тот, кто выглядит наиболее уверенно - тот, в шлюпке возле тонущего корабля, сгружающий с него богатства в шлюпку. Воистину, он находится в наибольшей опасности.
- Прежде всего он сгрузит в свою шлюпку несколько мешков муки.
- Затем, увидев ящики с бутылками вина и водки, он и их начнет перетаскивать в шлюпку.
- Потом он начнет хватать и тащить платье, ковры, ткани и сукна: "Пригодится для одежды и постели!"
- Затем, оглядевшись и увидев серебряную посуду и позолоченные подсвечники, он возьмет и это.
- А вот и бочки с маслом, с соленым мясом, рыбой, рисом и другими крупами: "И это мне нужно; как я без этого обойдусь?"
- А потом он увидит шкатулки и мешки с деньгами и драгоценностями. Это уж безусловно надо сгрузить в шлюпку.
- Но зачем оставлять тонкой работы стулья, полированные столы, обитые бархатом диваны, если можно перетащить и их? И он перетаскивает.
- А шлюпка все больше наполняется и все глубже опускается в воду. Затем он вспоминает: ему понадобится топливо - керосин и уголь. Перетаскивает и их.
- А, тут и шкафы со множеством дивных книг! Ему в шлюпке надо будет читать, чтобы скоротать время до берега. Перетаскивает и их.
- Здесь и рояли, скрипки, смычки и свирели. И они помогают скоротать время. Перетаскивает и это.
- А шлюпка все больше нагружается и все глубже опускается в воду. "Хватит", - говорит он и садится в шлюпку. Но вспоминает, что есть еще множество вещей, которые он может перетащить. И снова поднимается на корабль и перетаскивает.
- Опять он говорит сам себе: "Хватит", - и садится в шлюпку. Но проклятая страсть к вещам вновь побуждает его перетащить с корабля в шлюпку еще больше.
- Наконец корабль погружается в морскую пучину, а наш пассажир отправляется в путь с сожалением, что еще не все перетащил.
- Он начинает медленно грести к берегу, но вода уже доходит до самого борта шлюпки. Если кто-либо из находящихся в большей беде, подплывет к шлюпке, пассажир этот скорее убьет его, чем пустит к себе. И так, обременив шлюпку вещами, он обременяет и душу свою злодеянием.
- Но подул ветер, ударили волны. Он начинает бороться с водой: вычерпывает ее из шлюпки. Но когда он видит, что это не помогает, то принимается с тоской бросать в море сначала те вещи, что подешевле, а затем все более и более дорогие.
- Однако он уже утомился, нагружая вещи, и потому у него нет сил снова их поднимать и бросать в море.
- Вода, наконец, одолевает, тонет перегруженная шлюпка - и он вместе с ней.

Такова жизнь и таков конец алчных богачей в море сей земной жизни. Прежде всего, они живут с ложным убеждением, что этот мир - разбитый корабль, без капитана, без руля и рулевого, брошенное имущество, которое тонет и гибнет и надо успеть как можно больше перетащить в свою шлюпку. Но среди этого алчного расхищения и опустошения корабля жизни появился Капитан, возложивший руку на штурвал как на Свою собственность и сказавший, что корабль не тонет, что это лишь кажется неискусным и близоруким невеждам, которые находятся на корабле недолгое время. Он путешествует с кораблем с самого начала, перевозя путников: путники меняются, а Он стоит, скрытый от их глаз, и управляет кораблем. Он знает, откуда вышел и куда идет корабль, Он знает путь и не боится моря.

Этот Капитан есть Господь наш Иисус Христос. Мягко, но решительно сходит Он на волны и протягивает руку утопающим. И ничего не имеющие, плывущие с пустыми руками, первыми отзываются и хватаются за Его спасительную руку. Но тем, которые нагрузили свою шлюпку, наполнив и переполнив ее, тяжелее всего откликнуться, ибо они боятся, что, если они оставят свою шлюпку и пойдут к Нему по волнам, то утонут. Они не веруют в Него и больше полагаются на свою шлюпку. Видя это и читая в их жалких душах еще более жалкую веру в мертвые веши, Господь наш Иисус Христос обращается к спасенным: истинно говорю вам, что трудно богатому войти в Царство Небесное. Господь видел множество подобных случаев и на многие из них указывал давая наставления. И сегодняшнее Евангельское чтение описывает один их таких случаев.

И вот, некто, подойдя, сказал Ему: Учитель благий! что сделать мне доброго, чтобы иметь жизнь вечную? Евангелисты Матфей и Марк говорят об этом человеке как о богатом юноше, у которого было большое имение, а евангелист Лука называет его еще и некто из начальствующих. Сие произошло на одной из дорог Иудеи, после известного случая с детьми, когда Господь повелел ученикам: пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне, ибо таковых есть Царствие Небесное; и еще когда Он сказал, что тот, кто не примет Царствия Небесного с детской верой и радостью, не войдет в него; и когда Он обнял детей и благословил их. Назвав, таким образом, невинных детей гражданами Царствия Божия, Господь выходил в путь, и тут к нему подбежал этот молодой и богатый человек из начальствующих, пал пред Ним на колени и задал свой вопрос. Насколько достойно всяческой похвалы то, как он приступил ко Христу, настолько достойно сожаления то, как он отошел от Христа. Он подбегает ко Христу, он падает пред Ним на колени, он спрашивает у Него совета в самом главном вопросе на свете - о жизни вечной и условии ее наследования. Он пришел с искренним намерением, а не как книжники, приходившие, лишь чтобы искушать Господа. Он чувствовал некий душевный голод и бедность при всем своем внешнем богатстве.

 Учитель благий! Так юноша обращается ко Господу. С него достаточно и этого. Разве проведший весь век в темнице при свете свечи сильно ошибется, если, первый раз увидев солнце, назовет его свечой? Что сделать мне доброго? Спрашивая об этом, он, безусловно, думает о своем богатстве, как это обычно и бывает у богачей, которые не могут отделить свою личность от своего имения и подумать о себе, не думая одновременно и о своем имении. Что бы я мог сделать - какое доброе дело - при помощи своего богатства, чтобы иметь жизнь вечную? Не осознавая полностью, с Кем он говорит, юноша не вполне понимает, и что говорит. Он рад был бы услышать от Учителя совет, как с помощью своего имения получить то, что нельзя оплатить богатствами всего мира - жизнь вечную.

Он же сказал ему: что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог. Сердцеведец Иисус проникает в мысли юноши и читает их, как книгу. Господь видит, что юноша не познал Его и считает Его просто добрым человеком и благим учителем, и этими словами Господь хочет подвигнуть его к размышлениям. Если Я обычный человек, что ты называешь Меня благим? А если знаешь, Кто Я, почему не скажешь этого ясно, но зовешь Меня учителем? Только один Бог благ в полном и совершенном смысле; благие люди могут называться таковыми лишь в сравнении с людьми неблагими. Но никто не может называться благим в сравнении с Богом. Итак, один Бог благ. Господь наш Иисус Христос хочет, таким образом, укорить юношу не за то, что тот называет Его благим, но за то, что, считая Его обычным смертным человеком, он все-таки называет Его благим. Господь не хочет этим сказать: "Я не благ", - но: "Я не обычный смертный человек. Я есмь Тот, про Которого одного можно сказать, что Он благ".

После сего вводного объяснения Господь начинает отвечать на вопросы молодого богача: Если же хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди. Говорит Ему (юноша): какие? Иисус же сказал: не убивай; не прелюбодействуй; не кради; не лжесвидетельствуй; почитай отца и мать; и: люби ближнего твоего, как самого себя. Это условия вхождения в жизнь. Но богач спрашивает не просто о том, как войти в жизнь, а как иметь жизнь, как получить жизнь, как наследовать жизнь. Как он показал незнание личности Иисуса Христа, так показал его и в отношении жизни вечной. И как Господь поправил его в первом случае, так поправляет и здесь. Жизнь вечная имеет свои ступени: на одной находятся просто спасенные, а на другой - совершенные. Апостолы сядут на двенадцати престолах и будут судить двенадцать колен Израилевых, в то время как остальные спасенные не будут ни сидеть на престолах, ни судить кого бы то ни было, хотя и они войдут в жизнь вечную. Разве не знаете, что святые будут судить мир? - спрашивает апостол Павел (1Кор.6:2-3). И судить не только творения сего мира, но и ангелов? Но не все спасенные будут судить, а только святые Божии, совершенные.
Пресвятая Пречистая Дева Богородица есть Честнейшая херувим и Славнейшая серафим;
апостолы выступают прежде всех святителей,
святители - прежде остальных угодников Божиих,
а прочие угодники - прежде обычных спасенных.
Совершенные суть те, которые, кроме самих себя, спасли с помощью Господа нашего Иисуса Христа еще и многих других, а спасенными являются и те, что едва сумели спасти самих себя. В доме Отца Моего обителей много, - сказал Сам Господь (Ин.14:2). А разве Он сказал бы это, если бы это было не так? То же самое, но другими словами Он говорит и в данном случае. Во Царствии не все равны: иная слава тех, кто лишь вошел в Царствие, иная - совершенных во Царствии. Но возвратимся сначала к условиям входа в Царствие, чтобы потом услышать, из Господних же уст, об условиях совершенства.

Каковы же условия вхождения в Царствие, или в жизнь вечную?
Соблюдение заповедей.
Каких?
Во-первых, необходимо уклониться от зла и отклонить зло и, таким образом, приобрести способность творить благо. Потому Господь и выделяет прежде всего негативные заповеди, а затем уж позитивные, а не приводит их по порядку, как они даны через Моисея.
Не убивать, не прелюбодействовать, не красть, не лжесвидетельствовать суть негативные заповеди, означающие уклонение от зла;
а почитать отца и мать и любить ближнего своего - позитивные заповеди, означающие творение блага.
Пока не соблюдены первые, невозможно исполнить и вторые.
Тот, кто способен убить ближнего, не способен его любить.
И тот, кто совершает прелюбодеяние, не знает, что есть любовь.
Напоминая о сих шести, Господь не ставил целью перечислить все заповеди, но только некоторые, наиважнейшие. Это видно, прежде всего, из того, что Он пропускает именно самую важную из всех заповедей - о любви к Богу. Марк и Лука приводят даже не все заповеди, упомянутые у Матфея: они не упоминают, например, заповеди о любви к ближнему. А Марк прибавляет к негативным заповедям еще одну, обобщающую: не обижай. Таким образом, евангелисты здесь дополняют друг друга, нисколько не вступая в противоречие. Из всего, что они нам сообщают, ясно одно, а именно: Господь не имел намерения выделить исключительно пять или шесть упомянутых заповедей, но лишь хотел этим напомнить юноше обо всем ветхозаветном законе. А Его совет соблюдать заповеди ветхозаветного закона подтверждает сказанные Им ранее слова, что Он пришел не нарушить закон и пророков, но исполнить: "не нарушить пришел Я, но исполнить" (Мф.5:17). И если совершенный Господь, лично не имея в этом никакой потребности, исполнил весь закон, тем более обязаны его исполнить все, медленно поднимающиеся по высокой лествице, ведущей к совершенству.

Все перечисленные заповеди имеют для богачей и особый внутренний смысл.
Так, не убивай значит: излишне заботясь о своем теле, окружая его богатством и роскошью, ты убиваешь душу.
Не прелюбодействуй значит: душа предназначена Богу, как невеста своему жениху; если душа привязывается любовью к мирскому богатству и блеску, к роскоши и преходящим удовольствиям, она тем самым прелюбодействует, изменяя своему Бессмертному Обручнику, Богу.
Не кради значит: не кради у души, питая за ее счет тело; не кради времени, заботы и труда, которые требуется посвятить душе, и не отдавай их телу. Богач, как правило, становится безнадежным бедняком изнутри. И как правило - хотя и не всегда - все богатство человека внешнего означает обворованность человека внутреннего: ухоженное тело - беспризорную душу; роскошные одежды - духовную неприглядность; блеск снаружи - тьму внутри; внешняя сила - внутреннюю беспомощность.
Не лжесвидетельствуй значит: не оправдывай ничем любовь к богатству и заброшенность души своей, ибо сие есть извращение Божией истины и лжесвидетельство пред Богом и совестью.
Почитай отца и мать значит: не оказывай почет и не воздавай честь исключительно самому себе, ибо это тебя погубит; почитай отца и мать, через которых ты пришел в сей мир, чтобы таким образом научиться чтить и Бога, Который создал тебя и твоих родителей.
Люби ближнего твоего значит: в сей начальной школе упражнений в добре научись любить твоих ближних, чтобы возрасти до ступени, на которой любят Бога. Люби ближних твоих, ибо эта любовь спасет тебя от самолюбия, которое может тебя погубить. Люби других людей, как самого себя, чтобы себя смирить, и принизить, и уравнять с другими людьми в собственных глазах. Иначе гордость, являющаяся следствием богатства, овладеет тобой и низвергнет тебя в ад.

На такой совет Господа нашего Иисуса Христа богатый юноша говорит: все это сохранил я от юности моей; чего еще недостает мне? А это означает, что все сии заповеди ему были известны с детства и что он их, во внешнем Моисеевом смысле, исполнил. Снова обманулся молодой богач. Он думал, что Христос ему ничего нового не сказал, но лишь повторил старое. На самом же деле на языке Христовом всякая старая заповедь получает новое содержание, новый дух и новую жизнь. Всякой внешней заповеди, данной Господом нашим чрез Моисея, Тот же Самый Господь при новом творении, при новом откровении придает более глубокое внутреннее значение. И если бы юноша воистину исполнил перечисленные заповеди в их внутреннем, христианском смысле, а не только внешне - как их обряднически исполняли и фарисеи - он отлепился бы душою от своего богатства и ему не было бы тяжко совершить то, что затем предложит Ему Господь. Но он исполнил все эти заповеди, как тот фарисей, что на молитве хвалился перед Богом: пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю. Потому он и остался привязан, словно незаконным браком, к своему богатству и никак не мог с ним расстаться и последовать за Христом. Чего еще недостает мне? - спрашивает он Господа, чувствуя себя уже на пороге спасения. Он, вероятно, надеялся, что Господь скажет ему еще о какой-нибудь схожей заповеди, которую он с легкостью исполнит. Господь видел его наивную законническую поверхностность и полюбил его. Об этом сообщает евангелист Марк. Иисус, взглянув не него, полюбил его. Почему Господь полюбил сего несовершенного юношу? Потому что его законническая поверхностность не была злобной, как у фарисеев и книжников, но наивной и благонамеренной. Однако, несмотря на это, Господь не мог не сказать ему горькую истину и разрушить все его иллюзии о быстром и легком спасении.

Иисус сказал ему: если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною. Услышав слово сие, юноша отошел с печалью, потому что у него было большое имение.

Наконец, Господь сказал ему новое слово, неожиданное и тяжкое. Непрестанно смотря в глубину его сердца, Господь сказал юноше это новое слово. И хотя Он заранее знал, что это Его слово не сможет отлучить душу юноши от земного богатства и повенчать ее с Богом, Он все-таки говорит сие - как потому, что тот Его спросил, так и, в большей степени, ради слушавших учеников. Если хочешь быть совершенным. Это не только вхождение в Царствие, но и власть в Царствии. Пойди, продай имение твое. То есть: иди и покажи себя господином над своим имением, которому ты сам и принадлежишь. Воистину, не твое имение принадлежит тебе, а ты ему. До сих пор оно понемногу покупало твою душу и передавало ее диаволу: иди же теперь и продай его, и раздай тем, кто в нем нуждается, и нуждается не как в господине, но как в слуге жизни. Иди и разорви опасную и незаконную связь твоей души с твоим имением. Иди и разведись. Иди освободись. Иди и исторгни свою душу из-под бремени земли, из-под праха вещей, из-под гноя предоставляемых богатством наслаждений - и приходи и следуй за Мною. Не имея нигде ничего, следуй за Мною. Душа богаче всего, когда у нее нигде ничего нет. Душа находится в самом лучшем обществе, когда у нее нет общества, кроме Моего. Продай все и раздай нищим. Нищие суть те, которым понадобится твое богатство не как украшение, не как бремя, не как господин, но как насущный хлеб, как облегчение жизни, как слуга и помощник. И все материальное богатство, которое ты раздал, вернется к тебе духовным. Взгляни, твоя душа полна нищих, и твое сердце, и твой ум. Все они получат нужное им богатство, когда ты избавишься от богатства, которое тебе не нужно.

Но почему Господь отправляет богача продать имение и раздать нищим, а не говорит ему просто: оставь все, не возвращайся в свой дом и следуй за Мной? Не так ли Он сказал тому, кто хотел вернуться и похоронить своего отца? Предоставь мертвым погребать своих мертвецов, а ты иди, благовествуй Царствие Божие (Лк.9:59-60). Господь не сказал так этому богачу по двум причинам:
во-первых, если бы он не продал свое имение и не раздал нищим, то либо соседи набросились бы на бесхозное имение и разворовали его, либо кто-нибудь из его родственников унаследовал бы имение и оказался в том же положении, в том же рабстве у богатства, в каком теперь находится и этот юноша. И, таким образом, или воры, или родственники погубили бы свои души из-за того же самого имения.
во-вторых, посылая юношу продать и раздать нищим имение, Господь хочет пробудить в нем человеколюбие, вызвать у него сочувствие к ближним и поставить его в такое положение, чтобы он почувствовал духовную радость и наслаждение, раздавая, от совершенного доброго дела.
Чтобы расположить юношу поступить так, Господь сразу говорит ему о вечной награде, о вечном сокровище на небесах, где ни моль, ни ржа не истребляют и воры не подкапывают и не крадут. Несравненно лучшее сокровище получишь ты вместо того, которое оставишь. Ибо чем тебе помогут все твои земные сокровища, когда ты, рано или поздно, умрешь? Они погибнут для тебя в сем мире и погубят тебя в том. Сокровище же, которое будет у тебя на небесах, будет ждать тебя, пока ты не расстанешься с миром сим - а это произойдет очень скоро - и не отнимется у тебя, и не расстанется с тобой во веки веков. Утешив юношу обещанием сокровища на небесах, Господь, наконец, призывает его: и приходи и следуй за Мною. Когда ты со всем расстанешься, тогда последуй за Мною обеими ногами и обоими очами. Ты не можешь идти одной ногой за Мною, а другой - за своим богатством, и не можешь одним оком смотреть на Меня, а другим - на свое имение. Нельзя ведь служить двум господам!

Но все напрасно: юноша все внимательно выслушал, понял, что от него требуется, весьма смутился и опечалился, потому что у него было большое имение, и отошел, отошел обеими ногами и обоими очами к своему злосчастному богатству. У него было большое имение! Иными словами, он был сильно привязан к богатству, окован им, порабощен им, и потому весьма слаб - слишком слаб, чтобы бороться с волчцами, возросшими в нем. Воистину, он был как семя, упавшее в терние: семя скоро взошло, но терние его заглушило, и семя не дало никакого плода. Большое богатство было большими зарослями вокруг семени его души. Домовладыка хотел выполоть терние вокруг его души и душу его вывести на свет, чтобы она росла свободно; но он не дает, не может дать из-за злой привычки. Словно тот утопающий в переполненной шлюпке. Господь протягивает ему Свою всесильную руку, чтобы спасти его и ввести на корабль, но ему жаль сваленных в шлюпке вещей. И так богатый юноша отлучился от Христа, Капитана корабля жизни, и скрылся в морских просторах, чтобы вскоре утонуть и погибнуть - вместе со своей шлюпкой.

Иисус же сказал ученикам Своим: истинно говорю вам, что трудно богатому войти в Царство Небесное; и еще говорю вам: удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие. Ни одно слово Господа нашего Иисуса Христа не могло быть брошено на ниву этого мира напрасно. Если им не пользовались те, к кому оно было непосредственно обращено, им пользовались те, к кому оно было обращено косвенно. В данном случае слова Христовы были непосредственно обращены к богатому юноше, а косвенно - к ученикам. Юноша не смог воспользоваться словами Христа, но ими воспользовались ученики. Потому Господь после ухода юноши обращается теперь к ним и говорит им, как трудно богатому войти в Царство Небесное. Не говорит Господь, что богатому войти в Царство Небесное невозможно, но что это трудно, очень трудно.

А что богачу не невозможно войти в Царство Небесное, видно из примеров, приводимых в Священном Писании.
Авраам был богатым, весьма богатым человеком, но верою своею был привязан к Богу больше, чем ко всем своим богатствам и даже больше, чем к своему единственному сыну. Я, прах и пепел, - говорил Авраам о себе при всем своем богатстве.
Был очень богат и праведный Иов, но богатство не помешало ему смиряться пред Богом и быть послушным Ему как в славе, так и в муках и унижении.
Богат был и Вооз, прадед Давидов, но милосердием своим угодил Богу.
Богат был и Иосиф Аримафейский, но богатство не помешало ему полностью предаться Господу нашему Иисусу Христу и оказать все возможные почести мертвому телу Господнему, уступив Ему даже новый каменный гроб, приготовленный для себя.
Наконец, богаты были и другие бесчисленные угодники Божии в истории Церкви, но спаслись и наследовали Царство Божие, ибо сердцем своим они были привязаны не к земному богатству, а к Христу, считая все земные богатства прахом и пеплом. Не богатство само по себе является злом, как сама по себе не является злом ни одна сотворенная Богом вещь, но человеческая привязанность к богатству, к имению, к вещам есть зло. Злом и пагубой являются страсти и пороки, которые богатство вызывает и провоцирует, такие как блуд, чревоугодие, пьянство, скупость, расточительность, хвастливость, тщеславие, гордость, презрение к бедным и уничижение их, забвение о Боге и многое, многое другое. Мало тех, кто имеет в себе силы сопротивляться искушениям богатства, тех, кто в состоянии владеть своим богатством, а не становиться его слугою и рабом. Прежде всего, богачу трудно поститься, а без поста нет ни укрощения плоти, ни смирения, ни истинной молитвы. Потому Господь и говорит, что трудно богатому войти в Царство Божие. Но этим Он не сказал, что бедняку войти в Царство Божие легко.

И бедность приносит свои искушения, почти как богатство.
Богач должен спасаться великим милосердием и смирением пред Богом,
а бедняк великим безропотным терпением и непоколебимым упованием на Бога.
Не спасется ни немилосердный и гордый богач, ни бедняк, ропщущий на свою судьбу и отчаивающийся в помощи Божией. Бедные и богатые существуют в мире не случайно или по неразумности устройства этого мира, но по премудрому Промыслу Божию. Во мгновение ока Бог может всех людей сравнять в богатстве, но именно это было бы настоящим безумием. В таком случае люди стали бы полностью независимы друг от друга. Кто бы тогда спасся? И как было бы возможно спастись? Ибо люди спасаются через зависимость друг от друга. Богач зависит от бедняка, бедняк - от богача; образованный зависит от неуча, неуч - от образованного; здоровый зависит от больного, больной - от здорового. Материальная жертва оплачивается платою духовною. Духовная жертва образованного оплачивается материальной платой неуча. Физическая услуга здорового оплачивается духовной платой больного, и наоборот: духовная услуга больного (напоминающего о Боге и Суде) оплачивается физической услугой здорового. Все переплетено, как нити разноцветного ковра. Однообразный цвет ослепил бы все очи.
Как бы богач спас свою душу милосердием и смирением или погубил ее скупостью и гордостью, если бы не было бедняка?
Как бы бедняк спас свою душу терпением и крестоношением или погубил ее ропотом, кражами и хищениями, если бы не было богача?
Как бы образованный человек спас свою душу сочувствием неучу и трудами на его пользу или погубил ее гордым презрением к неучу, если бы неуча не было на свете?
Как бы неуч спас свою душу послушанием и кротостью перед образованным человеком или погубил ее непослушанием, завистью, дикостями по отношению к образованному, если бы не было образованного?
Как бы здоровый спас свою душу благодушным бодрствованием возле больного, сочувствием больному и молитвой о нем или погубил ее, гнушаясь больным, не заботясь о нем и превозносясь своим здоровьем, если бы не было больного?
И как бы больной спас свою душу покорностью и благодарностью здоровому или погубил ее ненавистью и завистью к здоровому, если бы не было здорового?

Бог дал человеку свободу выбора, каждому человеку. Нет ни одного человека на свете, пред которым не были бы открыты два пути: путь спасения и путь погибели. В этом и состоит человеческая свобода.
Богатство может богача спасти, а может и погубить;
бедность может бедняка спасти, а может и погубить;
и образованность может образованного спасти - или погубить;
и неученого неученость может спасти - или погубить;
и здорового здоровье может спасти - или погубить;
и больного болезнь может спасти - или погубить.
Все зависит от выбора самого человека. Христос пришел вразумить людей, а не принудить. Потому Христос и не заповедует юноше: "Войди в жизнь вечную!", но Если же хочешь войти в жизнь вечную; и не заповедует ему: "Будь совершенным!", но если хочешь быть совершенным. "Если хочешь", - так Господь говорит свободным и разумным созданиям. Бог хочет, чтобы все люди пошли правым путем и спаслись. Но потому все-таки и путь погибели остается для людей открытым.

И еще говорю вам, глаголет Господь наш Иисус Христос ученикам, чтобы дважды подчеркнуть, как трудно богатому войти в Царство Божие. Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие. "Верблюдом" называли не только животное, но и толстый канат, которым в пристани привязывают корабли, чтобы ветер не отнес их от берега. Этот толстый канат Господь и имел в виду в данном случае. Итак, удобнее человеку и сей, очень толстый, канат продеть сквозь игольные уши, чем богатому войти в Царство Божие. Почти, таким образом, невозможно, однако все-таки не невозможно - но весьма трудно. Это говорит Тот, Кто прекрасно осознает немощь человеческого естества и знает, как легко душе человеческой попасть в оковы богатства и неразрывно прилепиться к земле.

Услышав это, ученики Его весьма изумились и сказали: так кто же может спастись? Почему изумляются ученики, когда они уже совершили то, чего не смог богатый юноша? Вот, они оставили все и последовали за Христом. Премудрый Златоуст дивно сие объясняет: ученики боятся не за себя, но за других людей, среди которых велико число богатых. Таким образом, они изумляются страшным словам Христовым из чистого человеколюбия. Он посылает их в мир спасать людей. Как они смогут спасти такое количество живущих в мире богачей, если богатому человеку почти совсем невозможно войти в Царство? Это чувство жалости к людям сжимало тогда их души, и, движимые им, они и задают приведенный выше вопрос: "Кто же тогда может спастись?" Будто они более милостивы, чем Христос! Будто они человеколюбивее Господа Человеколюбца!

А Иисус, воззрев, сказал им: "человекам это невозможно, Богу же все возможно". Господь наш Иисус Христос воззрел не на их лица и очи, а на самую глубину их сердец. И в них прочитал неведение и страх. Вот, они еще не познали силу Божию, потому так боятся за Божие творение. Невозможное человекам возможно Богу. А что не невозможно для людей? Иными словами: какое благо люди могут сотворить без помощи Божией? Никакое и никогда. Бедняк без помощи Божией не может спастись точно так же, как и богач.
"Без Меня не можете делать ничего", - сказал Господь (Ин.15:5).
А апостол Павел, который умер себе и жил Христу, подтвердил сии слова Спасителя в позитивном смысле, сказав:
"Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе" (Флп.4:13).
Благодать Духа Святаго может согреть сердце и самого богатого человека и отвязать его от богатства, и отлепить его от земли, и направить на путь спасения. Богу все возможно.

Наш Бог есть Бог Всемогущий. Его могущественное слово сотворило мир, и Его могущественная десница держит свод небесный. Он, всемогущий, воистину может спасти и нас, желающих спасения. Каким бы ни было наше положение на земле, каковым бы ни было наше состояние, каковы бы ни были обстоятельства, Он, Всемогущий, может нас спасти. Но не просто может - Он этого и хочет. Всемогущ и всеблаг Бог наш - поспешим же Ему в сретение. Он зовет нас и ждет. И Он радуется вместе со всеми Своими святыми ангелами, как только увидит, что мы обратили к нему лице. О, обратим к Нему лица и поторопимся в свое истинное отечество, в сретение Богу нашему, Богу Всемогущему и Всеблагому. Но только поторопимся, пока смерть не постучала в наши двери и не сказала: "Поздно!" Богу нашему, Богу Всемогущему и Всеблагому, Троице Единосущной и Нераздельной - Отцу, Сыну и Святому Духу, честь и слава, ныне и присно, во все времена и во веки веков.

Аминь.

В этом и следующем стихах у Матфея огромная масса разночтений.
Правильным признается у Матфея такое чтение: «Учитель! Что доброе сделаю» и т.д.
Матфей называет подошедшего «юношей» (νεανίσκος) не здесь, а в стихах 20 и 22. Слово это, несомненно, указывает на молодость.
У Марка подошедший не называется ни юношей, ни каким-либо другим наименованием;
из слов (Мк. 10:20) и (Лк. 18:21) нельзя заключать, что он был молод. У Луки он называется ἄρχων – начальник, но над чем – неизвестно. Слово это встречается много раз в Новом Завете. Некоторые считали подошедшего к Христу одним из начальников иерусалимского Синедриона и даже отождествляли его с Лазарем, которого воскресил Христос. Самое вероятное мнение, что юноша был просто одним из начальников местной синагоги (Слово «архонт» зачастую обозначает просто члена муниципалитета из числа богатейших жителей города. – Прим. ред.).
Слова юноши, которые как нельзя лучше подходят к личности Христа, Его учению и деятельности («Учитель», «доброе», «вечная жизнь», а у Марка и Луки прибавка Учитель «благий»), показывают, что юноша, если прежде не знал Христа лично, то, по крайней мере, достаточно наслышан о Нем, чтобы обратиться с такой необыкновенной просьбой. «Это, – говорит Цан, – не был вопрос человека, раздраженного своей греховностью и нравственным бессилием в своих стремлениях к достижению святости, но вопрос такого человека, которого не удовлетворяли требования других учителей относительно благочестия и нравственного поведения. Напротив, Иисус произвел на него впечатление, и он возымел к Нему доверие, что Он возвысит Своих учеников над неудовлетворительной массой дотоле существовавшего иудейского благочестия (Мф. 5:20)».

Некоторые обвиняют этого юношу в том, будто он подошел к Иисусу с хитростью и лукавством, и притом с намерением искусить Его; но я скорее согласен назвать его сребролюбцем и невольником богатства, так как в этом же самом и Христос изобличил его. Укорять же юношу в лукавстве я отнюдь не намерен: не безопасно быть судиею того, чего мы не знаем, и особенно судиею — обличителем. Да и Марк отдалил такое подозрение, когда сказал об нем:
"притек и поклонся на колену, вопрошаше Его";
и еще:
"Иисус же воззрев нань, возлюби его" (Мк. 10:17, 21).
Отсюда видно, как велика власть богатства. Хотя бы мы в остальных отношениях и были добродетельны, богатство истребляет все эти добродетели. Вот почему и Павел справедливо назвал его корнем всех зол:
"корень бо всем злым сребролюбие есть", говорит он (1Тим. 6:10).

Юноша показал немалое усердие, когда сделал Иисусу Христу такой вопрос. В самом деле, тогда как одни приближались к Иисусу с намерением искусить Его, а другие по причине своих собственных или чужих болезней, он подходит к Нему и беседует о жизни вечной. Тучна была земля и способна к плодородию, но множество терния заглушало посеянное. Смотри, как он доселе готов был к выполнению того, что бы ни повелел Христос. Что мне делать, говорит юноша, чтобы наследовать жизнь вечную? Вот готовность его исполнить повеление Учителя! Если же бы юноша подошел к Иисусу Христу с намерением искусить Его, то это показал бы нам и евангелист, как он делает это в других случаях, например, в истории о законнике. Но если бы и сам юноша утаил свое намерение, то Христос не попустил бы ему утаиться: Он или явно, или намеками обличил бы его, чтобы мы не заключили, что юноша, обманув Его, утаился, а таким образом поругался над Ним. Сверх того, если бы юноша подошел к Иисусу с намерением искусить Его, то не отошел бы с печалью о том, что услышал. Никто из фарисеев никогда не испытал в себе такого состояния; напротив все они, будучи опровергаемы Иисусом, еще более ожесточались против Него. Не так поступает юноша: он уходит с печалью. А это служит признаком того, что он подходил не с коварным намерением, хотя и не с совершенно чистым; желал наследовать жизнь вечную, а обладаем был страстью гораздо сильнейшею.

Итак, когда Христос сказал: "аще ли хощеши внити в живот, соблюди заповеди" (ст. 17), — он не медля спрашивает: кия? И спрашивает не для того, чтобы искушать Иисуса, — нет, — а думал, что, кроме заповедей закона, есть еще другие, которые будут его путеводителями в жизнь вечную. Так сильно было его желание спастись! Но когда Иисус пересказал ему заповеди закона, — вся сия сохраних от юности моея!, говорит он; и на этом не останавливается, но снова спрашивает:"что есмь еще не докончал" (ст. 20)? И это тоже было знаком сильного желания им вечного спасения. Не маловажно то, что он не почитал себя докончившим дело своего спасения, а думал, что сказанного им еще недостаточно к получению желаемого.

Бог есть, во-первых, «Сый», во-вторых, «Благий». Сии два имени — самые главные и по значению обширнейшие из всех, какие Ему приписываются.
Первым именем Он сам назвал себя в Ветхом Завете, пред Моисеем на горе (Исх. 3:14);
а другое употреблено Единородным Его Сыном, который для того и приходил в мир, чтобы сообщить нам, сколько мы можем вместить, ведение Отца (Мф. 19:16-17).
Но, когда слышим мы, что Бог есть Сый, мы тотчас приходим к мысли о блаженном существе Его, по которому собственно Он выше всякого знания и, как некое безбрежное и безпредельное море, заключает в себе всякое бытие:
когда же Он именуется Благим, то мы представляем Его началом деятельным, которое сообщает себя и другим существам;
потому, что, при этом лишь условии, благий и может называться благим, если т. е. он будет благодетельствовать кому-либо. Следственно оба эти наименования, — и то, которое означает сущность в Боге, и то, которым указывается на Его деятельность, равно должны распростираться, — первое на три ипостаси, которые суть: Отец, Сын и Святый Дух, а последнее на разные роды могущества, на разные действия. И как в первом отношении называем мы Бога триипостасным, так в последнем по справедливости величается Он всемогущим.

Какой же это ответ? – "Аще ли хощеши внити в живот, соблюди заповеди".

Опасаюсь, что сей краткий и простый ответ не успокоит многих испытателей, как он не успокоил единаго некоего, вопрошателя Евангельскаго.

Соблюди заповеди! – Только? – скажут, вероятно, некоторые. Для вопроса, столь необъятно великаго и для любомудрых труднаго, какое малое, и даже для детей не новое, разрешение! Может быть, в след за Евангельским вопрошателем, предложат и cиe возражение: вся сия сохраних от юности моея, но притом чувствую, что еще не докончал, не довольно приготовил себя к вечной жизни.

Такия помышления располагают к особенному размышлению о важности, значении и употреблении правила:"аще хощеши внити в живот, соблюди заповеди".

Если царь издал закон: не должны ли все подданные исполнять оный в точности? Поелику в неисполнении царскаго закона заключается противление царской власти, оскорбление царскому величеству, вред обществу, для блага котораго закон постановлен, и самому нарушителю закона, полезнаго для всех и каждаго. Притом власть, которая нашла нужным постановить закон, находится к необходимости поддерживать его в исполнении, а следственно и наказывать нарушителей онаго. Что сказать о заповедях Божиих, о сих законах Царя царствующих? Колико еще выше и сильнее здесь долг, и благоговения к Законодателю, и повиновения закону! Колико еще больший предстоит страх вреда от нарушения закона, и праведнаго за то наказания!

Добрый подданный, которому сказал бы кто-нибудь: исполняй царские законы, позволил ли бы себе дать на сие такой отзыв, что это совет не очень важный? Кольми паче ты, сын царствия Божия, или желающий быть таковым, когда слышишь наставление: соблюди заповеди Божии, дерзнешь ли помыслить, что это наставление не высокой важности?

Если Учитель благий, или точнее, самоблагий, Который есть самая премудрость Божия, дает тебе наставление: соблюди заповеди: что может быть вернее сего наставления? Если Он cиe наставление соединяет с условием: "аще хощеши внити в живот"; и следовательно в соблюдении заповедей указует тебе путь к вечной, блаженной жизни: что может быть важнее сего наставления?

Если сие наставление кажется тебе малым: вспомни, что сказал Господь о малых заповедях:
"иже аще разорит едину заповедей сих малых, и научит тако человеки, мний наречется в царствии небеснем (Мф. 5:19).
А что значит: "мний во царствии небеснем"? изъяснит нам cиe святый Златоуст. Егда, говорит, слышиши меньшаго во царствии небеснем, ничто же ино разумей, разве геенну и муку: царство бо Он не наслаждение весть нарицати токмо, но и время воскресения, и пришествие оно страшное. – Во оно время мний будет, cие - есть, отверженный, последний. Последний же всячески в геенну впадет тогда (Бесед. 16 на Мф.). Если таким образом нарушение малой заповеди низводит до геенны: то, напротив, соблюдение малой заповеди и малаго наставления предохраняет от геенны. И малаго ли внимания достойно то, что предохраняет от безмерных и безконечных зол?

Просты заповеди, которыя Господь предложил, как средство для достижения вечной жизни: не убиеши, не прелюбы сотвориши, не украдеши, не лжесвидетельствуеши, чти отца и матерь, и возлюбиши искренняго твоего, яко сам себе. Подлинно, и детям, по устроению Отца светов, не неизвестно cиe учение. Что ж? Менее ли потому оно важно? Не тем ли паче и премудро, и сильно? Сколько мудрецы мира мучили и мучат себя и других, изследованиями о блаженной жизни! Кого научили они жить? Кого сделали блаженным? Их учение конечно не для детскаго разумения и деятельности: потому что их собственное разумение никогда не выходит окончательно из борьбы с недоразумениями; их собственная деятельность не помнит их учения. Вот ничтожность важности человеческой! Напротив того, вот величие простоты Божией: Бог изрек не многия, простыя заповеди, и в них преподал учение жизни, которое и для мудрых глубоко–знаменательно, и для детей доступно, и неведущих просвещает, и просвещенных руководствует, и души человеческия очищает, и общества человеческия охраняет, и временную жизнь благоустрояет, и для вечной образует.

Менее ли величественно солнце от того, что светит и долинам, как горам, и хижинам, как чертогам, и насекомым, как планетам? Так, менее ли заповедь Господня светла от того, что просвещает очи душевныя и детей, как отцев, умудряет и младенцев (Пс. 18:8, 9), как старцев?

Но какое действительно значение в отношении к жизни вечной имеет правило: соблюди заповеди? Евангельский юноша не обинуясь говорил о них: "вся сия сохраних от юности моея". Но между тем, конечно, не далеко прошел он по пути к жизни вечной, когда еще и не знал его; ибо только незнающему свойственно спрашивать, как он спрашивал: что благо сотворю, да имам живот вечный? Где же плод хранения заповедей?

В разсуждении сего необходимо заметить,
во-первых, что этот человек напрасно хвалился; он не испытал глубины своего сердца, и сказал неправду, когда сказал: "вся сия сохраних от юности моея". Уличить его не трудно. Если бы он подлинно сохранил заповедь: "возлюбиши искренняго твоего, яко сам себе": то ближнему своему желал бы довольства и обилия столько же, сколько самому себе, и тогда не трудно было бы ему разделить свои стяжания с нищими. Но он не мог принудить себя к тому, и от Учителя вечной жизни, а с тем вместе и от пути вечной жизни, отъиде скорбя: бе бо имея стяжания многа. Итак, если он не далеко прошел по пути к вечной жизни: то потому, что не далеко прошел по пути заповедей. Не заповеди были для него безплодны; но он не довольно трудился, чтобы возделать и собрать плод.
Во-вторых, истинный разум Господня изречения: "аще хощеши внити в живот, соблюди заповеди", надлежит определить строгою точностию его выражений. Не сказал Он: исполни заповеди; поелику ведал, что для сего не достало бы сил человеческой природы, которая от прародителей повреждена грехом, и которой прилежит помышление прилежно на злая от юности (Быт. 8:21). Но сказал: "соблюди заповеди", то есть, не теряй их из вида, не оставляй без внимания, имей всегда пред очами, сообразуй с ними свои действия, сколько разумеешь и сколько можешь. Не сказал также: соблюди заповеди, и внидешь в живот; ибо ведал, что человек не достигнет жизни вечной одним соблюдением заповедей, которых не может исполнить в совершенстве. Но сказал: аще хощеши внити в живот, соблюди заповеди; то есть, желающему достигнуть вечной жизни нужно начать и продолжать сие дело соблюдением заповедей, хотя впрочем не одно сие нужно, и не сим одним совершится сие дело.

В чем же должен состоять плод соблюдения заповедей? В том,
что поколику соблюдаешь их, и, по возможности, действительно исполняешь;
потолику очищаешь себя от всякия скверны плоти и духа, и уготовляешь себя к принятию Божией благодати:
а поколику на пути заповедей изнемогаешь, претыкаешься, падаешь в мертвенное состояние греха, потолику испытываешь свою немощь,
смиряешь свой помысл,
ощущаешь потребность искупления от грехов,
и вышней помощи к благоделанию,
побуждаешься прибегнуть от закона к благодати:
глубоко и внутренно познаешь достоинство и силу заслуг и благодеяний Иисуса Христа,
Его страдания и смерти, для нас умилостивительной и очистительной от грехов,
Его воскресения, для нас жизнеподательнаго,
прилепляешься к Нему верою, надеждою, любовию, благодарностию, желанием последовать Его учению и примеру.
К сему точно хощет вести посредством заповедей Господь наш, когда после начальнаго наставления: соблюди заповеди, предлагает другое совершительное:
"гряди в след Мене".
Ибо и сие последнее, так же как первое, относится не к одному Евангельскому юноше, но ко всякому, кто хощет внити в живот. Частно же к нему относился только совет, долженствовавший очистить его сердце от усмотренной в нем Сердцеведцем страсти к богатству: "продаждь имение твое, и даждь нищим".

Из сего явствует, что правило: соблюди заповеди, имеет значение средства не единственнаго и окончательно достаточнаго, впрочем существенно нужнаго и действительнаго для приобретения вечнаго спасения.

После сего не без особенной заботы должно спросить: употребляем ли мы cиe средство соответственно потребности его и достоинству? Знаю, что истинно подвизающимся в делании по заповедям, смирение не позволит похвалиться: вся сия сохраних от юности моея. Но не много ли и таких, которым возбранит сие обличающая совесть? Не видим ли нередко, что заповеди Божии нарушаются безпечнее и дерзновеннее, нежели человеческие законы? Говоря сие, не виновность против законов облегчаю, но тяжесть виновности против заповедей Божиих взвешиваю. Помышляют ли нерадящие, что значит их нерадение? Если верный во словесех, и неизменный в обетованиях Своих Господь желание и надежду вечнаго живота связал с соблюдением заповедей: то не хотеть соблюдать заповеди не значит ли не хотеть внити в живот?

Если ты не думаешь обманывать себя безплодным желанием и неосновательною надеждою, а искренно хощеши внити в живот: то также искренно и деятельно соблюди заповеди. О всяком деле, предприемлемом, не спрашивай прежде, будет ли оно приятно, выгодно, безопасно, похвально пред людьми, но прежде и паче всего испытывай, будет ли оно угодно Богу, не будет ли противно Его заповедям. По всяком деле, сделанном, не хвали себя в похотех души твоея, но испытывай вновь, не нарушена ли в нем какая заповедь Божия, и успех восписуй содействующей и покрывающей благодати, а в претыканиях и падениях с покаянием и верою взывай к благодати милующей и возставляющей и с новою бдительностию поставляй твою совесть на стражу хранения заповедей, да возможешь наконец со дерзновением веры рещи Господу:
"се возжелах заповеди Твоя; в правде Твоей живи мя" (Пс. 118:40);
и будет тебе по вере твоей, и по верности твоей.

Аминь.

Никто, ни телесный, ни бестелесный, не благ в собственном смысле, кроме одного только Бога, потому что у Бога благость - по природе, и потому она неизменна, а у всех остальных – видимых и невидимых – благость есть дело воли, и потому она изменяема.

Так как этот юноша представлял себе Иисуса Христа только человеком и называл Его благим не как Бога, но как человека, одного из еврейских учителей, то сообразно с таким его представлением Христос беседует с ним, как человек, говоря: зачем ты называешь Меня благим, когда Я, по твоему представлению, – человек. Как человек, Я не благ, но как Бог, даже весьма; потому что один только Бог в собственном смысле благ. Говоря это, не лишает людей благости, но учит и благости в собственном смысле; вместе с тем отвергает лесть и научает не принимать похвал.

По природе благ один только Бог, а по воле – только тот, кто подражает Ему.

 ... и Судия показал, что на Своем Судилище Он не принимает даров и не взирает на лица. «Зачем называешь Меня благим?», когда Я должен быть справедлив в том, что ты хочешь узнать от Меня? Ради жены грешницы праведный Бог стал благим, потому что она пришла к Нему, как к простителю (грехов), этот же (богатый) приступил к Нему, как к законодателю, который сокрыл Свое милосердие и милость, когда давал закон, говоря: «всякий убивающий да умрет» (Мф. 5:38).

 «Что... мне... сделать,.. чтобы быть живу?» (Мф. 19:16). Судия показал строгость Своей правды. Но когда ревнитель закона объявил, что он тщательно соблюл закон, тогда законодатель возрадовался о нем и возвеселился, чем и дал знать, что та предыдущая лесть не принесла пользы, помогло же это соблюдение закона. «Если... хочешь, — говорит, — войти в жизнь вечную, соблюди заповеди». Льстецы любят многих называть по лицеприятию благими, но Сын знает Одного Благого, Который настолько благ, что ни у кого иного не учился делать благо. Ибо тем же именем, каким богатый почтил Сына из лести, Сын почтил Отца в истине, — не для того, чтобы угодить Ему, но чтобы засвидетельствовать о Нем.

Затем богатый назвал Его благим для того, чтобы дать Ему это имя как бы взаем, подобно тому, как люди дают обыкновенно приятные имена своим товарищам. Господь уклонился от того, что давал Ему человек, чтобы показать, что от Отца Своего Он имеет благость по Своей природе и рождению, а не по имени только. Говорит: «Один... только... благ», и после сего не умолчал, но прибавил: «Отец», чтобы научить, что у Отца есть Благой Сын, подобный Ему. Богатый назвал Господа благим учителем, как бы одного из (числа других) благих учителей. Ответил ему: «нет иного благого, — как ты думал, — кроме одного только Бога Отца». Сказал: «Бога», чтобы объяснить, о Ком идет речь, и добавил: «Отца», дабы научить, что Бога нельзя называть Отцом иначе, как ради Сына. И поскольку они могли бы создать себе на небе многих богов, потому говорит:
«Никто не благ, как только один Отец, Который на небесах».
Не Бог и Бог, — но Бог от Бога, и Благий от Благого. Бог есть и Христос, поскольку говорит: «Отец». Ведь когда ты слышишь о благом дереве, то этим самым свидетельство благости распространяется также и на плод его. Так как сей законовед пришел для того, чтобы научиться (от Христа), как бы от закона, то Христос и ответ дал ему, как бы от (лица) закона:
«Я есмь и нет иного, кроме Меня» (Втор. 32:39).
Подобно сему (говорит) и в этом месте:
«Никто не благ, как только один»,
и оба (изречения) обозначают одно и то же, как и следующие слова:
«Слушай, Израиль: Господь, Бог твой, Господь един есть» (ср. Втор. 6:4).

Видя, что все его сердце уже давно похоронено в этой земле, Господь сначала привел его в изумление, отряс от него прах земной и ум его направил к небу. «Никто, — говорит, — не благ, как только один, Который на небесах». Вместо земли показал ему небо и вместо его отцов — одного Отца. Если, говорит, есть только единый Благой, и Он обитает на небе, то возвысь сердце свое от земли на небо к Тому Благому, Которого ты любишь.

Домогаясь повода (к искушению Господа), фарисеи хотели (намеренно) создать (таковой) повод, и один из них пришел, чтобы искусить Господа и узнать, не разрушает ли закона то исполнение, какому Он учил. Господь тотчас же обуздал уста этого искусителя, говоря: «Никто не благ, как только один», — и потом: «разве не знаешь заповеди?».
Этими словами Он,
во-первых, отверг иного Бога, дабы не упоминалось более имя его, и научил, что животворящие заповеди были прежде Его;
во-вторых, показал, что их можно было соблюдать,
и, в-третьих, так как с любовью посмотрел (Мк. 10:21) на него, то (этим) дал знать, сколь угодны Ему те, кои всецело соблюдают древние заповеди.

 ... Но Господь отверг повод к лицеприятию, дабы научить, что нам должно говорить и слушать то, что справедливо.

 ... Затем, чтобы (богатый) не сказал: «уже с самого начала встретил меня с неблаговолением и посему, воспользовавшись предлогом, отверг меня», для сего (Господь) говорит: «один... только... благ». Если это так, то разве Сам Он не благ, коль скоро называется Сыном Благого?

 «Никто не благ, как только один». Но Ты, Господи, разве не благ? «Только... один, — говорит, — благ». А пришествие Твое разве не есть пришествие благости? «Но Я, — говорит, — пришел не Сам от Себя» (Ин. 7:28).
А дела Твои разве не благи? «Отец Мой, — говорит, — пребывающий во Мне, Сам творит сии дела» (Ин. 14:10).
А Твоя новая проповедь разве не есть проповедь благости? «Пославший Меня, — говорит, — Сам дал Мне заповедь, что сказать и что говорить» (Ин. 12:49).
Если пришествие Твое, и слова Твои, и дела Твои от Отца, то разве Ты не Благий от Благого? Но и пророк сказал о Духе:
«Дух Твой благий да ведет меня» (Пс. 142:10).

Итак, уходящему богачу Господь не доставил повода к тому, чтобы он удалялся (от Него), дабы удаление его оказалось достойным порицания. Желая дать новую заповедь, Господь подтвердил закон и почтил Господа закона, дабы богатый не сказал, что Христос противник их и вводит новое учение о Боге чуждом; потому что ясно показал, что бедность уже ранее Его была одобрена, поскольку «Ангелы отнесли его на лоно Авраама» (Лк. 16:22).

 «Что... называешь Меня благим?». Этими словами предложил образец Своего смирения, чтобы почтить Отца, хотя в других местах называл Себя благим, говоря:
«глаз твой лукав, а ...я добр» (Мф. 20:15),
и еще:
«пастырь добрый полагает душу... свою за стадо свое» (Ин. 10:11).
Говоря же: «что... называешь Меня благим?» (Мф. 19:17) - (этим) своим ответом отверг помышление спрашивавшего, так как он думал, что Христос от сей земли и есть как бы один из учителей Израильских.

Итак, поскольку богатый считал Христа (простым) человеком, и назвал Его благим, как Бога, потому говорит: «что... называешь Меня благим?» - то есть
если бы действительно тебе так думалось, что Я пришел свыше и есть Сын Благого, то правильно называешь благим;
если же Я от этой земли, как ты думаешь, то худо называешь Меня благим.
Ведь если бы он назвал Христа Благим Богом и Христос отверг бы это имя, то тогда слово Его могло бы быть уместно. Но он назвал Его учителем, а не Богом. Каким же образом отверг это имя Тот, Кто Сам сказал о Себе: «пастырь добрый полагает душу свою за овец своих?» (Ин. 10:11). И все учители, передавшие святое учение, и все праведные и честные называются благими.
«Благотворит Господь благим» (Пс. 124:4), — говорит (Писание).
Еще:
«сеющий... семя святаго хлеба есть Сын Человеческий, а семя... добра суть сыны Царства» (Мф. 13:37-38).

Каким же образом семя может быть добрым, а тот, кто сеет, худым?
Или:
каким образом (здесь) отверг наименование благого, а в других местах сделал Себя причастником Божественного владычества и поклонения?

Всякое зло дерзко входит в род человеческий через господство страсти; потому Господь объявил гордость нечистой пред Богом, так как она делает человека нечистым пред Богом. Смирение же всем людям дал, как бы некоторую узду, так как (и Сам) в смирении повиновался воле и закону предков Своих

Но почему Христос отвечает юноше такими словами: никтоже благ? Юноша подошел к Нему как к простому обычному человеку и считал Его просто учителем иудейским; Иисус и беседует с ним как человек. И часто говорит Он приспособительно к мнениям обращавшихся к Нему; так например:
"мы кланяемся егоже вемы" (Ин. 4:22);
или:
"аще Аз свидетельствую о Мне, свидетельство Мое несть истинно" (Ин. 5:3).

Итак, когда Он сказал: никтоже благ, то этим не хотел показать, что Он не благ. Да не будет этого! Ведь Он не сказал: почему ты называешь Меня благим? Я не благ; но: никтоже благ, т. е. никто из людей. Впрочем, Он этими словами не лишает благости и людей, но только отличает последнюю от благости Божией, — почему и присовокупил: токмо един Бог.
Не сказал: только Отец Мой, чтобы мы знали, что Он не открылся юноше.
Точно в таком же смысле назвал Он выше людей злыми, когда сказал:
"аще вы лукави суще, умеете даяния блага даяти чадом вашим" (Мф. 7:11).
И здесь назвал Он их злыми не с тем, чтобы изобличить во зле всю природу человеческую, — сказал: вы, а не все люди, — а с тем, чтобы только сравнить благость Божию с благостью человеческою, почему и присовокупил: "кольми паче Отец ваш даст блага просящим у Него".

Но говорят: что заставило Иисуса Христа, и какую Он имел цель так отвечать юноше? Без сомнения, ту, чтобы
постепенно вести юношу к совершенству,
отучить его от лести,
отдалить от пристрастия ко всему земному
и приблизить к Богу,
возбудить в нем желание благ будущих
и, наконец, научить его познанию истинного блага - источника и корня всех благ, и ему-то одному воздавать честь.

Подобно этому же, когда Христос говорит: "не называйтесь учителями на земле" (Мф. 23:8), говорит так по отношению к Себе, и чтобы научить, каково первое начало всего.

Иное толкование

Юноша показал немалое усердие, когда сделал Иисусу Христу такой вопрос. В самом деле, тогда как одни приближались к Иисусу с намерением искусить Его, а другие по причине своих собственных или чужих болезней, он подходит к Нему и беседует о жизни вечной. Тучна была земля и способна к плодородию, но множество терния заглушало посеянное. Смотри, как он доселе готов был к выполнению того, что бы ни повелел Христос.
Что мне делать, говорит юноша, чтобы наследовать жизнь вечную? Вот готовность его исполнить повеление Учителя! Если же бы юноша подошел к Иисусу Христу с намерением искусить Его, то это показал бы нам и евангелист, как он делает это в других случаях, например, в истории о законнике. Но если бы и сам юноша утаил свое намерение, то Христос не попустил бы ему утаиться: Он или явно, или намеками обличил бы его, чтобы мы не заключили, что юноша, обманув Его, утаился, а таким образом поругался над Ним. Сверх того, если бы юноша подошел к Иисусу с намерением искусить Его, то не отошел бы с печалью о том, что услышал. Никто из фарисеев никогда не испытал в себе такого состояния; напротив все они, будучи опровергаемы Иисусом, еще более ожесточались против Него. Не так поступает юноша: он уходит с печалью. А это служит признаком того, что он подходил не с коварным намерением, хотя и не с совершенно чистым; желал наследовать жизнь вечную, а обладаем был страстью гораздо сильнейшею.

По Марку и Луке Спаситель, как бы возражая юноше по поводу того, что он называл Его благим, на самом деле присваивает Себе это свойство Божие, благость; и смысл Его вопроса, следовательно, таков: ты называешь Меня благим, но никто не благ, кроме одного Бога; поэтому ты и ко Мне обращаешься не просто как к обыкновенному Учителю, но Учителю благому и потому имеющему равное достоинство с Богом. Другими словами, в ответе Христа юноше мы встречаемся с прикровенным и чрезвычайно тонким, почти незаметным для окружающих Христа лиц учением Его о Своем Богосыновстве и о равенстве Богу Отцу.

По Матфею (греч.) иначе: «что спрашиваешь Меня о добром»?

Думал тот юноша, что иная добродетель, а не исполнение Божиих заповедей в законе Моисеевом, вводит человека в вечный живот; почему сперва спрашивал:
«что благо сотворю, да имам живот вечный?»
Потом паки вопрошал:
"какие же суть заповеди, вводящие в вечную жизнь?"
Господь же кратко предлагает ему те самые заповеди, которые в законе Моисеевом пространнее заключаются. Виждь же безмерную Господню премудрость: понеже исполнение блага предъидет воздержание от зол, по словам: «уклонися от зла и сотвори благо» (Пс. 33:15), сверх же сего, легчае есть уклонение от зла, нежели исполнение блага; того для прежде предлагает те заповеди, которые научают уклоняться от грехов, говоря: не убий, не прелюбодействуй, не укради, не лжесвидетельствуй (Васил. в бесед.); потом и те, которые состоят в исполнении добродетели: «чти отца своего и матерь, и возлюбиши ближняго твоего яко сам себе».

Вопроса «какие?» нет у других синоптиков, кроме Матфея. Порядок заповедей одинаков у Марка и Луки, но иной у Матфея. Марк добавляет: «не обижай».

На первый взгляд представляется несколько странным, что юноша, утверждавший, что он «все это сохранил от юности своей» (стих 20), на приглашение Христа соблюсти заповеди спрашивает: «какие?» Как будто он не знал, были ли даны заповеди и какие именно! Но вопрос юноши делается понятен, если предположить, что он не ожидал от Христа такого именно ответа. Юноша не думал, что Христос будет говорить ему именно о том, что ему было так хорошо известно, было им так хорошо исполнено и, однако, его не удовлетворяло. Здесь мы встречаемся с весьма интересным qui pro quo ( лат. - «кто вместо кого» - фразеологизм латинского происхождения, обычно используемый в испанском, итальянском, польском, португальском, французском и русском языках, обозначающий путаницу, связанную с тем, что кто-то или что-то принимается за кого-то или что-то другое). Юноша думает об одном, Христос говорит ему о другом. Юноша ожидает получить от нового великого и доброго Учителя сведения о каких-нибудь новых заповедях, подобных тем, которые даны были, например, в Нагорной проповеди; а Христос говорит ему о том, что он должен исполнить им уже исполненное.

На вопрос, почему Иисус Христос избирает (согласно Матфею) только шесть заповедей ветхозаветного закона, совсем опуская 1–4 заповеди Десятословия, ответить довольно трудно. С объяснениями, что такой выбор был приноровлен к нравственному состоянию самого юноши, который, думая, что соблюдает заповеди, в действительности нарушал те, которые перечислены Христом, трудно согласиться, просто потому, что нам почти совершенно ничего об этом не известно. По тону рассказа и контексту совсем нельзя предполагать, чтобы юноша был заражен такими грехами, как убийство, прелюбодеяние, воровство, лжесвидетельство, непочтение к отцу и матери и вражда к ближним. Мог ли такой человек быть архонтом (начальником)? По всему видно, что он был не таков. Нельзя предполагать также, что указание Христом именно этих, а не других заповедей, было просто делом случайным, т.е., иначе говоря, простым набором слов. Таким образом, остается только одно – предположить, что, наоборот, юноша особенно сильно, особенно ревностно заботился об исполнении именно тех заповедей, на которые указывал ему Христос, и Его ответ, если можно так выразиться, был прямо рассчитан на то, чтобы не сказать ничего нового сравнительно с тем, что уже было хорошо известно из ветхозаветного закона. Это толкование, во всяком случае, хорошо подтверждается дальнейшим заявлением юноши (стих 20), что все это он «сохранил». Чего еще недостает ему?

Сами заповеди, перечисленные Христом, есть сокращенное изложение Десятословия и других мест ветхозаветного закона (Исх. 20:12-16); (Лев. 19:18); (Втор. 5:16–20).

Некоторые осуждают этого юношу, как человека хвастливого и тщеславного. Как же, говорят, он в совершенстве любил ближнего, когда оставался богатым? Кто любит ближнего, как самого себя, тот не может быть богаче ближнего. Ближний же - всякий человек.

Иные понимают это так: допустим, что я бы сохранил все это: тогда чего бы мне еще недоставало?

то, говорит, ты исполнил по твоим словам, то исполнил только по-иудейски. Если же хочешь быть совершенным, то есть Моим учеником и христианином, то пойди, продай свое имение и тотчас же все раздай, не оставляя у себя ничего под предлогом, что хочешь постоянно подавать милостыню.

Не сказал: "давай нищим", но "все отдай и стань неимущим". Потом, так как иные хотя и милостивы, но ведут жизнь, полную всякой нечистоты, Христос говорит: "и приходи, и следуй за Мною", то есть имей и все прочие добродетели.

Что же Христос? Намереваясь предписать заповедь трудную, Он сначала предлагает награду за исполнение ее, и говорит:
"аще хощеши совершен быти, иди, продаждь имение твое, и даждь нищым! и имети имаши сокровище на небеси, и гряди вслед Мене" (ст. 21).

Видишь ли, какую награду и какие венцы обещает Христос за этот подвиг? Если бы юноша искушал Его, то Он не сказал бы ему этого. А теперь и говорит, и, чтобы привлечь юношу к Себе, обещает ему великую награду, предоставляет все собственной его воле, прикрывая всем этим трудную сторону Своего повеления. Потому-то прежде, нежели говорит о подвигах и труде, предлагает юноше награду: "аще хощеши совершен быти", — и потом уже говорит: "продаждь имение твое и даждь нищим".
Далее — опять награда: "имети имаши сокровище на небеси, и гряди вслед Мене", — так как следовать за Иисусом - великая награда. И имети имаши сокровище на небеси. Так как речь была о богатстве, то Спаситель повелевает юноше оставить все, показывая впрочем, что Он не только не отнимает у него богатства, но еще и присовокупляет к нему новое, превышающее то, которое повелевает раздать, — настолько превышающее, насколько небо превышает землю, и даже еще более. Под сокровищем же Он разумеет обильную награду, сокровище единственное, которого никто похитить не может, представляя его юноше сколько возможно по-человечески. Итак, не довольно презирать богатство; а надобно еще напитать нищих, и - главное — последовать за Христом, т. е. делать все то, что ни повелит Он, быть готовым на страдания и даже на смерть.
"Аще, говорит Он, "кто хощет по Мне ити, да отвержется себе и возмет крест свой, и последует Ми" (Лк. 9:23).

Конечно, заповедь проливать собственную кровь гораздо труднее заповеди оставить свое богатство; однакож и исполнение последней немало способствует исполнению первой.

При перечислении заповедей, которые следовало исполнять, чтобы войти в жизнь вечную (ст. 18 и 19), Христос не назвал богатство злом и не сказал, что для жизни вечной непременно нужно отречение от богатства и вообще всякого имущества. Ближайший смысл Его ответа даже тот, что достаточно исполнить указанные Им ветхозаветные заповеди, чтобы войти в жизнь вечную. Но это исполнение предполагает множество градаций, и нельзя сказать, чтобы человек, охраняя одно или другое, сделался истинно совершенным.

Не убивающий ближнего оружием делает, конечно, хорошо, поступает согласно заповеди Божией. Но не убивающий его даже словом делает лучше.

Уклоняющийся от нанесения ему обид и всякого вреда — еще лучше.

Есть люди, которые не только не убивают людей ни оружием, ни словом и не наносят никакого вреда, но даже и не говорят ничего худого про своих ближних. Это — ступень, еще более высокая при соблюдении одной и той же заповеди. Тоже и относительно других заповедей. Слова Христа в ст. 21, по-видимому, относятся ближе всего к заповеди, изложенной в конце 19 стиха: «люби ближнего твоего, как самого себя». Что эта значит? При соблюдении как других заповедей, так и этой, возможно множество градаций.

Можно любить ближнего, как самого себя, и ограничиваться только бесполезною для него и недеятельною любовью.

Можно любить делом, но не словом.

Можно, наконец, любить ближних так, чтобы полагать за них свою жизнь.

Христос в 21 стихе указывает на одну из высших градаций совершенной любви. Она заключается в том, что человек раздает все свое имущество, желая облегчить страдания ближних из любви к ним. Это и было предложено юноше, желавшему быть совершенным и говорившему, что «сохранил» «все это», в том числе и любовь к ближнему, от юности своей.

Господь предложил (ему) не то, что он хотел слышать, а то, чего не хотел, и мысль о слушании чего не приходила ему на ум. Таким образом, Господь изложил ему истину закона и присоединил (к ней) печать твердой пищи. Иди, — говорит, — сложи земное богатство на небе и таким образом получишь уверенность в нем, потому что оно сохранено для тебя. Сколько бы чего ни было у тебя на земле, всего менее надейся на это. «Где сокровище твое, там и сердце твое» (Мф. 6:21), — а не на земле. Итак, вместо молока и меда, которые даны были младенцам, совершенным предлагаются гвозди и крест.
«Если, — говорит, — ты не покажешь Мне, твоему Судие, дел, то не получишь жизни. Отселе, — говорит, — иное нужно тебе» (Мф. 5:16).

Итак, недостаток старого восполнил новым, почему и сказал: «пришел... исполнить его» (ср. Мф. 5:17). Но если закон благословляет, говоря: «будете владеть имениями и богатством», то Ты удаляешь нас от стяжаний, говоря: «иное отселе нужно тебе», — вот Твое исполнение закона.

Однако знай, что тот, кто дает имение и тот, кто сохраняет его, чтобы оно не было похищено воровством, суть одно. Один дал богатство на земле, а другой приготовил дом сокровищ на небе. Таким образом, закон дал блага земные, а Господь — блага вышние, то есть каждый (дал) из своих даров. Затем, благами земными могут обладать те, которые убивают наследников их, благами же вышними владеют те, кои убиваются. Бог дал отцам (Патриархам) богатство, посредством которого Он поощрял Иудеев, чтобы они подражали отцам и от отцов научались питать нищих. А дети устремили взоры на богатство отцов, а не на праведность их; язычники же обратились к правде, а не к богатству их. Заметь, что Господь сказал ему: «сотвори сие и будешь жив».

Присоединив же: «иное отселе нужно тебе», объяснил, что явление Его не было напрасным и пустым. Потому недостаток полноты в древнем законе не рождает (еще необходимости в признании) иного Бога. Если бы фарисей лгал, говоря: «я сделал это», то кто бы мог воспрепятствовать ему сказать: «и это также я делаю?» Ведь лживый человек не отступает ни перед какой ложью. Однако, если бы ему не стыдно было сказать: «и это делаю», то разве он не устрашился бы по крайней мере тех, которые знали, что он не делал сего?

Но юноша опечалился. Хотя он и желал, хотя почва сердца его была глубока и тучна, однако семя слова Господня было подавлено тернием богатства, "ибо, - замечает евангелист, - у него было большое имение". Кто немного имеет, тот менее и опутан узами имущества, но чем больше богатство, тем крепче оковы налагает оно.

Еще: так как Господь разговаривал с богатым, то и сказал: "ты будешь иметь сокровище на небесах", если уже ты любитель богатства.

В евангельском юноше заслуживает похвалы то, что он познал истинного Учителя, и, не обращая внимания на гордость фарисеев, на самомнение законников, приписал это имя единому истинному и благому Учителю. В нем хорошо и то, что, по-видимому, он был озабочен тем, как наследовать Жизнь Вечную.

Но, выслушав у истинного Учителя спасительные уроки, он не написал их на сердце своем и наставлений Его не исполнил, а отошел с прискорбием, омраченный страстью корыстолюбия; это изобличает, что воля его не была всецело обращена к истинному благу, но имела в виду привлекательное для большинства людей. Этим же обнаруживается неровность и несогласие с самим собою его нрава.
Ты называешь Господа Учителем, а не поступаешь, как ученик?
Исповедуешь благим, а пренебрегаешь полученным от Него?
Между тем Благой, без сомнения, подает блага.
Ты спрашиваешь о Вечной Жизни, а на деле оказывается, что весь ты предан наслаждению жизни настоящей.

В самом деле, какое трудное, тяжелое, неудобоносимое слово предложил тебе Учитель? «Продай имение твое и раздай нищим» (Мф. 19:21). Если бы Он возложил на тебя труды земледельческие, или опасное предприятие по торговле, или еще что-либо более трудное, встречающееся в погоне за прибылью, тогда естественно было бы опечалиться, огорчиться этим повелением. Если же таким удобным путем, не требующим ни труда, ни пота. Он обещает сделать тебя наследником Вечной Жизни, то почему не радуешься удобству спасения, а удаляешься с сокрушенной и сетующей душой и делаешь для себя бесполезными все прежние труды? Ибо если ты, как говоришь, не убил, не прелюбодействовал, не украл, не свидетельствовал ни на кого ложно, то старание свое об этом сам для себя делаешь бесполезным, не присоединив остального, чем одним и мог бы ты войти в Царство Божие.

Если бы врач обещал исправить повреждения тела, какие у тебя есть от природы или от болезни, то не благодушно ли выслушал бы ты это? Но когда великий Врач душ хочет сделать совершенным тебя, у которого недостает самого существенного, ты не принимаешь милости, а сетуешь и огорчаешься. Мне кажется, что страсть этого юноши и подобных ему походит на то, как если бы путник, при сильном желании увидеть некий город, неутомимо дошел до самого города, но потом остановился в гостинице под городскими стенами, поленившись сделать последний небольшой переход, обратив в ничто предшествовавший труд и лишившись возможности увидеть красоты города.

Вслед за тем, евангелист, желая показать, что он не без причины опечалился, прибавляет: "бе бо имея стяжания многа".Действительно, не столько имеют препятствий на пути ко спасению те, которые владеют немногим, сколько те, которые погружены в бездну богатства, — потому что страсть к богатству тогда бывает сильнее.

И я никогда не перестану повторять, что приращение богатства более и более возжигает пламя страсти и делает богачей беднее прежнего: возбуждая в них беспрестанно новые пожелания, заставляет чрез то сознавать всю свою нищету. Смотри вот, какую силу и здесь показала эта страсть. Того, кто с радостью и усердием подошел к Иисусу, так помрачила она и так отяготила, что, когда Христос повелел ему раздать имение свое, он не мог даже дать Ему никакого ответа, но отошел от Него молча, с поникшим лицом и с печалью.

Христос этими словами не богатство порицает, но тех, которые пристрастились к нему. Но если трудно войти в царствие небесное богатому, то что сказать о любостяжателе? Если не давать от своего имения другому есть уже препятствие на пути к царствию, то представь, какой собирает огонь тот, кто захватывает чужое!

Но для чего же Христос сказал ученикам Своим, что трудно богачу войти в царствие небесное, когда они были бедны и даже ничего не имели? Для того, чтобы научить их не стыдиться бедности и как бы оправдаться пред ними в том, почему Он прежде советовал им ничего не иметь. Сказав здесь, что неудобно богатому войти в царствие небесное, далее показывает, что и невозможно, не просто невозможно, но и в высшей степени невозможно, что и объясняет примером верблюда и игольных ушей.

Видя Иисус, что юноша не вместил учения о совершенстве, престает об нем говорить, говорит же вообще о спасении богатых, и
во первых утверждает, что неудобно богатые спасаются;
потом подобием, взятым от иглы и вельбуда, то есть, каната, которым корабельщики якорь привязывают, толико увеличивает неудобность, что даже доводит до невозможности.

И поистине, удобнее есть, то есть, меньший труд требуется, чтобы продеть канат якорный сквозь уши иглиные, нежели каковой потребен богатому для своего спасения (Кирил. в бесед. Злат. тож.). Ибо канат якорный пройдет сквозь уши иглиные, ежели сделаешь большую иглу, имеющую скважину пространнейшую, нежели канатная толстота. Сие же не требует и великого труда. Колико же подвигов и трудов потребно употребить богатому и вельможе, в удовольствиях, своеволии и неге живущему, чтоб не поработиться плотским похотям? колико внимания и труда, чтобы не впасть в сети лихоимания, или сребролюбия, или неправды, или притеснения? какого мужества и великодушия, чтобы не быть побежденным суетою мирскою, всегда его обстоящею? Поистине сие есть невозможно без Божией помощи и покровительства.

Тут разумеется богатый, который в самом себе видит много способов и много сил к своему благоденствию. Но коль скоро многоимеющий отсечет всякое пристрастие к имению, погасит в себе всякую на него надежду и перестанет видеть в нем существенную свою опору, тогда он в сердце бывает то же, что ничего неимеющий; такому открыта дорога в Царствие. Богатство тогда не только не мешает, но помогает, ибо дает способ благотворить.

Не богатство беда, а упование на него и пристрастие к нему. Эту мысль можно обобщить так: кто на что уповает и к чему пристращается, тот тем и богат бывает.
Кто на Бога единого уповает и к Нему всем сердцем прилепляется, тот Богом и богат;
кто на другое что уповает, к тому и сердце свое обращает, кроме Бога, тот другим этим и богат, а не Богом.

Отсюда выходит: кто не Богом богат, тому нет входа в Царствие Божие. Тут разумеются род, связи, ум, чины, круг действий и проч.

Видя Иисус, что юноша не вместил учения о совершенстве, престает об нем говорить, говорит же вообще о спасении богатых, и во первых утверждает, что неудобно богатые спасаются; потом подобием, взятым от иглы и вельбуда, то есть, каната, которым корабельщики якорь привязывают, толико увеличивает неудобность, что даже доводит до невозможности. И поистине, удобнее есть, то есть, меньший труд требуется, чтобы продеть канат якорный сквозь уши иглиные, нежели каковой потребен богатому для своего спасения (Кирил. в бесед. Злат. тож.).

Ибо канат якорный пройдет сквозь уши иглиные, ежели сделаешь большую иглу, имеющую скважину пространнейшую, нежели канатная толстота. Сие же не требует и великого труда. Колико же подвигов и трудов потребно употребить богатому и вельможе, в удовольствиях, своеволии и неге живущему, чтоб не поработиться плотским похотям?
колико внимания и труда, чтобы не впасть в сети лихоимания, или сребролюбия, или неправды, или притеснения?
какого мужества и великодушия, чтобы не быть побежденным суетою мирскою, всегда его обстоящею?
Поистине сие есть невозможно без Божией помощи и покровительства.

Знаю многих, которые постятся, молятся, воздыхают, являют всякого рода не безубыточное благочестие, но не дают ни монеты нуждающимся. Какая же для них польза от прочих добродетелей? Их не приемлет Царствие Божие. Потому и сказано: «удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие» (Лк. 18:25).

Но хотя приговор так ясен и Изрекший нелжив, однако убежденных немного. Говорят:
«Как же сами будем жить, раздав все? И что это будет за жизнь, если все станут все продавать и отказываться от имения?»
Не спрашивай у меня оправдания Владычных заповедей. Законодатель знает, как и невозможное согласовать с законом. Испытывается же сердце твое, как бы на весах, куда оно склоняется – к истинной ли жизни или к наслаждениям настоящего. Рассуждающие здраво должны держаться той мысли, что мы можем употреблять богатство, как наставники, а не как имеющие право им наслаждаться. И отказывающиеся от него должны радоваться как уступающие собственность. Для чего же скорбишь? Отчего сетуешь в душе, слыша слова:
«продай имение твое»?
«Не продаю имения, - говоришь, - не даю нищим - самому нужно».
Следовательно, не Господь — твой Учитель, не Евангелие служит правилом для твоей жизни, но сам ты даешь себе законы.

Смотри же, в какую опасность впадаешь, рассуждая так! Если Господь предписал нам это как необходимое, а ты отвергаешь как невозможное, то не что иное утверждаешь, как то, что ты разумнее Законодателя.

Согласно Марку, Спаситель сначала повторил сказанное Им изречение о трудности для богатого войти в Царство Небесное, ввиду того что ученики «ужаснулись от слов Его», и только после этого добавил учение, общее для всех синоптиков. Здесь, очевидно, Христос только поясняет Свое прежнее изречение при помощи примера. У всех синоптиков встречается κάμηλος, верблюд. Но в некоторых рукописях читается κάμιλος, которое объясняется как παχὺ σχοινίον – толстый корабельный канат. Разночтения при передаче дальнейшего выражения «сквозь игольные уши» (у Матфея – διὰ τρυπήματος ῥαφίδος; у Марка – διὰ τρυμαλίας τῆς ῥαφίδος; у Луки – διὰ τρήματος βελόνης; все эти выражения имеют одинаковое значение), во всяком случае, показывают, что затруднительность речи Спасителя чувствовалась еще в древности.

О значении этих выражений было немало споров. Лайтфут и другие показали, что это была пословица, встречающаяся в Талмуде для обозначения какой-либо трудности. Только в Талмуде говорится не о верблюде, а о слоне. Так, в одном месте о снах говорится, что во время их мы не можем видеть того, чего не видели прежде, например, золотой пальмы или слона, проходящего через ушко иголки. Одному человеку, совершившему то, что казалось нелепым или даже невероятным, было сказано: «ты, должно быть, принадлежишь к помбедитам (иудейская школа в Вавилоне), которые могут заставить слона проходить через ушко иголки». В Коране встречаются подобные же выражения, но с заменой слона верблюдом. И даже в Индии существуют пословицы «слон, проходящий через маленькую дверь» или «через глаз иглы». В этом смысле понимают изречение Спасителя многие новейшие толкователи. Мнение о том, что под «игольными ушами» следует понимать узкие и низкие ворота, через которые не могут проходить верблюды, в настоящее время считается вообще ошибочным. Еще менее вероятно мнение, появившееся уже в древности, что под верблюдом здесь следует понимать канат. Изменение κάμηλος в κάμιλος произвольно. Κάμιλος – слово настолько редкое, что в греческом языке его можно считать даже несуществующим, оно не встречается в хороших греческих словарях, хотя и нужно сказать, что метафора о канате, который трудно протащить в ушко иголки, могла бы быть несколько естественнее, чем о верблюде, который не может пройти через игольное ушко.

Но какое бы толкование мы ни приняли, главная трудность заключается не в этом, а в том, для какой цели употреблена здесь такая странная метафора. Хотел ли Христос указать здесь на полную невозможность для богатых войти в Царство Небесное? Хотел ли Он сказать, что как верблюду невозможно пройти через ушко иголки, так и богатому невозможно войти в Царство Божие? Но Авраам был «очень богат скотом, и серебром, и золотом» (Быт. 13:2), и однако это, по словам Самого же Спасителя, не помешало ему быть в Царствии Божием (Лк. 13:28); (Лк. 16:22-23, 26); (Ин. 8:56) и др.).

Трудно, далее, предположить, чтобы речь Спасителя относилась только к этому богачу, который только что отошел от Него; πλούσιον тогда было бы поставлено с артиклем, которого нет у всех трех синоптиков. Если, наконец, принимать слова Спасителя в их буквальном значении, то нужно будет признать, что они должны служить (и, кажется, служат) оплотом для всякого рода социалистических учений и пролетариата. Тот, кто владеет каким-либо имуществоми не записался в ряды пролетариев, не может войти в Царство Небесное. В комментариях мы не находим ответа на эти вопросы, их следует считать до настоящего времени неразрешенными, а слова Христа – недостаточно ясными. Может быть, здесь выражается общее новозаветное воззрение на богатство, которое служит препятствием служению Богу (Мф. 6:24); (Лк. 16:13).

Но кажется, что наиболее вероятное объяснение заключается в следующем. Новый Завет на первом плане поставляет служение Богу и Христу, результатом этого может быть и пользование внешними благами (Мф. 6:33). Но богачу, который ставит на первом плане служение мамоне и только на последнем – следование за Христом и служение Ему или даже вовсе не делает этого последнего, действительно трудно сделаться наследником Царства Небесного.

Удивлялись и изумевались ученики Иисуса Христа, слышав о сем, ибо смотрели токмо на силу естественную, а не взирали на могущество и силу всесильной благодати. Но поелику они были бедны, слово же относилось к богатым, то почему они возопили: «кто убо может спасен быти?» Сим они показали, что от того времени взяли они на себя пастырский долг и попечение о спасении всего мира.

Не для того ведь сказал Христос: "невозможная у человек возможна суть у Бога", чтобы ты ослабевал в духе и удалялся от дела спасения, как невозможного; нет, Он сказал это для того, чтобы ты, сознавая великость предмета, тем скорее принялся за дело спасения и, с помощью Божьею ступив на путь этих прекрасных подвигов, получил жизнь вечную.

Итак, каким же образом невозможное сделается возможным? Если ты откажешься от своего имения, раздашь его нищим и оставишь злые вожделения. Что Христос не приписывает дела спасения исключительно одному Богу, а сказал так для того, чтобы показать трудность этого подвига, это видно из следующего. Когда Петр сказал Христу:
"се, мы оставихом вся и вслед тебе идохом!",
и потом спросил Его:
"что убо будет нам?" (ст. 27)
то Христос, определив им награду, присовокупил:
"и всяк, иже оставит дом, или земли, или братию, или сестры, или отца, или матерь ..., сторицею приимет, и живот вечный наследит! (ст. 29).

Так невозможное делается возможным. Но как, скажут, все это привести в исполнение? Как может восстать тот, кем уже овладела ненасытимая страсть к богатству? Если он начнет раздавать имение и разделять свои избытки, — чрез это он мало-помалу будет удаляться от своей страсти, и впоследствии поприще для него облегчится.

Итак, если вдруг всего достигнуть для тебя трудно, то не домогайся получить все в один раз, но постепенно и мало-помалу восходи по этой лестнице, ведущей тебя на небо. Как страждущие горячкою, при умножающейся внутри их острой желчи, если принимают какую-либо пищу и питье, не только не утоляют жажды, но еще сильнее разжигают пламень, так точно и любостяжатели, по мере удовлетворения своей ненасытимой страсти, которая острее самой желчи, еще более воспламеняют ее. Ничто не прекращает этой страсти так легко, как постепенное ослабление желания корысти, подобно тому, как малое употребление пищи и пития уничтожает действие желчи.

А это, спросишь ты, как может быть? Не иначе, как если ты будешь представлять, что непрестанно обогащаясь ты никогда не перестанешь жаждать нового богатства и истаевать от желания большего, а не прилепляясь к богатству легко можешь остановить и самую страсть. Итак, не озабочивайся многим, чтобы не погнаться за тем, чего нельзя достигнуть, не заразиться неизлечимою болезнью и от того не сделаться несчастнее всех. Скажи мне, кто более мучится и терзается: тот ли, кто желает дорогих кушаний и напитков и не в состоянии удовлетворить своего желания, или тот, кто не имеет такого желания? Очевидно, тот, который сильно желает и не может получить желаемого. Состояние желающего и не получающего, жаждущего и не утоляющего своей жажды так мучительно, что и Христос, желая дать нам понятие о геенне, изображает ее точно так же, представляя в ней богатого среди пламени; последний, желая капли воды и не получая ее, жестоко мучился.

Итак, кто презирает богатство, тот только подавляет в себе страсть к нему;
напротив, кто желает обогатиться и умножить свое имение, тот еще более воспламеняет ее, и никогда не в силах подавить.
Последний, хотя бы собрал бесчисленное богатство, желает получить еще столько же; хотя бы удалось ему и это получить, и тогда он пожелает иметь еще вдвое более; и таким образом, более и более желая, он впадает в некоторый новый, ужасный и никогда неизлечимый род сумасшествия, которое заставляет его желать, чтобы и горы, и земля, и море, и вообще все претворилось для него в золото.

Итак, знай, что не умножением богатства, но истреблением в себе страсти к нему прекращается зло. В самом деле: если бы тебе пришла когда-нибудь глупая страсть летать по воздуху, то как бы ты истребил ее? Устройством ли крыльев и других потребных к тому орудий, или путем рассуждения, что желание это невыполнимо, и что не следует даже и пытаться его исполнить. Очевидно, последним способом. Но летать, скажешь, невозможно. Но еще более невозможно положить предел страсти любостяжания; легче для людей летать, нежели умножением богатства прекратить страсть к нему. Если ты желаешь возможного, то можешь утешаться надеждою, что некогда это получишь; если же невозможного, то ты об одном только должен стараться, т. е. об истреблении такого желания, потому что иным образом нельзя доставить душе спокойствия.

Итак, чтобы не напрасно нам беспокоиться, для этого, отвергнув постоянно терзающую нас и никогда не успокаивающуюся любовь к богатству, устремимся к другой, которая и гораздо легче может сделать нас блаженными, и возжелаем небесных сокровищ. Здесь труд не велик, а польза бесчисленная: никогда не может лишиться благ небесных тот, кто всегда бодрствует, трезвится и презирает земные блага, напротив, тот, кто порабощен и совершенно предан этим последним, необходимо лишится первых.

Сначала кротким взором успокоил волнующиеся их мысли, а потом сказал, что богатым людям это, т.е. спастись, невозможно. Крепко связанные узами любостяжания, они не могут собственными силами освободиться от его господства; Бог может не только спасти их, но может и все другое сделать.

Итак, Он спасет их, если только они со своей стороны приложат старание, будут раздавать свое богатство бедным, потушат в себе страсть любостяжания и призовут Его, как помощника и защитника свободы. Вся эта речь показала, что любостяжательному человеку невозможно спастись, если только он, прилагая со своей стороны усилие, как сказано, не будет иметь Бога помощником в освобождении от этой опаснейшей страсти.

Некоторые говорят, что если Богу все возможно, то Ему возможно и делать зло. Против таких скажем, что зло служит доказательством не силы, а немощи.
Поэтому и Давид грехи назвал немощами, говоря:
"умножишася немощи их" (Пс. 15:4)
и апостол Павел говорит:
"сущым нам немощным," т.е. грешникам (Рим. 5:6).
Еще иначе: по словам Григория Богослова, началом зла служит пренебрежение благом; каким же образом пренебрежет благом Тот, Кто есть Сама Благость.